Точка Боркманна - Хокан Нессер

Молочная кислота выделилась быстро. «Ничего удивительного», – подумала она и снизила наконец темп. Зачем доводить себя до полного изнеможения, если ей еще предстоит пробежка по лесу?

Перед ее внутренним взором встал газетный заголовок:

«Женщина-полицейский обезвредила Палача!»

И вступление курсивом в таком ключе:

«Несмотря на приглашение экспертов-криминалистов, именно Беата Мёрк, инспектор полиции Кальбрингена, раскрыла прогремевшее на всю страну дело об убийце с топором. Наш город глубоко благодарен ей за то, что жители снова могут свободно гулять по улицам и спокойно спать по ночам…»

Не в силах сдержать дрожь удовлетворения, она снова прибавила скорость.

Однако не успела она насладиться этой формулировкой, как перед глазами, без всяких на то оснований, возник другой заголовок.

На этот раз – название книги, которую она так и не прочла, однако долго держала в руках на распродаже в книжном магазине у себя во Фрисене много лет назад. Это была английская книга: «The loneliness of a Long Distance Runner» – «Одиночество бегуна на длинную дистанцию», так кажется.

Она оступилась и чуть не рухнула в песок.

Как получилось, что именно эта книга выплыла из забвения именно сейчас?

Она отбросила эту мысль и оглянулась. Пляж был пуст. Ни позади, ни впереди не видно было ни души. Беата посмотрела на часы. Двадцать пять минут восьмого… через несколько минут она достигнет каменных блоков и туннеля под дорогой. Затем – легкий подъем в лесу, и далее прямая дорога домой.

Она, Беата Мёрк, разгадала загадку убийцы с топором!

Одиночество бегуна на длинную дистанцию.

Приближаясь к вершине последнего холма, она почувствовала, что очень устала. Бедра болели, сердце стучало мощными толчками, кровь пульсировала в жилах где-то на уровне горла… осталось только взобраться на холм на одной силе воли: сжать кулаки, стиснуть зубы и заставить себя преодолеть эти последние метры. Там, за гребнем, дорога шла вниз… можно будет бежать трусцой, дать телу отдохнуть, собраться перед последним участком, ведущим к коптильне и парковке.

Мысль о приятном окончании пути по скату холма, о ждущей машине и горячем душе помогла ей добраться до самого верха и с ветерком пуститься вниз по склону, но даже будь она не такой уставшей и даже будь освещение чуть-чуть получше этим теплым сентябрьским вечером, все равно не факт, что она вовремя заметила бы темный стальной трос.

Он был натянут в двадцати сантиметрах от земли в самом конце склона… в том месте, где плотная крона липы отбрасывала дополнительную тень в уже сгустившейся тьме. Она кубарем полетела на землю, и прежде чем успела понять, что происходит, он уже навалился на нее.

– Боюсь, придется попросить представителей прессы ненадолго оставить нас одних, – сказал Ван Вейтерен и положил руку на плечо Крэйкшанка. – Но я с удовольствием займу твое место.

Мюнстер поднял глаза. Комиссар держал под мышкой рапорт Мельника. Вид у Ван Вейтерена был мрачный, сосудистая сеточка на его лице поменяла цвет с красного на синий. К мешкам под глазами добавились черные круги. Добрый знак, вне всяких сомнений.

– Ах ты черт, – проговорил Крэйкшанк. – После семи лет упорной работы наконец настал победный финал? Можно, я поздравлю вас первым? Как его имя?

– Чье? – спросил Мюнстер.

– Палача, конечно, – сказал Крэйкшанк.

– Тебе обеспечено эксклюзивное послематчевое интервью завтра утром, – пообещал Ван Вейтерен, – если ты будешь пай-мальчиком и немедленно пойдешь в кроватку.

Крэйкшанк допил остатки своего виски с содовой и поднялся. Покачнулся, и на мгновение показалось, что ему придется совершить вынужденную посадку обратно на стул, но он устоял на ногах, встряхнул головой и откашлялся.

– All right, – важно проговорил газетчик. – Джентльменское соглашение. Спокойной ночи, господа! Вы знаете, в каком я номере.

Он поблагодарил Мюнстера за компанию и, покачиваясь, вышел.

– Бедняга, – проговорил Мюнстер.

– Почему это? – удивился Ван Вейтерен. – Пойди возьми мне большую кружку пива.

– Ну? – Ван Вейтерен шумно всосал пену. – Дорогу молодым. Что ты обнаружил?

Мюнстер достал свой экземпляр и перелистал его.

– Ну да, – сказал он. – Этот самый Подворский…

Комиссар кивнул:

– Эуген Подворский, да-да. Что ты думаешь по этому поводу?

