Украденное счастье - Лора Бекитт

Когда-то Эсма видела лишь какую-то часть жизни, она жила словно с повязкой на глазах и с затуманенным разумом. Не знала, что зачастую мысли не соответствуют словам, слова — поступкам, что за доверчивость могут отплатить обманом, за искренность — предательством, а за любовь — насмешкой.

Таир привык к борьбе, войне и жестоким играм, но сейчас он тоже был растерян, сбит с толку и мог стать жертвой гибельных обстоятельств и преступных людей.

Девушка изнывала от тоски и страха и с трудом сдерживалась, чтобы не заплакать. Пытаясь хоть немного отвлечься, он принялась считать камни, разглядывать облака на небе, находя в их форме нечто знакомое и привычное, следила за полетом птиц.

Когда Таир вернулся, Эсма так обрадовалась, что схватила его за руку. Ее улыбка ослепила и обожгла юношу. Тронутый ее восторгом, он постарался скрыть тревогу и произнес как можно спокойнее:

— Похоже, Юсуф поднял на ноги всех своих людей. Я встретил Имада, он сказал, что им велено найти меня и привести к Юсуфу. Тот обещал большую награду. Надо затаиться и переждать.

— Ты принес покрывало?

— Нет. Мне пришлось вернуться. Имад дал мне немного денег. Я попытаюсь выйти ночью.

Они сидели, глядя на широкую ленту реки. Солнечные блики дождем сыпались на воду, превращая ее в огненный поток. Мокрый песок сверкал, как золото, а знойный ветер, казалось, струился из раскаленной печи.

Девушка прислонилась к камню и незаметно заснула. Эсма спала под шум воды и крики чаек, и ей чудилось, будто она плывет на легком белом корабле в прекрасную даль.

Чуть приоткрыв глаза, Эсма увидела, что Таир сел так, чтобы заслонить ее от солнца. Потом она снова заснула и не заметила, как ее голова сползла к нему на колени. Она лишь чувствовала, что ей хорошо, уютно, спокойно и сладко, как в детстве, и вновь переживала светлые мгновения беззаботности и душевного полета.

Таир следил за игрой солнечных отблесков на гладкой коже девушки, едва заметным подрагиванием шелковистых ресниц. Любовался изящным изгибом ее век и похожими на розовый бутон губами. Ему казалось, что прикосновение к ним способно подарить вкус сладчайшего нектара, подобного волшебному напитку, заставить забыть самого себя.

Всему на свете есть предел, в том числе безмятежному любованию и целомудренным мечтам.

Будучи не в силах сдержаться, Таир прильнул к нежному и влажному цветку, раздвигая его лепестки. Девушка глубоко вздохнула, не открывая глаз, и обвила руками шею юноши. Вдохновленный, он провел рукой по ее волосам, шее и осторожно коснулся груди.

Во сне Эсму целовал прекрасный принц, смелый герой, который наконец явился за ней. Она отвечала на его поцелуи, откликалась на прикосновения. Неудержимый любовный огонь охватил ее тело, и оно вспыхнуло, как вспыхивает сухое дерево от удара молнии.

Эсма проснулась. Ее обожгли растерянность и стыд. Ее целовал Таир, она обнимала Таира, желала слиться с ним душой и телом. Девушка испугалась. Одно дело — мечты и сны, и совсем другое — реальность, в которой разделяешь с другим человеком все, что имеешь. Когда-то она едва не решилась на это и была жестоко обманута.

Эсма резко высвободилась из объятий юноши. Выпрямилась. Провела по лицу руками. Пригладила волосы. Растревоженные чувства вынуждали говорить откровенно.

— Таир, не надо! Возможно, ты способен овладеть женщиной прямо на голой земле, но я… я так не могу. Я решила, что больше не буду вступать в отношения с мужчинами. Это не приводит ни к чему хорошему. К тому же по закону я все еще жена Рахмана ар-Раби. Двойная измена — это уж слишком.

— Ты так решила? — повторил юноша. — Прости. Не знаю, что на меня нашло. Не бойся, это не повторится. Я буду помнить свое место. — Его голос срывался то ли от досады, то ли от раскаяния, то ли от обиды.

— Не сердись, — на всякий случай сказала Эсма.

— Я не сержусь. Помнится, ты говорила: главное — не изменять себе. — Его голос звучал отчужденно и холодно.

— Ты для меня как брат.

— Я постараюсь не забывать об этом.

Остаток дня они провели молча. Ветер раскачивал верхушки деревьев, река вскипала пеной, мелкий песок дождем осыпал лицо. Эсма чувствовала себя подавленной. У нее было такое ощущение, будто она совершила чудовищную ошибку. Ей хотелось, чтобы Таир стал прежним, чтобы горящий взор его зеленых глаз был полон доверчивости, а улыбка напоминала улыбку ребенка.

Когда река стала такой же черной, как небо, Таир поднялся и сказал:

— Жди меня здесь. Я постараюсь не задерживаться.

Эсме хотелось, чтобы юноша посмотрел на нее, но он отвел взгляд.

— Будь осторожен, — прошептала девушка, глядя ему в спину.

Когда Таира поглотил мрак, Эсма вдруг подумала, что, возможно, она никогда больше не увидит его.

Потянулись томительные минуты. Девушка уткнулась подбородком в колени и обняла себя за плечи. Кругом была тьма — сверху, снизу, позади и спереди. Ей не было конца и края, как не было конца ожиданию и страху. Ветер, деревья, река грозно шумели, а небеса ошеломляли огромной, глубокой, холодной, воистину вселенской тишиной.

Казалось, прошла вечность, прежде чем до Эсмы донесся звук шагов. Она сразу догадалась, что что-то неладно: то была не легкая стремительная походка Таира; человек спотыкался, пошатывался, продвигался на ощупь, тяжело дыша, часто останавливался, чтобы отдохнуть.

Девушка поднялась навстречу.

— Таир?!

Показавшееся из темноты лицо казалось бледным как луна. Таир держался за плечо; рукав был мокрым от крови.

— Меня ранили. Я еле убежал, — сказал он и рухнул на колени.

— Что я должна сделать? — воскликнула Эсма, губы не слушались ее, руки дрожали.

— Оторви кусок ткани и перевяжи. — Он неловко прислонился к большому камню. — Надеюсь, нас не найдут.

Девушка никогда не занималась врачеванием; она как могла наложила повязку — ее пальцы стали липкими от крови.

— Кто тебя ранил?

— Не знаю. Люди Юсуфа. Кто-то метнул в меня нож. Я не помню, как мне удалось оторваться от них и прийти к реке.

Прошептав это, он закрыл глаза и, казалось, впал в забытье.

По озаренной луной земле змеились густые темные тени. В прибрежных зарослях плавали зеленые огоньки светлячков. Эсма осталась наедине с красотой ночи, грозящей опасностью, страхом перед будущим. Одна — рядом с раненым Таиром. Отныне она не могла позволить себе быть беспомощной.

У нее не было ни знаний, ни лекарств, ни сил. Она решила использовать то единственное, чем владела. То, с помощью чего Аллах создал мир. Слово.

— Таир, очнись, я должна кое-что сказать. Утром я была не права. Мне кажется, иногда я не способна себя понять. Ты мне очень нужен!