Не верь глазам своим - Нинель Лав

— И на долго я здесь?

— Месяц точно, а там посмотрим… Если будешь себя хорошо вести, может домой заберем! Только никаких резких движений, подъемов и волнений!

— Понял. А с делом… что?

— Узнали, что с тебя хотят обвинения снять — вот и… заказали тебя… — нехотя пояснял Илья Семенович, опасаясь «выливать» сразу всю информацию, — дружок твой заказал — Стасик Липатов, чтобы срок лишний не тянуть: организатор больше всех получает, поэтому все стрелки на тебя переводили.

— Стас? Мы же… с ним дружили!.. — не поверил Глеб. — Я его к себе… в дом приглашал.

— А как он с Веркой твоей связался, перестал! Вот он и обиделся и посчитаться с тобой захотел — на деньги кинуть. Или за что другое обиделся? За другую бабу, например.

— Верка… не моя! — Глеб посмотрел на отца и не ответил.

Илья Семенович недовольно крякнул — дать бы тебе по роже!

— Знакомая твоя — ты ее на руках носил, на фирму взял, к себе приблизил — по-дружески, как тебе казалось, и огреб по полной…

— Ну, носил!.. Я в одиннадцатый, она в первый… Я нес, она в звонок звенела!.. Плакала малявка, а я в шутку… сказал, что она самая красивая… и когда вырастет… женюсь на ней.

— Ты пошутил, а она запомнила — с бабами шутить нельзя — они наших шуток не понимают! Запомни это сын! Я вот ту недавно пошутил с Иришкой… и тоже огреб по полной!

— Неужели… врезала?..

— Было дело… — Илья Семенович сел на стул, взял руку сына в свои руки, сжал. — Ты Глебка никому не верь — ни она, ни я — мы тебя никогда не предадим!

— Знаю!.. Как ребенок? Раз она со мной сидела… нервничала.

— Проснется, на обследование отвезу! Так что ты тут один, без нас держись… Пол ребенка узнаем! Надеюсь, внук!

— Александр… Глебович… Левицкий!

— Родится — такой праздник закачу! А сейчас для нее праздник, что с тобой быть разрешили… Вон, койку для нее купил, так что будете вместе срок больничный отбывать — вряд ли она от тебя уедет надолго.

— Ты ее домой забери… пусть под присмотром будет, — попросил Глеб, не желая утруждать беременную жену, — мне так спокойнее.

На что Илья Семенович немного замялся, решая рассказывать сыну все новости или погодить…

— Да она… это… не со мной живет! Самостоятельная стала… В вашем коттедже по большей части обитает — площадку детскую на заднем дворе обустраивают ей: избушку на курьей ножке из бревен построили для Снежки, деревянного конька-горбунка смастерили, песочницу с мухомором, качели детские и большие, садовые — она на них по вечерам качается… Помощницу по дому я ей нанял, чтобы одна без пригляда не оставалась, машину с водителем-охранником выделил… В дом к нам она не приезжает — из-за матери.

— Мать как?

— Что ей сделается? Прости… Чуть дом не спалила, и сама до смерти не угорела!

— Когда успокоитесь?

— Как развод даст!

— Чего она на… Иришку взъелась? Я ее и Снежку люблю… мне без них плохо будет…

— Это сын долгий разговор, а тебе отдыхать надо — поспи, я рядом посижу немного, да на фирму поеду, а то начальство на дела забило и у тебя под бочком дрыхнет!

Илья Семенович с нежностью посмотрел на спящую молодую женщину и повернулся к сыну.

— Я вас люблю, ребята!

— И мы тебя любим!

Когда Ирина проснулась, они уехали на обследование. А через несколько часов в палату вернулась улыбающаяся Ирина и сообщила:

— Сын! Сашка!

— Вы мои любимые! — растроганно прошептал Глеб.

29

Первые несколько дней Ирина не отходила от мужа, боясь, что как только закроет глаза и перестанет его контролировать, ему станет хуже, постоянно держала его за руку, даже на ночь просила придвинуть кровать вплотную к кровати мужа, чтобы слушать его дыхание, держать за руку и не вскакивать к нему по десять раз за ночь…

Но когда, глядя ей в глаза, Глеб потребовал:

— Поцелуй меня!

Она впервые за эти дни улыбнулась и с радостью исполнила его желание: нежно коснулась его губ.

Глеба такой поцелуй не устроил и даже «рассердил», и он, запустив пятерню здоровой руки в ее волосы и придерживая ее затылок, вобрал в свой рот ее губы и уперся языком в ее зубы, требуя впустить его. Она послушалась, приняла его язык, тут же покорилась и слегка засосала… Глеб поплыл… Голова закружилась от усилий и вспыхнувшей страсти… Отпустил ее губы и виновато скривился.

— Прости, «конфетка», сил хватило только на это… Но обещаю к концу недели займемся сексом…

Ирина засмеялась его шутке и сердцем поняла: к ней возвращался ее мужчина! со своими привычками, требованиями, мужскими желаниями — он шел на поправку, и это успокаивало и радовало ее.

Конечно, к концу недели ни о каком сексе речи не шло, но целовались они уже довольно страстно и долго, здоровая рука его сжимала ее грудь, а она ласкала его тело, вызывая у него стоны, похожие на хриплое, звериное мурчание… Они даже умудрялись засыпать вместе, на одной кровати, обнявшись и прижавшись друг к другу, но потом Ирина перебиралась на другую кровать, чтобы выспаться самой и не мешать «больному», на что «больной» недовольно ворчал, нехотя признавая, что будущей мамочке четырехмесячному крохе нужен был полноценный отдых (это он может поспать и днем), а в скором времени, когда животик у жены будет большим и чтобы случайно во сне не задеть малыша, им придется спать порознь.

Наняв опытную сиделку себе в помощь (около пятидесяти!), Ирина стала уезжать на работу и по своим делам, сначала до обеда, а потом и подольше, к ужину неизменно возвращаясь в палату к мужу, ибо проводить ночь без ее подробных рассказов о проведенном дне, без ее возбуждающих ласк и страстных, долгих поцелуев он попросту отказывался — капризничал, не ужинал, ожидая ее приезда. Она стойко сносила его капризы и обиды (все больные требуют повышенного внимания), извинялась за опоздание, успокаивала, твердила о своей любви, начинала целовать, и он оттаивал, растворялся в своих чувствах и неловко просил прощения за свои капризы.

Побыв немного в шкуре жены, Глеб понял, как это трудно — ждать! А ждать, ревновать ее внимание и мечтать о близости с любимым порой просто невыносимо! Он же, в прошлой жизни, забывал звонить жене и предупреждать о своей задержке на работе. Теперь, лучше понимая ее недовольство, ревность и разочарование, пообещал себе быть более