Радость - Александр Лоуэн

Любая попытка преодолеть потерю и боль прошлого с помощью чисто волевого усилия не сработает. Ее провал только укрепит или даже увековечит существующее отчаяние. И напротив, приятие этого отчаяния как данности при одновременном понимании того, что оно не относится к настоящему, позволяет переступить через него. Указанный принцип наглядно иллюстрируется на примере истории с фермером, у которого украли лошадь и который потом стал чуть ли не круглые сутки дежурить на страже у ворот сарая, где размещалась конюшня, вооружившись против конокрадов карабином. Подобно всем невротикам, этот фермер, отрицая и отвергая реальность прошлого, обречен пережить его снова. Когда человек капитулирует перед своим телом, данный акт образует собой приятие реальности настоящего. Хотя указанный принцип ясен и прост по своей формулировке, его применение отнюдь не является простым делом. Чтобы действительно капитулировать перед собственным телом, требуется нечто большее, чем соответствующее сознательное решение, поскольку сопротивление подобной капитуляции носит по большей части неосознанный характер и как бы структурно заложено в тело. Стиснутые, решительные челюсти можно на мгновение расслабить и разжать, но, как только сознание отключится от контроля за соответствующими мышцами, челюсти тут же вернутся в свое привычное, сжатое состояние. Зачастую это бывает чуть ли не старинной фамильной привычкой, даже традицией, которая настолько становится частью личности едва ли не каждого члена семейного клана, что без нее человек чувствует себя неловко, не в своей тарелке. Но если он все-таки решится отказаться от безапелляционно стиснутого состояния своих челюстей, то обнаружит, что их новое, ненапряженное состояние обеспечивает совершенно нормальные ощущения, а прежние, сжатые челюсти и выдвинутый подбородок стали теперь казаться некомфортными. Однако подобная перестройка требует изрядных затрат времени и усилий, поскольку отказ от своего решительного внешнего облика не может не повлиять на поведение данного лица в самых разных житейских ситуациях. Это равносильно настоящему изменению стиля жизни человека: вместо того чтобы вечно стремиться, делать и добиваться, перейти к тому, чтобы просто быть и существовать, вместо жесткости перейти к мягкости. Кроме того, отказ от хронического напряжения любой группы мышц также может быть чреват немалой болью, поскольку изрядные болевые ощущения при попытке расслабить и растянуть сильно и длительно напряженные мышцы просто неизбежны. В напряженной мускулатуре тоже присутствует устойчивая боль, но она не ощущается. Напряженные мышцы нужно растянуть, чтобы эта боль проявилась.

У многих людей напряжение в районе челюстей связывается с втянутой, убранной назад нижней челюстью, в то время как та же челюсть, выдвинутая вперед, демонстрирует агрессивную установку соответствующего лица. На самом деле оба указанные положения челюсти блокируют возможность капитулировать перед собственным телом, поскольку свободное перемещение челюстей в любом случае оказывается ограниченным. Словом, получается так, что выпяченная вперед нижняя челюсть выражает установку «я не поддамся», а противоположное положение челюсти говорит «я не умею поддаться». Освобождение челюстей и их вывод из заблокированного состояния требует значительной работы и извлекает на поверхность боль. Однако, когда указанное напряжение снимается, боль от растягивания напряженных мышц вскоре исчезает, в то время как боль от заболевания височно-нижнечелюстного сустава, которое вызывается хроническим напряжением челюстей, со временем только нарастает. Люди, страдающие указанной болезнью, не могут полностью открыть рот, что ограничивает как их дыхательные, так и речевые возможности.

Хроническое напряжение в челюстных мышцах не представляет собой изолированного явления. Стиснутым челюстям всегда сопутствует сдавленная соответствующими мышцами гортань, что ограничивает возможности вокализованного выражения чувств. Зажатое горло делает плач или пронзительный крик исключительно трудным делом. Я использую в работе со своими пациентами специальные дыхательные упражнения, чтобы помочь им снять указанное напряжение, но это длительное занятие. Даже если у человека происходит слом и он сильно плачет, сопутствующая разрядка и снятие напряженности не обязательно будут необратимыми. Мышцы — штука эластичная, и они быстро возвращаются в свое привычное состояние. Человек должен плакать снова и снова, всякий раз делая плач немного сильнее и свободнее," и так до тех пор, пока плакать не станет для него таким же простым и легким делом, как ходить. Аналогично, следует вновь и вновь практиковаться в пронзительном визге, пока человек не начнет воспринимать его столь же естественным, как обычную речь. Хорошее место, чтобы поупражняться в визге, — это автомобиль, мчащийся по шоссе с наглухо поднятыми оконными стеклами. Водитель может при этом откинуть голову назад, на подголовник, и визжать сколько душе угодно, причем никто и ничего наверняка не услышит.

