Убиться веником, ваше высочество! (СИ) - Даниэль Брэйн

Мы продолжали путь, и у меня появилась новая головоломка. Моя грудь начала сиять.

На мое счастье, монашка спала. Это была очень ленивая слуга Покровительницы, я не разу не видела, чтобы она молилась, хотя даже Жано исправно, насколько я помнила, соблюдал обет и воздавал молитвы. Опасаясь, что сияние привлечет кого-то к карете — стражников, не зверей — я затолкала камень как можно глубже, отметив, что мой бюст за какую-то неделю вырос до невозможных размеров, и будь он настоящий, я бы вопила от боли в спине. Если меня в таком виде увидит принц, а потом убедится, что ему подсунули доходягу… не за подобные ли фокусы прежних принцесс отправляли на казнь?

Хлопали крылья — я выглянула, увидела двух Странников на крутом откосе и нескольких крупных сов. Не сов, конечно, но эти птицы были на них очень похожи и прекрасно ориентировались днем. Астри, Астри… куда меня, черт возьми, занесло?

Постоялый двор в первой же деревушке разительно отличался от всех, что я видела в этом мире. Огромная ферма с кучей разбросанных хаотично домиков, в одном из которых разместили меня, а по соседству — Жано и Марибель, и я, цепенея от ужаса, выбралась ночью и передала Камень. Эрме знает, что делать, сказала я Жано и на обратном пути старалась не смотреть на неподвижно сидящую на низком заборе кошку. Это не животное, это какой-то анимаг, зверь не способен снисходительно ухмыляться при виде трясущейся тощей несуразной девчонки, закутанной в темный плащ.

До самого утра я проворочалась, каждый раз холодея от ужаса от непонятных звуков. После полуночи фауна Астри разошлась — кто-то выл, кто-то хохотал, истерично орала где-то не то лиса, не то еще какая-то дикость. В этом месте властвовала магия, и мне не нужен был Синий Камень, чтобы понять, что что-то не так, но что мне со всем этим делать?

Сестра Консепсьон с утра была будто прибитая. Одев меня, она меня впервые за все время благословила, и стало окончательно ясно — мне конец. Меня усадили в карету, монашка осталась — что же, она сделала свое дело, а может, и не она, а магия, и мне предстоит дальше самой… как-нибудь… пережить эту дорогу.

Астрийские горы сомкнулись за нами, после полудня мы въехали в лес. Темнота, влажность, странный треск, словно за нами кто-то шел неотступно, молчаливые стражники, напуганные купцы. Из всего каравана остались две наши кареты и четыре телеги — паршивый знак. Моя карета ехала первой, прочие жались друг к другу, жутко мешая и цепляясь то сбруей, то колесами.

Захлопали крылья, карета дрогнула, я вцепилась в сиденье.

Страшно мне уже не было. За бессонную ночь я в прямом смысле устала бояться — психика отказалась позволять мне дергаться от каждого шороха, шарахаться от людей вокруг, не есть, не спать. Инстинкт самосохранения, кажется, единственный, который остался у человека, в то время как прочие отмерли за ненадобностью. Мой инстинкт работал так: не можешь ни на что повлиять — просто жди, может, тебя минует.

Раздался выстрел. Я вяло удивилась — я была уверена, что огнестрельное оружие в это время не использовали, но нет, после выстрела последовал еще один, затем добавились крики, но какие-то больше досадные, чем испуганные. Мы ехали чуть быстрее, чем раньше, и карету подбрасывало на кочках и корнях. Я выглянула в окно — темнота, хотя до вечера еще далеко, и начинал накрапывать дождь.

Меня не удивили сверкнувшая вспышка и последовавший за ней раскат, затем — крик, удивленный и даже радостный, заполошное хлопанье крыльев, и что что-то пошло не так, я осознала лишь тогда, когда моя карета надолго остановилась, а потом дернулась и полетела вперед под оглушающее ржание лошадей.

«Этой девушкой придется пожертвовать…»

У меня, конечно, был нож, я стащила его еще в самом начале путешествия, кривой, тупой и короткий, годный разве что для того, чтобы лишить жизни цыпленка. Я сомневалась, что на нас — на меня — нападут озверевшие цыпы.

Напрасно я отдала Камень. Где остальные, где Эрме, Марибель, где стража, где купцы?

Меня мотало так, что я буквально считала секунды до того, как карета опрокинется. Вопрос времени, не удачи, и вот что-то треснуло, а может, это был гром, кто-то заорал — вознице, наверное, хорошо заплатили, чтобы он отправился в этот путь, — а затем потолок и пол поменялись местами. Я держалась, как могла, но меня оторвало, поболтало как в центрифуге, и я подумала — переломать себе что-то будет концом всему. Я и со здоровыми руками и ногами ничего не могу, ни защититься, ни убежать.

Я лежала с задранными на сиденья ногами на крыше кареты, которая теперь была полом, и слушала, как со скрипом крутятся колеса. Приехали. Консервированная принцесса в собственном соку, сто процентов фальши.

Скрип затих. Шумели от ветра деревья, лил дождь, гремел гром, я сжалась в комочек и вслушивалась. Кто-то идет?

По стенке поскребли когти. Я достала припрятанный нож — подвязка для чулок хоть для чего-то сгодилась. Я в выгодном положении, я под защитой, если так можно назвать довольно хлипкое дерево и кучу вонючих тканей, и еще у меня есть нож. Бесполезный, но вдохновляющий.

Что-то начало карабкаться по карете, спрыгнуло, зашевелились занавески, в окно просунулась длинная, покрытая шерстью морда. Я выставила нож вперед — Серые Странники не людоеды, но и люди в большинстве своем не убийцы и не грабители, что мешает этому отдельному зверю мной…

Странник смотрел на меня человеческим взглядом. Это было странное, страшное внешне существо, но от него даже не пахло псиной. Лесом, свежестью, разнотравьем, сейчас дождем, но не зверем. Странник вздохнул и убрался.

…Закусить. Ладно. Этот, может, был сытый.

Я пролежала так еще долго. Дождь стал слабее, потом превратился в ленивые плевки. Я различала звуки леса — уханье сов, хохот лис, или то были не совы и не лисы, мерзла, думала о Синем Камне, и у меня крутилось непонятно откуда взятое слово «калидум». Я повторяла его бездумно, решив, что оно выплыло из памяти прежней Эдме, наверняка ведь девчонка ходила в церковь.

Совсем рядом с каретой зашелся криком зверь, и стало тихо. Стемнело, дождь еле накрапывал, и я разобрала какие-то чересчур человеческие звуки. Кто-то что-то разламывал или ходил по чему-то хрупкому. Слишком легкий для крупного зверя и тяжелый и неуклюжий для