Фортунат - Александр Евгеньевич Сухов

Орлову осталось максимум шесть часов — это я еще в первой своей жизни в википедии прочитал — вполне допускаю, что ученые ошибаются, но сам я не хотел бы оказаться на месте Виктора хотя бы на час. Заклинание парализующее конечности и голосовые связки развеялось. Орлов получил относительную свободу в пределах ограниченного пространства. Пока лежит тихо, оценивает ситуацию в которой оказался. Скоро задергается.

Ну все, на этом моя миссия завершена. В «Англетер» заходить не стану — все свое ношу с собой. Сразу отправлюсь на вокзал. Утром буду во Владимире, оттуда махну в Коломну, где Афанасий Никитович Тверской исчезнет навсегда из этого мира, а вместо него на свет вновь появится Андрей Драгомирович Воронцов. Вот такая у меня получилась одиссея авантюрного толка.

* * *

Патриарх боярского рода Беляевых был вне себя от гнева и разочарования. Ну как тут не гневаться, когда потенциальный зять в изрядном подпитии да еще в компании таких же как он пьяных бездельников вваливаются непрошенными в твой дом. И этот хам нагло заявляет об отсутствии с его стороны матримониальных намерений в отношении его красавицы Машеньки. Ладно бы по-человечески отказался от данного даже не им, а его покойным батюшкой слова. Нет же, этому подонку пристало всячески поносить представителей небогатого боярского рода, мол нищеброды, отребье и прочее, прочее в том же духе.

— Папенька, да не расстраивайся ты так, — успокаивала отца отчего-то совершенно не расстроенная Мария, — теперь ты сам понимаешь, на брак с каким человеком пытался меня обречь. А обида — плевать на нее, завтра подашь жалобу Его Императорскому Величеству. За прилюдное поношение Орловы выплатят нашему роду приличную виру, никуда не денутся. Слава Богу, эти проклятые дуэли канули в Лету, сейчас всё отдано на откуп Закона.

Пораскинув мозгами, Виталий Сергеевич вынужден был согласиться с доводами самого родного для него в этом мире человечка.

А на утро по столице разнеслась весть о внезапном исчезновении наследника боярского рода Орловых. Пропал человек безо всякого следа, будто его никогда и не было на этом свете.

Глава 7

Деревня, где скучал Евгений, Была прелестный уголок; Там друг невинных наслаждений Благословить бы небо мог… А. С. Пушкин

После описанного выше столичного вояжа мне хотелось домашнего уюта и покоя, и я все это получил в полной мере по возвращении в поместье своей покровительницы. Ха, мне в этом мире уже восемнадцать с гаком, а с учетом прожитых сорока шести в своей первой жизни, все шестьдесят четыре, а я всё еще нахожусь под опекой Егоровны и буду таковым числиться аж до двадцати одного года. Таковы порядки в Российской Империи, иными словами: «Dura lex sed lex[2]». По большому счету, я вовсе не против опекунства Третьяковой — она у меня золотой человек — и моралью строгой не докучает, за шалости не бранит, летом в своем аптекарском огороде припахивает, так как такого бугая не поэксплуатировать, а оно мне и самому в радость.

Наступление Нового тысяча восемьсот пятьдесят девятого года встретили в узком семейном кругу. Помимо меня присутствовали: Василиса Егоровна, Пров Николаевич и Викентий Дормидонтович Третьяков родной брат покойного супруга Егоровны, вернувшийся на днях из Нью Орлеана, столицы северо-американского государства Луизиана[3], где на протяжении пятнадцати лет он занимал должность военного атташе при посольстве Российской Империи.

Деверь покровительницы мне понравился. Тайный советник первого ранга, иными словами, генерал-майор оказался человеком нечванливым и в свои неполные семьдесят пять весьма заводным. Обликом и характером он напоминал киношного Суворова в исполнении Николая Черкасова. На следующее утро после празднования Нового Года он, как ни в чем не бывало, гонял на коньках в компании галдящих деревенских ребятишек по расчищенному от снега льду Протвы, при этом кричал не менее восторженно. Ударившие морозы под минус двадцать за неделю сковали реку довольно толстым и прочным слоем льда. Я также не отказал себе в удовольствии прокатиться. Сам спортивный инвентарь был один в один с советскими снегурками, которые в той реальности мне подарил дед, достав из своих бездонных запасов разного рода сокровищ, а также научил на них стоять. Эти коньки надежно крепились веревками и палочками к валенкам или другой какой обуви и кататься на них было сущим удовольствием.

Когда мы с Викентием Дормидонтовичем возвращались домой, он поделился со мной некоторыми своими впечатлениями:

— Андрюша, словами не передать, как мне хорошо дома. Ну не создан русский человек жить вне своей родины. Здесь все наше, привычное. Там жара духота круглый год, народишко дикий наглый вороватый. Ты представить себе не можешь, как мне надоели эти надутые французы, беспардонные индейцы, креолы, каджуны со своей извращенной моралью. Но более всего прущие с севера наглые англичане. Эти не мытьем, так катаньем захватывают земли коренных народов, при этом людей сгоняют в резервации, а тех, кто не желает переселяться, просто убивают.

— И чем же вы там занимались, Викентий Дормидонтович, если, конечно, это не государственный секрет?

— Ну какой там секрет, Андрей, банально шпионил. Хе-хе-хе! Подсчитывал количество штыков и артиллерийских стволов как в армии Луизианы, так и соседних государств, следил за развитием военно-промышленного потенциала и, разумеется, устанавливал численность задействованных в армии одаренных, ну и еще много чего делал.

— Ну и каковы ваши выводы и оценки?

— Жара, влажность невыносимая от болот и множества речек и речушек. К тому же, постреливают регулярно и не только в крокодилов, коих в Миссисипи видимо-невидимо. Тем не менее, отмечается бурный рост сельского хозяйства и промышленных производств по всей Северной Америке. А еще в настоящий момент там имеет место стремление к объединению всех этих разрозненных государств в нечто единое целое под эгидой англосаксов. Упаси нас Господь, если подобное случится.

При этих словах собеседника я замер, будто током поражен. Это же надо такое умище иметь, чтобы просчитать негативные для остального мира последствия образования США.

— И на чем же основаны