Я дрался на «Аэрокобре» - Евгений Мариинский

— Смотри, Иван! Идешь ведомым, так чтобы задняя полусфера была обеспечена. Мне некогда будет назад смотреть…

В этом полете на меня действительно возложили сложное задание. Ударную группу вел Фигичев. Я должен был парой ходить выше шестерки Фигичева на тысячу-полторы тысячи метров и обеспечить безопасность группы от внезапных атак «охотников».

— А я что, мне назад и положено смотреть…

— Держись на месте, чтобы я тебя всегда видел, — а то собьют и не увижу когда.

Конец разговора услышал Виктор.

— Куда идете-то? — Он не ходил на КП и не знал, какое нам поставили задание.

— За «охотниками» гоняться будем. Вот сюда, — я достал из-за голенища карту и показал на излучину Днестра, — Григориополь, Спея… — улыбнулся и добавил: — Здесь, в Буторах и в Григориополе я жил когда-то… В тридцатом — тридцать втором годах…

— Да, твою родину освободили уже, кажется?

— Давно! Дней десять прошло. Балту ж седьмого освободили, а потом и Ананьев.

— Съездишь туда?

— Когда же ехать? Вон бои какие. Да и потом, — я вздохнул, — там у меня никого не осталось. Мать с братьями в Аркуле, на Вятке, живет…

По всему маршруту стояла ясная погода, но над целью пришлось немного снизиться. Ровный слой неплотных облаков простирался на высоте трех тысяч метров. Я парой ходил под самой кромкой, так, что даже задевал иногда свисающие лохмотья тумана. Иван держался хорошо. Хоть он летал до сих пор мало, но, видимо, учел и тот разговор в Никифоровке, и другие высказывания летчиков во время разборов полетов, и разговор с ведущим перед вылетом.

Фигичев ходил примерно на тысячу метров ниже. Немцы не появлялись. «Так, наверное, никого и не встретим», — подумалось, но вскоре рация наведения передала:

— Фигичев! Будьте внимательны. Иногда из-за облаков выходит пара «худых».

— Вас понял. Четверка, смотри там!

— Смотрю…

Еще две или три минуты прошло. Я проскочил свисающий клок облачности, оглянулся влево назад на Ипполитова. На месте. Вправо назад. Из-за одного только что пройденного облачка выскочил «Мессер» и стал пикировать на группу Фигичева. Мою пару он не видел.

— Вправо, Иван!

Я поймал «шмита» в прицел и под ракурсом примерно три четверти открыл огонь. Трасса прошла немного сзади мотора, прошила кабину и хвост «Ме-109». Но «Мессер» почему-то никак не реагировал на огонь. С тем же углом он продолжал пикировать к шестерке Фигичева.

— Фигичев, добей «худого»! К вам пикирует! «Этот не пропустит, добьет!» — передал я и стал оглядываться по сторонам: где-то рядом должен быть второй «Мессер». За первым больше не смотрел — там Фигичев.

За прошедшие два месяца летчики успели хорошо узнать своего нового командира полка. Начал он войну здесь, в Бессарабии, на границе. Служил в одном полку с Покрышкиным. Воевал и на «МиГ-3», и на «Ил-2», и на «И-16». Сбил десяток фашистов, больше пятисот боевых вылетов имеет, сотню автомашин сжег, шесть танков… Говорят, будто даже на «Мессере» ему приходилось летать… Конечно, добьет! Главное, не пропустить второго «шмита». А может, еще где-то пара или две ходит… Они ж не докладывают!

— Смотри, Иван, внимательно! Второй где-то ходит!

Я опускался метров на двести, чтобы лучше видеть нижнюю кромку, возвращался назад. Где лучше ходить? Под самой кромкой — видишь только ниже себя. Зато и тебя не атакуют сверху. Опустишься — лучше видишь, но окажешься под ударом выходящих из облаков фашистов. Чтобы уравнять возможности, нужно ходить на большей скорости. А это лишний расход горючего…

— Фигичев! Посматривайте вверх. Появится «худой», передайте! — Я решил остаться под самой кромкой облаков.

Однако фашисты больше не появлялись.

И вообще на несколько дней воздушные бои прекратились, хотя в тот день они были довольно жаркие. Вот незадолго до их вылета на задание с восьмеркой соседнего полка ходил Горегляд. В этом же районе они встретили сорок пять «Ю-87» и двух «Ме-109». Сбили тринадцать «лаптежников», а сами, целыми, вернулись на свой аэродром.

Но по возвращении домой я узнал печальную новость. Перед ними на задание вылетали парой Бекашонок и Кошельков. Вели бой с «Мессерами». Бекашонок сбил одного, Кошельков — двух «худых», но и сам погиб…

Похороны Николая Филипповича (так величали этого двадцатилетнего парня на траурном митинге, хотя раньше он был просто Колькой, Николаем), успевшего за короткий срок отличиться в воздушных боях, полностью заслонили собой воспоминания об этом рядовом вылете. Я даже не спросил, добил ли Фигичев того «Мессера», но через два дня меня подозвал на стоянке сам Фигичев. Он разговаривал с каким-то подполковником из штаба корпуса.

