Юбер аллес (бета-версия) - Юрий Нестеренко

Хотя предыдущий день особенно кабинетным не назовешь. И лечь ему вчера (точнее, уже сегодня, поправился Фридрих, конвоируя себя в душ) удалось лишь в третьем часу ночи...

Он резко крутанул синий кран, обрушив на голову и плечи свистящие потоки ледяной воды. Очухался, глотнул воздуха. Не торопясь, прочел про себя "утреннюю молитву" ("Я абсолютно здоров, полон сил и энергии; мое сердце бьется ровно и размеренно; мои легкие полны кислорода..." - начинать каждый день с сеанса аутотренинга он научился в госпитале), и лишь затем позволил себе включить горячую воду. Сонная одурь отступила, и можно было привести мысли в порядок, еще раз припомнив окончание предыдущего дня.

Тогда, вернувшись из туалета после разговора с Мюллером, он неожиданно убедился, что кабинет пуст, а со стола убрано. Фридрих оглянулся в недоумении и увидел спешащую к нему официантку.

- Ваш друг просил передать вам свои извинения. Он был вынужден уйти... - девушка наморщила маленький лобик, - по срочному делу. Он записку вам оставил, - добавила она, вытаскивая из кармашка декоративного фартучка ресторанную визитку. На маленьком жёлтом прямоугольнике из плотной бумаги с рекламой и телефонами ресторана в углу было нацарапано крошечными буковками: "I weg GGG H" - дальше шла характерная эбернлинговская закорючка. Фридриху понадобилось секунд пять, чтобы сообразить: Хайнц, безбожно сокращая слова и пользуясь аббревиатурами, хотел сообщить ему, что он уходит, имея на то серьёзную причину. Причину, обозначаемую тройным G. То есть крайне важную и строго секретную.

Если, конечно, он писал это сам. И не под давлением.

- Если вы желаете продолжить заказ... - затянула тем временем официантка.

- Пожалуй, ещё один чайник... и, пожалуй, сабайон. - Он знал, что этот десерт из клубники, запечённой в ванильном соусе, готовят долго. Достаточно долго, чтобы он успел сделать всё необходимое.

- У нас кончилась свежая клубника, - смутилась ресторанная барышня. - Может быть, согласитесь на "Чёрный лес"? Это шоколадный торт с вишнями...

- Тогда просто чай с травами. И заварите как следует: чай должен настояться. - Фридрих понимал, что клубника и в самом деле могла закончиться. Но его насторожило, что взамен ему предлагают готовое блюдо, которое можно принести через пару минут, если поторопиться. Тем самым украв у него необходимое время.

Официантка чиркнула что-то в своём блокнотике, принимая заказ, и убежала.

Власов закрыл дверь кабинки, прислушался - ресторанный шум вроде бы не изменился. Подошёл к столику, извлёк фонарик, включил его на полную мощность. Быстро и аккуратно осветил пол, стулья, внутреннюю поверхность столика - в поисках каких-нибудь следов насилия. С отвращением обнаружил, что к перекладине стула, на котором он сидел, прилеплено что-то белое - судя по виду, американская жевательная резинка. Быстро натянул перчатку, проверил. Резинка оказалась старой, затвердевшей. Теоретически в ней мог оказаться "жучок", поэтому Власов не поленился тщательно раздавить гадость каблуком. Однако, в любом случае эта штука появилась здесь задолго до их прихода.

Больше ничего подозрительного на полу не было, за исключением обычного мусора.

Осталось изучить записку.

Он сел за столик поудобнее, развинтил фонарик и достал оттуда сильную линзу. Склонился над визиткой, направляя на неё суженный луч света, и стал быстро и аккуратно просматривать букву за буквой.

Почерк, похоже, принадлежал Эберлингу. Разумеется, это следовало проверить на рехнере, благо программа анализа почерка входила в стандартный комплект. Но именно это и убеждало, что записка подлинная: подделывать чужой почерк, да ещё и в полевых условиях, никто бы не стал - по крайней мере, профессионалы... Кроме того, надпись была чистой, без "флажков": ни одна чёрточка не содержала малозаметных модификаций из той серии, которую учили - точнее говоря, намертво вбивали в моторную память руки - на тренировках. Агент, даже захваченный врасплох, практически всегда мог оставить в записке любого содержания кое-какую дополнительную информацию, закодированную в форме и расположении рукописных букв. Эберлинг такой возможностью пренебрёг.

Судя по всему, следовало остановиться на рабочей гипотезе: Хайнц сообщил ему именно то, что считал нужным сообщить.

Когда принесли чай, Фридрих сидел за столиком в расслабленной позе, размышляя о сложившейся ситуации. Благородный напиток он выпил в три приёма, не чувствуя вкуса, и попросил счёт.

Счёт оказался очень коротким. Сумма тоже не впечатляла.

