Бог без машины: Истории 20 сумасшедших, сделавших в России бизнес с нуля - Николай Кононов

Первый — собрания священников у архиепископа. Батюшки спрашивали друг друга: один мой прихожанин — сюда подставлялось «кооператор», «серьезный человек в администрации» — хочет подарить колокола. Где их заказать? Мне сделала фирма с названием «Вера», ничего вроде, звучат только странно. Всяко лучше, чем безъязыкая звонница! Верно, коллега, держите телефон. И Анисимов тут как тут, привезет, повесит.

Второй — прямые продажи. Анисимов отлил колокол с гравировкой, гласившей, что тот создан по благословению митрополита Воронежского Мефодия. Предъявив колокол владыке, Анисимов попросил настоящего благословения — на труды. Владыка изумился наглости, но обрадовался носителю предпринимательского духа в стране, откуда его, дух, упорно изгоняли, — и благословил.

По Черноземью метался КамАЗ, груженный колоколами с именем митрополита. Водитель тормозил у дома священника, целовал руку, справлялся о приходе, понимающе качал головой. Затем предлагал колокола весом от 7 до 100 килограммов.

Так за два года Анисимов «озвучил» две сотни церквей. После путча он сообразил, что раз идет передел собственности, глупо зависеть от директора завода. И заложил в пойме Дона свои цеха.

Конкуренты не спали. Два Николая — ярославец Шувалов и уральский мастер Пятков — тоже лили. Но у Анисимова уже имелся не только завод, но и бренд. Как они с конкурентами ругаются — песня. (Исполняется по Интернету.)

Пятков, оккупировавший зауральские епархии, утверждает, что у них с Анисимовым «разная звуковая политика»: «Читаешь отзывы на старинные колокола: звук приближается, удаляется, переливается, а у нас в России я слышу только “бум-бум” и больше ничего». Пятков старается лить колокола тяжелее анисимовских, дающих ту же ноту — так звук богаче. Впрочем, въедливые звонари измерили звук — оказалось, что бедные тона как раз у Пяткова.

Шувалов чудит: примешивает к глине коровью щетину, конский навоз и квасное сусло. Алхимия способствует гладкости колокола. Анисимов над навозом хохочет, но сам кидает в расплавленную бронзу березовые колья — насыщенная кислородом медь не смешивается с оловом, а береза помогает выжигать кислород.

У «Веры» точно нет соперников в колоколах-благовестниках от 10 тонн весом. Все монументальные заказы берет анисимовский завод. Самая громкая история — с Гарвардской звонницей.

В 1930-х годах большевики продали колокола Даниловского монастыря Гарвардскому университету по цене бронзы. Спустя семьдесят лет миллиардер Вексельберг захотел их вернуть и договорился взамен подарить Гарварду реплики. Поискав, кому поручить их изготовление, остановился на Анисимове.

Жарким летом 2008 года кран снял последние колокола, гарвардцы повесили реплики и начался молебен. После него гости отмечали великое возвращение. Я спросил одного из участников, как вел себя Анисимов. Тот скривился: как на базаре, рассказывал, что он великий литейщик и диссидент, мол, чекисты его прессовали.

Не знаю, что с КГБ, но Анисимов старается выглядеть и разговаривать очень православно. Его бизнес до сих пор держится на том, что зовется personal sales. Это похожие друг на друга, но по-своему талантливые продажи.

Однажды в епархию назначили нового митрополита. На его день ангела в резиденцию повлеклась элита. Казалось, Анисимов должен припасть к руке первым, однако ж никак не являлся.

Подарки следовали, один роскошнее другого. Наконец к владыке приблизился Анисимов, спросил благословения и что-то проговорил. Бомонд повел бровью, так как подарка при «коммерсе» не было. Владыка кивнул, и Анисимов взмахом руки пригласил всех к окну.

Гости припали и увидели, что на площади стоит тягач с блестящим пятитонным колоколом. Гравировка на его боку гласила, что он отлит по благословению митрополита — разумеется, уже нового.

Пока мы шкандыбали через поле в деревню, метель прекратилась. Вечерний свет писал по эмали домики и сады, ивы у Дона. На них с сидящих в снегу колоколов глядели святые.

Анисимов построил родовое гнездо на окраине Воронежа. У него двухэтажный дом. Внизу контора, грамоты, дипломы в рамках и другие регалии. Мы забрались на второй этаж.

Лестница выглядывала из центра комнаты. Окружающее ее пространство было завалено чертежами с профилями колоколов. Листы перемежались грудами фотографий и книгами по литейному и инженерному делу. В углу мерцал экран. Когда Анисимов шевельнул мышью, на нем проступила модель звонницы.

Он не умолкая рассказывал, что хочет лить еще бóльшие колокола. Самый старый из ныне играющих — ростовский «Сысой», 33 тонны. (Царь-колокол — 202 тонны.) Вот такие бы лить. Он метался по комнате и раскапывал редкие чертежи, чтобы показать, как миллиметр изгиба влияет на звук и чем отличаются карильоны от малых колоколов.

Не то чтобы этот человек меня раздражал. Наоборот. Следить за мастером, когда он рассказывает о деле, все равно что слушать херувимский хор.

Анисимов замкнул свои продажи на себя — таков его рынок, если не заниматься personal sales, провалишься. Его клиент — церковный староста, или жертвователь, или сам священник. Все трое — персонажи, знающие счет деньгам, которые водятся в редком городском приходе, а в деревенском вообще отсутствуют. Для провинциального храма месяц считается экономически удачным, если в кружке для пожертвований оказывается 5000 рублей.

Не надо думать, что будни Анисимова благолепны и лишены дипломатии. Его переговоры с заказчиками отличаются от мордобоя ритейлеров с поставщиками разве что особым политесом.

Когда Анисимов совал мне деньги, я вспомнил еще один эпизод. Однажды «Веру» попросили о нереальном. На Таллиннском соборе святого Александра Невского требовалось восполнить исторический подбор — отлить два маленьких колокола точно в ноты. Причем этих нот стандартный модельный ряд не содержал.

Никто из мастеров не брался отлить такое, и Анисимов тоже колебался. Сколько сырья придется израсходовать, чтобы попасть в тон — и как потом объяснять заказчику, что промахивался.

Но он взялся, и все-таки попал. Ему было интересно.

«Слушайте, — сказал я. — Не надо делать глупостей. Мы не берем подарков. Вы звоните в свои колокола, я — в свои».

Анисимов посмотрел на меня как на идиота, попрощался и ушел, размахивая портфелем так, словно хотел швырнуть его в кусты. Из нагрудного кармана мастера торчали, как платок, пять смятых бумажек.

Полгода я его не слышал, а в январе он прислал смс: «Вот и снова Рождество — сил небесных торжество: в этот день Христос пришел, чтоб спасти наш мир от зол. Слава вечная Ему, побеждающему тьму. Поздравляем всей душой с этой радостью большой. Анисимов».