Капитан Френч, или Поиски рая - Михаил Ахманов

Гостям это не понравилось, но, будучи людьми деликатными, причастными к высокой моде, они оставили недовольство при себе, не закидав меня тухлыми яйцами и гнилыми помидорами. Они допили и доели все; что оставалось на подносах, сели в катер и мирно удалились в свой крааль вместе с покупками и сувенирами (их я выдал в двойном количестве, с целой кипой рекламных проспектов).

Ну что ж, — подумал я, — как говорили латиняне, mihi sic est usus, tibi ut opus facto est, face! Мой обычай таков, а ты поступай, как знаешь…

* * *

Едва мы выпроводили гостей, как мне пришлось объясняться с Шандрой. Должен сказать, я бессовестно лгал, приписывая скромность своей принцессе. Смирение и скромность в нее пытались вколотить на Мерфи насильственным путем, а всякое насилие порождает вполне понятное противодействие. Так что скромницей она не была — во всяком случае, в нашей спальне.

Но спальня есть спальня — почти священное место, где меж супругами творится таинство любви. Спальня — это вам не помост! Можете счесть меня ревнивцем и ханжой, но я был бы неприятно потрясен, увидев, как моя супруга раздевается под жадными взорами зрителей. Нет, нет и еще раз нет! Не столь уж часто за свою жизнь я заключал браки, чтоб выставлять своих женщин на публичное обозрение! Я отношусь к супружеству слишком серьезно, с позиций монополиста — и, будучи таковым, я полагаю, что право на эрогенные зоны моих жен принадлежит исключительно мне.

Шандра, не возражая по сути, оспаривала частности.

— Ты сомневаешься, дорогой, что я могла бы сделать это? Сделать с таким же искусством, как лучшие их манекенщицы? Ты не прав, мой милый! Кассильда меня обучила всему, что полагается. Вот, смотри!

Она сбросила свой наряд, сложила его и танцующим шагом направилась к роботу, игравшему роль покупателя. Вручив ему сверток (конечно, с изящными поклонами), она принялась разоблачаться — так чарующе грациозно, что я не выдержал и поощрил ее громким свистом. Хоть мы находились не в спальне, зато были одни, так что поводов для ревности не имелось.

Любуясь Шандрой (дьявольский соблазн, заметил бы аркон Жоффрей!), я думал о всех преимуществах долгой жизни и о несчастных наших предках, чей век казался мне мимолетным светлым проблеском во мраке подземелья. Разумеется, долгая жизнь отсрочила наше свидание с Господом — или, предположим, с Сатаной, но для всех трех сторон игра обрела новый интерес. Я бы сказал, что игровое поле стало гораздо просторней, что дает возможность совершить множество грехов и либо искупить их, не беспокоясь о нехватке времени, либо окончательно предаться дьяволу. Так что прогресс в генетике и геронтологии только на руку обоим главным партнерам, что бьются за наши бессмертные души. Шандра закончила приседать и кланяться, набросила легкий халатик и порхнула ко мне.

— Ну, ты видел? Не стоит недооценивать меня, дорогой! И Кассильду тоже!

Массаракш! Наука Кассильды пошла ей впрок, с этим я не рискнул бы спорить! Я видел, что моя Золушка, моя монастырская затворница, превратилась в юную принцессу, и я знал, что на этом метаморфозы не закончились: еще год-два, и она станет настоящей королевой.

Я сказал ей об этом, и Шандра, рассмеявшись, поцеловала меня в щеку. Потом хихикнула и дернула за рукав.

— Знаешь, Грэм, о чем я сейчас думаю? Я вспоминаю сестру Камиллу…

— Почему? С ней связано что-то приятное?

— Нет, скорее смешное… Она пугала меня, говорила, что я буду стоять раздетой перед толпами похотливых самцов… что ты продашь меня в каком-нибудь рабовладельческом мире… Пусть так, думала я, и знала, что все равно уйду с тобой. А теперь… теперь… — Шандра задохнулась от смеха. — Теперь я рада бы раздеться, да ты не позволяешь!

ГЛАВА 10

Мы провели на Малакандре три счастливых месяца. Как я упоминал, биология являлась тут модной наукой, и половину моего зверинца расхватали в считанные дни. Разумеется, не шабнов и не черных единорогов (их завезли с Барсума еще тысячелетие назад), но оранжевые обезьянки, птерогекконы и прочая живность пользовались заслуженным успехом. Кое-что я обменял, пополнив свой зоопарк малакандрийскими экземплярами и памятуя о том, что инопланетные формы жизни всегда находят сбыт на развитых мирах. Самым ценным из моих приобретений являлся скачущий сфинкс — здоровенная тварь, напоминавшая кенгуру-переростка, с крокодильей пастью и могучим двухметровым хвостом. Эти сфинксы, эндемики пустынь южного материка, отличаются резвостью, неутомимостью и невероятной свирепостью, и потому охота на них стала одной из любимых забав местной знати. Схватка в этих сафари идет с переменным успехом: охотники мчатся на шабнах и вооружены лучеметами, а сфинксы скачут на своих двоих и пускают в дело когти и зубы. Они всеядны и страшно прожорливы, так что, если охотнику не повезет, клонировать нечего. Помните, я говорил о малакандрийских монархах, любителях таких забав? Ну, теперь вам известно, в чьем желудке они упокоились.

