Тени Архонта (СИ) - Машевская Анастасия

— Те…темный архонт, — потеряв вдох, шепнул Диармайд, не моргая наблюдая за монстром.

Он был огромным. Как горбатая гора на здоровенных крыльях — под стать любому дракону, но на деле нечто совершенно иное. В чем-то архонт походил на невиданных размеров нетопыря, однако, судя по облику, который отчетливо рисовался на фоне безоблачного неба в бледных отсветах луны, его задние ноги были куда мощнее, а крылья вырастали отдельно от широких рук.

Вздрогнет ли вся Аэрида, если это чудовище просто рухнет сейчас на землю?!

— На летучую мышь… похож, — заметил гном, слыша свой голос будто со стороны.

Да плевать им, на что он похож! — в сердцах выругался Диармайд.

— Откуда он здесь? — выдохнула Данан.

— Тебя что, серьезно сейчас это волнует?! — зашипел Дей. Он немного пришел в себя, схватил Данан за плечо и начал озираться в поисках укрытия.

Жал подсказал всем:

— Вниз!

Действительно, а куда еще? Упасть ничком, прикинуться мертвыми и надеяться, что Архонт, даже не будь медведь, ничего не заметит.

Они сбились в кучу, примыкая друг к другу. Хольфстенн что-то хрюкнул о том, что-де в более нелепой ситуации еще не бывал.

— И уже не будешь, если сейчас не заткнешься! — шикнул на него Дей. То, что, выпив крови исчадий и бывшего архонта, сделало их, смотрителей Пустоты, куда более чуткими, сейчас естественным образом означало, что сам Темный Архонт слышит и чует вообще все за три версты.

— Ты же не думаешь, что он потянется к нам на слух? — с горькой ухмылкой спросила Данан, не требуя ответа. Нет, он почует их так же, как все исчадия ощущают архонта, а он — их: чутьем Пустоты.

«Да заткнись ты!» — хотел было сказать Дей, но смолчал, чтобы не показывать лишний раз остальным страх. «Можно подумать, они не боятся!» — тут же оправдал Диармайда внутренний голос. Дей перевел глаза на Данан, которую уже не держал за руку. В отличие от Жала, который вместе со своим «Вниз!» потащил на землю именно чародейку. Та внимательно следила за фигурой архонта, зависшей в небесах, словно просчитывая, что они смогут сделать, если сейчас он заметит их и спикирует прямо к ним на склон. Ничего, дурочка, — захотелось шепнуть Диармайду. Тихо и уже не ругаясь. Да в самом деле, а что они смогут сделать? Только сказать, что, кажется, в их путешествии все-таки были стоящие моменты. А, может, и нет.

Силуэт Архонта сдвинулся, отделившись от контуров звездного неба, с которыми почти успел слиться. Монстр несколько раз широко взмахнул крыльями, потом разверз, планируя по дуге и будто присматриваясь к чему-то внизу. Наконец снова коротко взмыл и с новым криком, заставившим наблюдавших плотнее заткнуть уши, камнем бросился вниз.

И откуда-то из-за под земли, словно отвечая владыке, прокатился другой, разноголосый утробный вой голодных ртов. Холм вздрогнул. Данан и остальные не могли видеть тех, кто скрывался в недрах, но чародейка была готова поклясться: они рядом, толпы отвратительных, уродливо лысых, страшнозубых исчадий Пустоты, облик которых ей никогда не забыть, и они алчут силы своего господина.

Вокруг предплечья похолодало: эльф отпустил её руку и устремился к вершине возвышенности.

— Спрячьте лица под плащами, — сказал он смотрителям. Действительно ведь! Серебристый блеск в ночи издалека привлекает внимание, особенно, если он не звездный. — Я посмотрю, что там.

— Стой! — шикнула Данан. Ясно же что! Она едва сделала шаг за ним, как Диармайд поймал девчонку за плечи.

— Пусть идет! Он сам вызвался быть пушечным мясом в обмен на свою жизнь, — напомнил лейтенант.

— Ага, это нас точно спасет, — проворчал Хольфстенн. — Эта животина ведь такой редкостный гурман, что амниритового эльфа наверняка сожрет первым.

— Мне кажется, это больше нужно нам, чем ему, посмотреть, что там, — обратилась Данан к Дею со всей доступной ей убедительностью. Женщина не сводила с лейтенанта прямого взгляда и тот, сжав зубы, запихал страх себе в глотку так глубоко, как смог.