– Я ничего о нем не знаю, – сказал Мюнстер. – Но тут, во всяком случае, есть хоть какая-то связь. Думаю, другие, инспекторы и Баусен, смогут лучше оценить эту кандидатуру. Если он, конечно, известен в городе…

Ван Вейтерен закурил.

– Я только что разговаривал с Баусеном, – сказал он. – Он считает, что это вполне возможно. К тому же подходит по типажу… одиночка, живущий среди вересковой пустоши в сторону Линдена. Это в глубь страны, примерно полмили отсюда. Кроме того, сидел за непреднамеренное убийство, хотя это было чертовски давно… да, может быть, это нам что-то даст. Не исключено, что это он.

– Человеконенавистник? – спросил Мюнстер.

– Во всяком случае, злопамятен, по словам Баусена. И видимо, не совсем в своем уме. Ни с кем не общается. Вышел на пенсию по инвалидности в семьдесят пятом году, если я не ошибаюсь. Ну вот, обмозгуем это завтра на свежую голову… неплохо было бы немного подготовиться, прежде чем набрасываться на него. Он может создать нам немало проблем, даже если это и не он. Так считает Баусен.

Мюнстер кивнул. Комиссар выпил несколько больших глотков и причмокнул от удовольствия.

– Черт бы побрал их всех, Мюнстер! – проговорил он. – Если мне только доведется посмотреть на этого типа, я смогу определить, он это или нет. Пора собираться домой, тебе не кажется?

Мюнстер озабоченно заерзал.

– Что такое? – спросил Ван Вейтерен. – Что там у тебя на душе?

– Всего лишь одна маленькая деталь, – поколебавшись, сказал Мюнстер. – Наверняка не имеет никакого значения. Я получил сообщение от инспектора Мёрк. Она натолкнулась на что-то интересное и попросила меня ей позвонить…

– И что?

– А то, что она не отвечает на звонки. Должна была вернуться домой около восьми. Я несколько раз пытался ей дозвониться.

Ван Вейтерен посмотрел на часы.

– Пять минут двенадцатого, – констатировал он. – Попробуй позвонить еще раз, прежде чем ляжешь спать. Наверное, она просто-напросто с мужчиной.

«Да, – подумал Мюнстер. – Конечно, она просто-напросто с мужчиной».

Часть III

24–27 сентября

Баусен был небрит, однако полон энергии. Свой грязно-коричневый пиджак он повесил на спинку стула, а рукава рубашки закатал гораздо выше локтей.

– Эуген Подворский, – начал он и ткнул желтым карандашом в Кропке. – Что нам известно?

– Много всякого, – с энтузиазмом откликнулся Кропке. – Все с самого начала, или…

– Да, – сказал Баусен. – Думаю, все заметили, что он фигурирует в двух случаях, однако нам не помешает заслушать общие сведения, прежде чем перейти к сути.

– Минуточку, – сказал Ван Вейтерен. – Думаю, мы должны сначала уделить немного внимания инспектору Мёрк.

Баусен окинул взглядом стол, словно только сейчас заметил брешь в рядах.

– Что с Мёрк? Почему ее нет?

– Гм… – пробормотал Ван Вейтерен. – Пусть господин интендент расскажет.

Мюнстер глубоко вздохнул.

– Да, – начал он. – Вчера в отеле меня ждало сообщение… от инспектора Мёрк. Она просила позвонить ей. Ей пришла в голову какая-то мысль – в связи с рапортом Мельника, как там было написано… и такое ощущение, что со вчерашнего вечера она не появлялась дома. Мне не удалось с ней связаться.

– Проклятие! – проревел Баусен. – Какая-то мысль? Про Подворского, стало быть?

Мюнстер развел руками:

– Не знаю. Наверное, но точно неизвестно… она собиралась что-то проверить.

– Проверить?

– Да.

– Что именно? – спросил Кропке.

– Понятия не имею, – вздохнул Мюнстер.

– А само сообщение у вас сохранилось?

Мюнстер кивнул и достал из внутреннего кармана конверт. Отметил уголком глаза, что Ван Вейтерен наблюдает за ним, и почувствовал, что краснеет. С этим он ничего не мог поделать, да и в сложившейся ситуации это не имело значения. За ночь он спал не более двух часов, и с самого момента пробуждения перед глазами у него стояла картина зала заседаний. Либо она будет сидеть, как ни в чем не бывало, на своем обычном месте возле книжных полок, либо нет. Либо она и впрямь была с мужчиной, либо… столкнулась с другим мужчиной. Даже самому себе он не решился бы признаться, что испытал легкое мимолетное удовлетворение, когда оказалось, что первый вариант не верен. Просто-напросто с мужниной! Разумеется, это чувство тут же заглушилось осознанием всех возможных последствий второго варианта, однако оно все же промелькнуло, и об этом стоило задуматься.

Полицмейстер прочел текст. Послал записку по кругу.