— Слушай, Мариинский, ты доложил тогда оперативному, что сбил «худого»? Вот когда из облачности он выскочил.

— Нет… Я же передал вам тогда, чтобы вы добили его, он к вам пикировал. А я искал второго…

— Чего его добивать было? Он так и пикировал мимо нас до самой земли. Видно, летчик убит был…

Вот подполковник говорит, «худой» упал.Утин сам видел, а никто не докладывает! Я тогда забыл сказать оперативному, не до того было…

— Так я же не видел, как он упал… Как я мог доложить? А раз не доложил, то и не послали никого за подтверждением…

— Ну ладно, иди…

— Чего он тебя? — спросил Виктор, когда я вернулся к самолету.

— Да, говорит, сбил я тогда «шмита»…

— Когда?

— Когда он группу водил. В тот день, когда Кошелькова сбили…

— Ты ж не говорил, что бой был? И не стрелял, пробовал только.

Я и в тот раз летал на самолете Виктора, и Королев видел, что оружейники вытряхнули только две стреляные гильзы от пушки и десятка полтора из пулеметов.

— Ты ж знаешь, я оружие не пробую. Зачем лишний расход? Карпушкин готовит, дай боже, безотказно. Несколько благодарностей получил… А тогда, какой бой… Выскочил «шмит» из облаков, дал очередь по нему, и все.

— Попал?

— Попасть-то попал, только он и не шевельнулся. Как пикировал до этого, так и дальше пошел, а Фигичев говорит, что он так в землю и спикировал, не выводил.

— А ты-то что, не видел?! — Королев от удивления даже приподнялся с чехлов, на которых он сидел под плоскостью: он привык, что его ведомый давно научился все замечать в бою.

— Некогда было за ним смотреть: второго искал. По одному ж они не ходят…

— А ведомый на что? Ипполитов должен был смотреть за вторым. А твое дело — бить, пока не увидишь, что тот готов.

— Ну, на него надеяться… Он же ни черта, наверное, не замечает еще в воздухе. Сам знаешь, в первых вылетах только хвост ведущего и видишь. В общем, с таким ведомым атакуй, а сам назад смотри, чтобы его еще не сбили.

— Учить нужно! Тебя-то учили.

— Учить… Сразу не научишь. Не один вылет нужен… А потом у него налет раз в десять больше моего. Не очень он моих советов послушает.

— Налет! У него налет в десять раз больше, зато боевой-то налет у тебя в сто раз больше… Ну, ладно. Через пару дней я летать начну. Пойдешь опять ведомым? — с хитрецой спросил Виктор. Он не сомневался, что я будут летать с ним, ему просто хотелось подковырнуть меня. Как, мол, новоиспеченный ведущий посмотрит на такое предложение.

— Какого черта?! Конечно!

Не вернулся…

Последствия операции давали себя знать, и говоря, что через пару дней он начнет летать, Виктор не думал сразу оказаться в самой гуще боев. Он рассчитывал, что затишье, наступившее в воздухе, продлится несколько дней. Но вот в одном из вылетов под Яссы Миша Лусто почему-то оторвался от группы, сунулся под облака и тут же оказался в прицеле у «Фоккера». Круто спикировав до самой земли, он посадил горящий самолет. На следующий день не вернулся с задания Маслаков. В бою бронебойный снаряд прошел через ступню его левой ноги. Он сумел перетянуть ногу ремнем, но из-за большой потери крови не смог долететь домой, а сел на аэродром соседнего корпуса. Самолет остался цел, но сам Маслаков попал в госпиталь, и ему ампутировали ступню…

В общем, бои разгорелись с новой силой. Наши наземные войска еще не успели подтянуть резервы и вели наступательные действия малыми силами. Конечно, летчики не знали замыслов командования, но создавалось впечатление, что ведется прощупывание линии обороны противника с целью определения ее слабых мест. Бои шли то на Днестровском плацдарме северо-западнее Тирасполя, то в Румынии севернее Ясс, то в направлении на Тыргу-Фрумос… И каждую попытку нашего наступления фашисты встречали массированными налетами своей авиации.

В такой обстановке и полетел Виктор первый раз после месячного перерыва. Фигичев вел десятку на прикрытие наземных войск в районе Вултурул — Яссы. Мощные кучево-дождевые облака свисали из сплошной темно-серой пелены вверху. На этом мрачном фоне, как на экране немого кино, я видел пару «Кобр», идущих тысячи на полторы выше основной группы. Вдруг из-за кучевого облака вырвались два «Фоккера» и сразу оказались в хвосте у нашей пары.