Скованный ночью - Дин Кунц

Бобби повернулся к бунгало и сморщился, словно еще ощущал запах разложения Делакруа.

— До чего же сволочное место, брат.

При воспоминании о висящих на потолке коконах у меня побежали мурашки по спине, и я поспешил согласиться:

— Место отвратное.

— Хорошо будет гореть.

— Да, но сомневаюсь, что коконы угнездились только в этом бунгало.

Дома Мертвого Города, похожие друг на друга как близнецы, внезапно показались мне построенными не людьми, а термитами или пчелами.

— Давай сожжем это для начала, — предложил Бобби. Ветер, свистевший в высокой траве, стучавший ветками мертвых кустов и шелестевший листьями магнолий, подражал звукам множества насекомых, словно в насмешку над нами, как будто предсказывал неизбежность будущего, принадлежащего шести-, восьми— и стоногим представителям фауны.

— О’кей, — сказал я. — Сожжем.

— Жаль, бензина мало.

— Но не сейчас. Из города приедут копы и пожарные, а нам они ни к чему. Кроме того, у нас мало времени. Нужно ехать.

Когда мы вышли на тропинку, он спросил:

— Куда?

Я понятия не имел, где искать Джимми Уинга и Орсона в безбрежном Форт-Уиверне, и предпочел не отвечать.

Ответ был заткнут за «дворник» напротив пассажирского сиденья джипа. Я увидел его сразу же, как только обошел машину. Он был похож на квитанцию штрафа за парковку в неположенном месте.

Я выдернул послание из-под резиновой щетки и включил фонарик, чтобы рассмотреть его.

Когда я опустился на сиденье, Бобби наклонился и посмотрел на мою находку.

— Кто это сделал?

— Не Делакруа, — сказал я, всматриваясь в темноту и снова пытаясь победить чувство, что за мной следят.

У меня в руках было запечатанное в пленку удостоверение личности площадью в двадцать пять квадратных сантиметров, которое обычно пришпиливается к нагрудному карману рубашки или лацкану пиджака. Фотография с правой стороны принадлежала Делакруа, хотя она и отличалась от фото на водительских правах, найденных у его тела. На этом снимке у Делакруа были широко раскрытые, испуганные глаза, словно вспышка магния заставила его увидеть собственное самоубийство. Под фото значилось «Лиланд Энтони Делакруа»; с левой стороны перечислялись его возраст, рост, вес, цвет глаз, волос и номер социальной страховки. Над ним было написано: «Инициализировать при вступлении в должность». Всю лицевую часть удостоверения украшала объемная голограмма, не мешавшая видеть фотографию и надписи. То были три прозрачные бледно-голубые буквы: DOD[13].

— Министерство обороны, — сказал я. У моей ма тоже был пропуск от МО, хотя она никогда не носила такую табличку.

— «Инициализировать при вступлении в должность», — задумчиво повторил Бобби. — Держу пари, что в эту штуку встроен чип.

Бобби у нас ходячий компьютер. Я никогда не стану таким. Мне не нужен компьютер, а поскольку мои биологические часы тикают быстрее ваших, у меня нет времени на его освоение. Кроме того, считывать данные с монитора через солнцезащитные очки очень трудно. Часами сидя перед экраном, вы купаетесь в низкочастотном ультрафиолетовом излучении, которое для вас не опаснее весеннего дождя; однако из-за кумулятивного действия такого излучения мне грозит превращение в сплошную гигантскую меланому столь странного вида, что я никогда не смогу одеваться удобно и в то же время модно.

Бобби сказал:

— Когда человек приезжает сюда, они инициализируют его микрочип. Ты понял?

— Нет.

— Инициализируют — значит очищают память. А потом каждый раз, когда человек переступает порог, чип на карточке отвечает на вделанные в косяк микроволновые передатчики и записывает, где был этот человек и сколько он там оставался. Потом, когда человек уходит, эти данные автоматически заносятся в его файл.

— Меня бросает в дрожь, когда ты разговариваешь, как компьютер.

— Я все тот же лоботряс, брат.

— А не твой двойник?

— На свете есть только один Бобби, — заверил он.

Я обернулся на оставленное бунгало, всерьез ожидая, что в окнах появятся зловещие огни, по стенам замечутся тени крыльев гигантских насекомых, а на крыльцо выйдет пошатывающийся труп.

Постучав пальцем по табличке, я сказал:

— Следить за каждым шагом человека, которого пропустили через проходную, — это уже паранойя.

— Должно быть, она лежала на полу вместе со всем остальным. Кто-то вошел в бунгало до нас, забрал ее и оставил здесь. Но зачем?

