Как убить свою семью - Белла Маки
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Что ж, было так приятно познакомиться с вами. Уверена, детям Саймона повезло, что у них есть отец, способный их всем обеспечить, — я прошла мимо нее, вернулась в сад и услышала, как она зовет экономку, еще до того, как дошла до французских дверей.
Я ушла с той вечеринки с чувством, что наконец-то чего-то добилась. Я была среди них. Это больше не далекий сон. До сих пор мое общение с Саймоном сводилось к нулю, если не считать моих жалких поездок мимо его ворот и того единственного раза, когда я видела его в вестибюле офиса. Как бы мне ни хотелось спешить, это нельзя было назвать настоящими встречами.
Третьим преимуществом работы в Артемис Холдингс была моя любимая информаторша Тина. Любимая — не совсем подходящее слово, так как я бы никогда не уделила ей ни секунды своего времени, если б ей нечего было мне предложить, кроме дружбы. Я ценила ее за информацию, и она была для меня важнее любой подружки. Тина работала помощницей заместителя генерального директора Грэма Линтона, близкого друга и приспешника Саймона. Этот мужчина носил серые костюмы с легким блеском, как в тех магазинах, где круглый год распродажа. Через несколько месяцев в головном офисе я случайно разговорилась с Тиной во время перекура. Администратор очень строго журил людей, которые дымили рядом со входом. На четвертом этаже была специальная терраса для важных шишек, и сигарный дым в течение нескольких часов распространялся по кабинетам, когда Грэм, Саймон или его брат Ли решали побаловаться, но всем остальным приходилось обходить здание и идти к месту выгрузки товаров. Однажды Тина сделала мне комплимент — ей понравился мой шарф, — и я робко улыбнулась, чего было достаточно, чтобы она подошла и села рядом со мной. Тина была самой дружелюбной женщиной, которую я когда-либо встречала, поэтому я решила бросить курить и держаться подальше от того места. Так бы все и было, если б она не упомянула, на кого работает, как раз в тот момент, когда я торопливо тушила сигарету. Неловко давать заднюю, если понимаешь, что можешь от кого-то что-то получить. Внезапно приходится льстить потенциальному донору, весь вечер пялившемуся на вас, или смеяться над шутками парня, который заплатит за выпивку. Скверное ощущение. Но на самом деле все в жизни — это обмен. Тина могла рассказать мне об Артемисах такое, чего я сама никогда бы не узнала, поэтому пришлось смириться и вести себя мило. Очень мило: угощать кофе, обмениваться с ней веселыми приветствиями в офисном чате, обедать и соглашаться, что она похудела. Хороший получился обмен. Тина была преданным сотрудником, когда дело касалось Грэма (которого женщины в офисе часто называли придурком, и не только потому, что он носил крайне дешевый парик). Она заливалась трелью, когда дело касалось семьи Артемис. Ничего из ее рассказов не стало серебряной пулей в моем арсенале, но узнавать больше об этих людях, за которыми я так долго наблюдала издалека, было невероятно увлекательно. Все, о чем она говорила, представляло их только в наихудшем свете. Это подтверждало, что я не на ровном месте изобразила их монстрами. Да, Тина была подарком судьбы, пусть мне и приходилось портить легкие, чтобы провести с ней время.
Работа в Артемис Холдингс на самом деле не приблизила меня к отцу, несмотря на мои наивные ожидания. Я каким-то образом планировала в течение нескольких лет стать его ближайшей помощницей, втереться ему в доверие, проникнуть в его жизнь, прежде чем совершить драматическое разоблачение и убить, пока он осознает предательство. Но у этого человека работали тысячи людей, и он не собирался приглашать меня в свое святилище, равно как и не планировал читать что-то помимо бизнес-литературы. Поэтому, получив предложение от другой компании в модной индустрии, я ушла. Не то чтоб я была уверена в правильности этого решения, но я бы зарабатывала почти вдвое больше своей прежней зарплаты, и, что более важно, поняла, что убийство целой семьи служащей их же фирмы — не самый разумный шаг. По молодости я не понимала, что двигаюсь не в том направлении.
И тогда туман в моей жизни рассеялся. Все было под контролем, я смотрела в будущее более пристально — в каком-то смысле я замедлилась и начала познавать искусство терпения. С тех пор я работала в одной и той же компании и жила в квартире, которую до сих пор снимаю у старого турка этажом выше, не изменяющего арендную плату с первого дня, к большому огорчению его сына. Я копила деньги, держалась в тени и жила скромно, выжидая, когда смогу осуществить план и начать новую главу. Это не то время, о котором будут написаны великие истории, но именно так живут многие люди и вообще не собираются что-то менять. Они довольствуются своей никчемной и унылой жизнью, удовлетворяют базовые потребности и время от времени восклицают: «О, бутылка хорошего просекко». Так что ничего странного или разочаровывающего в моей жизни не было. Говорят, лучшие годы — время тусовок и выпивки, вспышкой озаряющие начало третьего десятка. У меня все было иначе: в двадцать с небольшим я начала вынашивать свой план, и вот теперь его осуществила — лучше годы, самые захватывающие и яркие, как раз впереди.
Я, конечно, не жила как пуританка. Время от времени позволяла себе небольшую роскошь. Кажется, я и правда ценю приятные вещи — это у меня, наверное, и от матери, и от отца с их склонностью к органическим винам и невообразимым интерьерам. Поэтому в моей маленькой квартирке одна стена посвящена обуви — самому примитивному женскому наркотику. Когда я стала немного старше, то одна ездила в отпуск в такие места, которые даже представить не могла во время жизни с Мари. И каждый раз за бокальчиком вина где-нибудь на террасе я думала о том, что, возможно, все сложилось лучше, чем могло, если б Мари была жива. Само собой, я пережила огромную травму в связи с потерей матери, и Латимеры никогда не были моей семьей, но мгновенное вхождение в богатый средний класс и затаившаяся злоба сыграли мне на руку. От этой мысли я старалась избавиться.
Снова сработала сигнализация. Наверное, опять та странная девушка через три камеры от меня никак не перестает кричать. Нужно на построение.