Важным признаком в терминах характерологической установки человека является то, как он держит голову. Приведу два конкретных клинических случая, иллюстрирующих мою мысль. Ларри занимался коммерческой антрепризой и ощущал, что он не в состоянии реализовать свой потенциал. Он уделял очень много внимания аналитической терапии, но это мало что меняло в нем. Сильный, настороженный мужчина, он в процессе разговора сидел лицом ко мне, немного подав голову вперед. По мере обсуждения волновавших его проблем я приходил к заключению, что он хорошо защищен со всех сторон. Ларри легко соглашался с моими наблюдениями, но после этого умел объяснить свое поведение логическим путем, и в результате ничего не менялось. Чисто физически у него была сдавленная грудь, что в большой степени ограничивало его дыхание и блокировало плач. Как-то однажды, манипулируя с биоэнергетическим табуретом, он почти заплакал, но все это перешло в смех, который длился больше пятнадцати минут. Такой смех был явной защитой против плача. Убежден, что первый пролом в его оборонительных фортификациях произошел в тот момент, когда я вдруг разгадал, что означает положение его головы. Глядя на то, как она выставлена далеко вперед, я уяснил, что Ларри всегда бежал «впереди самого себя». Эта формулировка означает, что он старался предвидеть каждую ситуацию прежде, чем она возникала, и все время думал, калькулировал и планировал, как с нею справиться. Такое отношение давало ему преимущества перед конкурентами в его бизнесе, но полностью отнимало у него ту спонтанность и свободу, которые могли бы сделать его жизнь радостной и доставляющей удовлетворение. Ларри очень быстро уловил мою мысль, и это открыло дорогу к определенным успехам в проводившейся с ним терапии.

Второй случай касался мужчины в возрасте под шестьдесят, который консультировался у меня по поводу своего повышенного артериального давления. Роберт был человеком внушительного телосложения, преуспевающим по работе и довольным своим браком. И все-таки в его личности что-то было неладно, поскольку у него развилась серьезная форма гипертонии. Внимательно разглядывая тело Роберта, я мог видеть, как он держится. Грудь у него была выпячена, плечи приподняты, а голову он нес высоко, наклоняя в стороны и откидывая назад так, словно бы смотрел скорее поверх людей, нежели на них. Верхняя половина его тела была заметно крупнее нижней. Простая интерпретация его позы и осанки сводилась к тому, что Роберт считал себя — и держал себя — выше обычных людей, словно он являлся существом высшего порядка. Когда я продемонстрировал Роберту, как он носит голову, тот заметил в ответ, что его дедушка держал голову в точности так же. Роберт вырос в Северной Италии, где все члены его обширного семейства чувствовали себя важными персонами, поскольку состояли в родстве с каким-то тамошним графом или даже герцогом. На сознательном уровне Роберт вроде бы не считал себя выше других, но его подлинное самоощущение легко можно было прочитать в том, что выражало его тело. Когда я указал ему на этот факт, он подтвердил мой вывод.

Вдобавок к своему повышенному кровяному давлению Роберт страдал также болями в нижней, пояснично-крестцовой части спины, которые я соотносил с поясом напряженных мышц вокруг его талии, блокировавшим прохождение направленной вниз волны возбуждения и тем самым удерживавшим артериальное давление на высоком уровне. Кроме того, он считал себя по-человечески выше нижней половины своего тела, которая в его глазах служила представлением животной части натуры и никак не отличала его от всего человечества, будучи в той же мере присущей и любому другому его представителю. Мы вправе рассматривать себя как существ высшего ряда только сквозь призму функций головы, но отнюдь не таза.