- Это только за новый чайник. Ваш друг оплатил за себя и вас, - объяснила девушка.

- Заплатил, - машинально поправил Фридрих.

- Да, я и говорю - уже заплатил...

- Вы говорите "оплатил за", а это не по-русски. "Оплатить что", но "заплатить за кого".

Девушка пару раз хлопнула ресницами и растерянно улыбнулась.

- Надеемся увидеть вас здесь снова, - произнесла она наконец, на всякий случай растягивая губы пошире.

- Может быть, - ответил Власов, не покривив душой: все-таки кормили здесь недурно. Поблагодарил девушку (отметив про себя, что отсутствие чаевых она приняла как должное - видимо, Хайнц и это предусмотрел) и направился к выходу.

Направляясь домой - судя по всему, именно так ему предстояло именовать квартиру в Трубниковском в ближайшие дни, а то и недели - Фридрих размышлял о странном исчезновении Хайнца.

"Срочное дело..." Какое срочное дело может сорвать с места и потащить куда-то в ночь усталого и не очень трезвого человека, расслабляющегося в дружеской компании?

Разумеется, у людей их профессии срочные дела случаются в любое время суток. Вот, в частности, у него, Фридриха, сейчас срочное дело - написать и отправить отчет по Зайну. Хм, а может быть, Эберлинга запрягли охотится на ту же дичь? И даже назначили главным егерем. Это было бы вполне логично - раз уж Власову оставлено дело Вебера, должен кто-то сосредоточиться на Зайне? Не Лемке же, в самом деле. Да, но это если Мюллер уже знает, что Эберлинг в Москве, и к тому же хочет снять его с петербургских дел. В которые Хайнц, похоже, влез весьма основательно. И, в свою очередь, логичнее теперь дать ему довести их до конца, чем вводить с нуля нового человека. Опять же, если приказ Хайнцу исходил от Мюллера, когда тот успел - ведь как раз в это время он был на связи с Власовым? Хотя - за пять минут можно успеть многое. По крайней мере, отправить соответствующее сообщение. Вполне в стиле старикана... Но Хайнц ведь вполне мог подождать пару минут, чтобы попрощаться с Фридрихом? Опасаться лишних вопросов ему не стоило - и он это прекрасно знал. Неужели что-то такое, что не терпело отлагательства буквально ни на секунду?

Ладно, оставим это. Другие гипотезы? Допустим, Эберлинг просто хотел избавиться от спутника. Оставим пока в стороне вопрос, зачем ему это надо. Собственно, и встреча их была внеплановой, так что Фридрих и впрямь мог, сам того не подозревая, помешать каким-то задумкам старого друга... Что ж, Служба - не то место, где принято обижаться на маленькие и большие секреты друзей и партнеров. Но как раз поэтому незачем было устраивать цирк с внезапным исчезновением. Достаточно было сказать открытым текстом - мол, а теперь нам надо расстаться, не провожай меня (Фридрих хмыкнул: пришедшая в голову фразочка звучала как строчка из пошлого романса). Тогда что же? Тогда напрашивается мысль, что, раз уж комедия была разыграна, на роль зрителя в ней планировался кто-то другой. А это, в свою очередь, пробуждает к жизни закон тринадцатого удара: если часы бьют тринадцатый раз, это не только означает, что тринадцатый удар не верен, но и порождает сомнение в верности предыдущих двенадцати. То есть комедией мог быть и весь предшествующий разговор. И это, кстати, многое объясняет. Например, чрезмерный интерес Хайнца к алкоголю и чересчур успешное означенного алкоголя действие. И сам тот факт, что Эберлинг потащил его в "Калачи". Но был ли комедией именно весь разговор? Едва ли. Скорее всего, по большей части Эберлинг рассказал правду, иначе неведомый зритель не заглотил бы наживку. Первый крестик, хм... Информация правдивая, но без излишних деталей. Но ведь в них-то и прячется дьявол, как говорят англичане... Тогда кто же зритель, коего Эберлинг столь старательно пытался убедить, что либо не доверяет своему другу и партнеру, либо просто не знает чего-то важного? Русские спецслужбы? Ответ напрашивающийся. Но, увы, не единственный. Особенно в свете недавнего визита Зайна в Берлин.

Фридрих чуть замедлил шаг. Он только что осознал, что у него не выходит из головы самая отвратительная из всех мыслей, которые только могут прийти в голову сотруднику Управления: может ли он доверять собственному начальству? В том числе... надо, наконец, назвать вещи своими именами... - в том числе и Мюллеру.

Ну, конечно, Мюллер не предатель. Это совершенно невозможно. С тем же успехом можно сразу подозревать в предательстве Райхспрезидента. Но не слишком ли шеф заигрался в "интересы"? Как ни крути, а Управление вовлечено в серьёзную политическую борьбу наверху. А Власов отдавал себе отчёт, куда может завести подобная борьба.