Я приобрел оплодотворенную самку сфинкса и заморозил в криогенной камере. Вид ее — когти, клыки, хвост и все остальное — не внушал доверия; животные в зверинце не поняли бы меня, если б я сунул такую тварь в одну из клеток. К тому же я не собирался делить с ней мясо корабельной коровы — это был совершенно лишний расход, причем немалый, учитывая ее аппетиты. Я не нуждался в том, чтобы держать ее бодрствующей и активной. Облик и повадки этих монстров запечатлели голофильмы, а если б какой-нибудь зоопарк пожелал разжиться таким экземпляром, я продал бы ткань для клонирования.

Кристаллошелк с Барсума расхватали за неделю, и это был отличный бизнес, хотя три отреза мне пришлось преподнести Его Краальскому Величеству Ван Дейку Умслопогасу Двадцать Третьему. Ну, что ж, это одна из привилегий царствующего монарха — принимать дары и благодарить за них парой милостивых улыбок. Но и в этом случае малакандрийская традиция была достаточно разумной и гуманной: одаривший монарха не должен был одаривать губернаторов краалей и всяких мелких чиновников, которым нет числа. Собственно, такие действия грозили бы мне опалой и изгнанием с планеты, так как дар королю — знак уважения, а все прочие дары — бессовестный подкуп. Теперь вы понимаете, чем я рисковал, добывая своих шабнов! Но самый потрясающий успех выпал на долю панджебского серебра. Заслуга в том принадлежала Шандре. Я арендовал зал в лучшем из столичных отелей, и ее первое выступление прошло на самом высоком уровне — хотя потом ее прозвали Леди-Которая-Не-Раздевается. Возможно, это подбавило огонька к нашему костру, а может, дело заключалось в другом — в вольном толковании моих речей, произнесенных на “Цирцее”. Если помните, я говорил, что Шандра живет как принцесса, и, намекнув на благородство ее родословной, не касался фамильных титулов. Но слова мои были перетолкованы, искажены и перевраны — в том смысле, что Шандра в самом деле является принцессой, и не откуда-нибудь, а со Старой Земли! Я отрицал это на каждой пресс-конференции, но репортеры светской хроники предпочитали мне не верить, интригуя читателей и зрителей невероятными измышлениями.

Бытовали три конкурирующие версии. Согласно первой Шандра отличалась своенравием, непокорностью и романтическим складом характера — что и подтвердила, сбежав из королевского дворца с космическим бродягой-спейстрейдером. Вторая версия была помягче: согласно ей леди Шандра покинула престол ради научных изысканий в области онтогенеза, филогенеза и общей морфологии. Наконец, гипотеза номер три объявляла ее изгнанницей, которой суровый монарх-отец велел покинуть Землю и маячить перед глазами тысячелетие-другое, пока не сотрется след ее проступка. Спектр предполагаемых проступков трактовался весьма широко — от убийства из ревности до мезальянса и адюльтера.

Все это выглядело таким смешным! В масштабах Галактики Мерфи был совсем неподалеку от Малакандры, и мне казалось, что трое малакандрийцев из четырех должны представлять облик своих ближайших соседей. Но такова человеческая иррациональность: если хочется, чтобы желаемое стало реальным, рассудок спит и логика безмолвствует. Ergo, они пожелали принцессу со Старой Земли — и они ее получили! Хотя бы лишь в собственном воображении.

Но вернусь к моим панджебским статуэткам.

Я нанял шустрого агента по имени Ван Рийс Галази, и этот парень, испросив полную свободу действий и пять процентов с выручки, устроил целое представление. Он ухитрился собрать коллекцию снобов из всех краалей Малакандры; речь, которую он произнес перед этой публикой, меня восхитила, и я записал ее слово в слово — как образчик самого беспардонного вранья, какое мне доводилось слышать за последние шесть или семь тысячелетий.

— Леди и джентльмены! — начал мой многоопытный агент. — Вам сказочно повезло, так как Ее Высочество принцесса Киллашандра пожелала одарить наш мир своим фамильным серебром. Вы спросите о поводах и причинах? И я отвечу вам, что Ма-лакандра напоминает Ее Высочеству о покинутой родине, об утонченных нравах королевского двора, об изящных искусствах, процветавших под сенью царственных башен и стен… Вот их плоды! — Широкий жест в сторону панджебских статуэток. — Вот малая часть великих земных творений, наследие Ее Высочества принцессы, завещанное ей благородным отцом, пронесенное через космические бездны на Малакандру, в наш прекрасный и достойный мир. Малая часть, повторю я, очень малая — на всех вас не хватит! Ибо принцесса не может расстаться со всеми своими сокровищами, а эти, — новый широкий жест, — предлагает вам не ради наживы, а исключительно в знак симпатии, в надежде, что каждый предмет попадет в достойные руки и превратится в родовую реликвию, хранимую бережно, как память о той, что принесла их вам и даровала в своей безмерной щедрости. Даровала, повторю я! Ибо цена этим предметам, украшавшим некогда опочивальни и гостиные королевского дворца, назначена чисто символическая. Вот, взгляните, наш первый номер, группа из трех нагих лесбиянок… — Голограмма во весь экран. — Какие позы! Сколько грации и изящества! Какая экспрессия! Сколько чувства, неги и сладострастия! Их руки и ноги переплетены, их станы изогнуты, их губы полураскрыты в экстазе, и мнится, что с них слетит сейчас упоительный стон… Вершина любви, леди и джентльмены! Чрезвычайно поучительное зрелище! А это чудо предлагается вам всего лишь за…