Ступая за эльфом почти след в след, путники добрались до вершины холма под неутихающий скрежещущий гомон из низины, от которого кругом шла голова, и вот-вот грозила пойти носом кровь. Наверху распластались, таясь. Но, похоже, это было лишним: Темный Архонт приземлился среди мари и напротив его, ощетинившись копьями вперемешку стояли озерные эльфы и трогги — человекоподобные твари с жабьими мордами. Их было относительно немного, хорошо, если полтысячи общим счетом — похоже, те, кого успели собрать пограничные маги, почуявшие тьму или что-то подобное.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Вот, почему всем им было все равно до вторжения нескольких чужаков на севере. Как давно они чуяли, что тьма приближается?

Архонт выбросил вперед руку — как бросают плеть. Которой его рука и стала. Магическая, светящаяся красноватым плеть, словно из искрящейся волшебством крови, обернулась вокруг одного из озерных эльфов впереди себя. Дернулась к хозяину, утаскивая жертву к архонту. Когда бедолага оказался рядом, тварь второй когтистой лапой вонзилась ему под дых (Жал шепнул, что когтища там размером с ладонь), зарычала… и эльф упал замертво.

— Д…Дан… — шепнул Дей, с ужасом наблюдая за дальнейшим. — Что это… за магия?

— М-м, — она неопределенно мотнула головой, не сводя взгляда с того, как теперь архонт поглощал не только угасающую жизнь эльфа, но всего его самого: тело озерника, распластанное в ногах колдуна, растворялось, развеивалось, как туманная дымка, порванная надвое широким жестом руки, прерывистым лучом света стекалось к ладони древнего Ас-Хаггардского колдуна. А потом, поглотив сущность жертвы, архонт попытался стать им. Он уменьшился, насколько мог, стараясь влезть во вновь приобретенное туловище, которое, как сапог не по размеру, никак не хотело налезать на громадную уродливую тушу нетопыря. Архонт, ломаясь, как от судорог, преображался.

Тело убитого эльфа так и «не подошло» Архонту: то тут, то там торчали какие-то бугры мышц, из продранной кожи местами светились голые кости сложенных крыльев, половина лица тоже не выдержала, и разорвалась, так что правый висок и вся щека зияла какой-то чернотой, как кожа исчадий, только с выпуклыми, налитыми кислотно-зелеными жилами. Наитие подсказывало: когда будет нужно, он скинет это обличье, снова став монстром, а потом, как захочется, опять облачится в несчастного эльфа.

— Что это за магия такая? — с паникой в голосе шепнул Диармайд. Происходящее вызывало в нем такой протест, что, казалось, сейчас от ярости Диармайд не вспомнит собственного имени.

Данан не знала ответа.

Архонт раскинул руки. Даже издалека было видно, как эльфы и трогги отступают под натиском ужаса, как бы воеводы ни пытались взбодрить их воинствующими кличами.

— Он всего один!

— Вперед!

— Мы сможем! Вместе — сможем!

Ничто не брало несчастных.

Архонт потянул раскинутые руки вверх, с трудом, медленно сводя пальцы в кулаки — словно пытался выудить из торфяных недр что-то очень тяжелое. Болота заколыхались. Объятые густыми клубами тьмы, источаемой колдуном, они пересохли за несколько минут, от чего трогги поползли назад еще дальше.

— Трусы! — корили их эльфы, в которых самих уже не осталось и крохи храбрости.

Земля растрескалась, пошла бороздами, и из длинных глубоких расщелин полезли исчадия Пустоты. Черная волна, небольшая, числом лишь в несколько десятков, с жадностью истощенного лютым голодом прильнула к их владыке. Архонт махнул рукой вперед себя в повелевающем жесте, и волна схлынула, набрасываясь на хозяев здешних земель. Двое исчадий остались. Теократы, маги, обращенные в исчадий, безошибочно поняли смотрители и гном, в головах которых прозвучал нравоучительный голос Редгара. Эти двое склонились перед архонтом, замерев на коленях. Они шептали, и кроме змеиного шелеста было не разобрать ничего. Зато голос архонта, терзавших их во снах еще задолго до пробуждения, каждый из смотрителей расслышал предельно четко:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Найдите это… — проскрежетал он и двинулся следом за волной, которая, подавляя страхом, заставляла эльфов и троггов безвольно защищаться и все настойчивее отступать. Архонт даже не оглянулся на коленопреклонных колдунов. Их безусловное подчинение было чем-то столь же очевидным, как сам этот мир.