Ответ был написан на нижней части удостоверения. «Форма допуска: ЗП».

Бобби спросил:

— Думаешь, это удостоверение давало ему право доступа в лаборатории, где велись генетические эксперименты? В то самое место, где вывели это дерьмо?

— Может быть. ЗП. «Загадочный поезд».

Я посмотрел на слова, вышитые на моей бейсболке, а затем снова на удостоверение.

— Нэнси Дрю гордилась бы тобой.

Я включил фонарик.

— Думаю, я знаю, куда он нас посылает.

— Кто посылает?

— Тот, кто оставил это под «дворником».

— И кто он?

— Я не могу знать ответы на все вопросы, брат.

— Но ты же веришь в загробную жизнь, — сказал он, заводя мотор.

— Я знаю ответы только на главные вопросы. А на второстепенные у меня ответов нет.

— О’кей. Так куда мы едем?

— В яйцевидную комнату.

— Стало быть, мы смотрим кино про Бэтмена, где ты исполняешь роль Отгадчика?

— Это не в Мертвом Городе. Тот ангар находится на северной окраине базы.

— Яйцевидная комната…

— Сам увидишь.

— Он не наш друг, — сказал Бобби.

— Кто «он»?

— Тот, кто оставил эту табличку, брат. Он нам не друг. В этом месте у нас нет друзей.

— Не уверен.

Освобождая ручной тормоз и трогаясь с места, Бобби предупредил:

— Это может быть ловушкой.

— А может и не быть. Если он хотел избавиться от нас, у него была возможность вывести джип из строя и свернуть нам шею сразу же, как только мы выйдем из бунгало.

На выезде из Мертвого Города Бобби сказал:

— И все же это может быть ловушкой.

— О’кей, может.

— Это заботит тебя не так, как меня. У тебя есть бог, загробная жизнь, хоры ангелов и золотые дворцы на небесах, а у меня только брокколи.

— Вот и думай об этом, — посоветовал я.

Я посмотрел на часы. До восхода солнца оставалось не больше двух часов.

Темные и ноздреватые, как неизвестные науке грибы, огромные тучи тянулись далеко на восток, оставляя узкую полоску чистого неба, на которой горели звезды, казавшиеся еще более холодными и далекими, чем обычно.

Ретровирус — переносчик генов, выведенный Глицинией Джейн Сноу, — вырвался на волю больше двух лет назад. За это время разрушение естественного порядка вещей происходило почти так же медленно, как в безветренный зимний день движутся по небу большие пушистые снежные тучи. Но я ожидал, что вот-вот на нас обрушится либо буран, либо лавина.

Глава 12

Ангар вздымался, как храм некоего чужого гневного бога. С трех сторон его окружали более мелкие постройки, которые могли сойти за скромные кельи монахов и послушников. Он был длинным и широким, как футбольное поле, имел семь этажей без окон, если не считать узкой стеклянной полосы под сводчатой крышей стиля куонсет.

Бобби припарковался у дверей в торце, выключив двигатель и фары.

Дверей было две, каждая имела шесть метров в ширину и двенадцать в высоту, рельсы сверху и снизу и управлялась мотором, но энергия была давно отключена.

Пугающая масса здания и огромные стальные двери делали это место грозным, как крепость, поставленная на краю пропасти между нашим миром и адом, чтобы не дать дьяволам вырваться наружу.

Взяв с сиденья фонарь, Бобби сказал:

— Это и есть твоя яйцевидная комната?

— Она под ангаром.

— Мне не нравится это место.

— А я и не прошу тебя быть здешним домоправителем.

Выйдя из джипа, он спросил:

— Мы что, рядом со взлетной полосой?

Форт-Уиверн имел все удобства и был оснащен аэродромом, способным принимать не только большие реактивные самолеты, но и гигантские «Си-13», предназначенные перевозить тракторы, военную технику и танки.

— Полоса в полумиле отсюда. Вон там. — Я показал пальцем. — Но здесь не обслуживали Воздушные Силы. Может быть, контролировали полеты, однако тоже едва ли.

— Тогда что же здесь было?

— Не знаю.

— Зато я знаю. Зал для игры в бинго.

Несмотря на отрицательную ауру вокруг здания и на то, что нас направили сюда личности незнакомые и, возможно, враждебные, я не чувствовал, что нам угрожает близкая опасность. Но как бы там ни было, ружье Бобби могло остановить любого нападающего успешнее, чем мой 9-миллиметровый «глок». Оставив пистолет в кобуре и неся только фонарь, я подошел к двери в человеческий рост, пробитой в одном из огромных порталов.