Тайна Вселенской Реликвии. Книга вторая - Владимир Маталасов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все четверо, откинувшись на спинку дивана, сидели в позах людей, пребывающих на отдыхе после изнурительной и тяжкой физической работы. Теперь внимание присутствующих было полностью поглощено созерцанием капсулы, разместившейся в хрустальной пепельнице, на подоконнике.
– Главное – всё сходится, как описывал Льву Савельевичу Айвисто, – утвердительно произнёс кто-то из ребят. – Сфера, тёмно-бурого цвета, размерами с бильярдный шар, весом в пределах полутора-двух килограммов, и с двумя диаметрально противоположными чёрными, технологическими точками синтеза силовой оболочки капсулы. Одна точка – маленькая, величиной с зёрнышко, другая – с копеечную монету…
Степан Павлович молчал. Он всё смотрел и смотрел на Реликвию, на это грозное вместилище миллиардов и миллиардов звёзд, и вселенских коллапсов, на этот шедевр науки и техники представителей потомков человечества Второй Земной Цивилизации. Лицо учителя было строгим и серьёзным. Но вот губ его коснулась еле уловимая, грустная улыбка.
– Как бы теперь, вместе с нами, порадовался Лев Савельевич, – с нескрываемым сожалением и горечью в голосе, негромко вымолвил он.
От последовавшего молчания, вновь наступила тишина. Каждый по-своему переживал случившееся. Торжество, грусть, тревога за неизвестность будущности человечества – всё слилось в единый, нервный клубок. А в это самое время сознание Сапожкова пронзила жуткая мысль, от которой его бросило в жар. «А что бы могло статься, если бы вдруг удары Шишкина по этим несчастным и жалким грецким орехам пришлись на большую, аккрецирующую, технологическую точку капсулы? Или то же самое – при ударе о ствол дерева или о дно дупла?» Он тут же поделился своей мыслью с присутствующими. Реакция была бурной, но неоднозначной. В этой связи Ремез заметил:
– Поэтому с капсулой требуется очень осторожное, бережное обращение. Положение её, по всей видимости, придётся в дальнейшем жёстко зафиксировать распорками в каком-либо замкнутом объёме, ну, скажем например, внутри полого, прозрачного куба.
– Правильно, – поспешил поддержать Сапожков учителя. – И упрятать всё это надо в недоступном любопытному взору и недосягаемом постороннему месте, то есть – необходимо обеспечить безопасность не только Реликвии, но и всей цивилизации на определённом отрезке времени…
Женщины не вынесли «жестокого обмана» со стороны Степана Павловича. В рабочий кабинет они ворвались подобно урагану. Мужчины встали.
– Так вот, значит, какова цена вашим обещаниям? – нахмурив брови и глядя на Ремеза, строгим голосом вымолвила Елена Владимировна, но тут же осеклась, узрев, что тот приложил палец к губам и глазами указал в сторону окна. – Что это? – тихо спросила она в растерянности, увидев на подоконнике знакомую ей пепельницу с каким-то посторонним предметом в ней.
– Это, любезная Елена Владимировна, ни что иное, как пропавшая Реликвия Льва Савельевича, – как можно спокойнее ответил Ремез.
– Шутить изволите! – Хозяйка недоверчиво обвела присутствующих растерянным взглядом. Лицо её вдруг побледнело и она невольно схватилась за сердце.
– Ради Бога, успокойтесь! – не на шутку растревоженный Ремез подхватил Елену Владимировну под локоть и усадил на диван, в глубине души проклиная себя за допущенную опрометчивость. – Всё обошлось хорошо. Ребята сравнительно недавно обнаружили пропажу в дупле вашего великолепного дуба…
– Невероятно! – немного придя в себя, вымолвила хозяйка. – Но когда же они успели? Ведь никто из них, правда, кроме Мити, не выходил из дома?
– И тем не менее – это так, поверьте нам. Перед вами то, к чему все мы так долго стремились…
Молодёжь уже столпилась у окна. Какое-то время спустя, к ней присоединились и старшие.
– Но позвольте, мальчики! – разгубленно воскликнула Настя, до этого внимательно разглядывавшая находку. – Ведь это какой-то металлический шар, а не камень. Он вовсе не похож на дедушкину Реликвию.
– И правду говорит дочка, – с долей растерянности на лице и сожаления в голосе подтвердила Елена Владимировна. – Не похож он что-то на тот камень. – Она протянула к нему руку, но тут же была остановлена предостерегающими словами Ремеза:
– Елена Владимировна! Дотрагиваться до него пока что не рекомендую.
– Почему? – Рука её так и застыла в воздухе, а сама она в недоумении посмотрела на говорившего.
– Давайте сделаем вот что, – немного подумав, обратился к женщинам Степан Павлович. – Перенесём-ка нашу находку вместе с пепельницей в гостиную, установим всё это посреди стола, расположимся вокруг и я постараюсь кое-что объяснить вам. Идёт?..
Так и сделали. В свете электрической лампочки под цветастым, желтоватым абажуром, опущенным низко над столом, капсула отливала матовым, тёмно-пепельным цветом. На её поверхности чётко выделялись две иссиня-чёрные технологические точки синтеза. Ремез тихо и последовательно вёл своё пояснение, не затрагивая ни описания свойств капсулы, ни причин её появления вообще, ни того, что и какие события с ней связаны…
– Лев Савельевич, разумеется, знал, что находится внутри камня. Он поведал мне всё, что ему было известно о нём. Последней его волей было желание передать капсулу – так мы называем этот шар, – в руки одному человеку, который должен прибыть за ней летом 1995 года. Сказать большего пока я вам ничего не могу, – сообщил в заключение Ремез. – Льву Савельевичу, до положенного срока, мной дан обет молчания. Но поверьте, придёт время и вы всё сами обо всём узнаете…
На будущее условились, что капсула будет передана на хранение Степану Павловичу и являться доступной каждому из присутствующих в любое время дня и года. Женщины не роптали, осознавая тот факт, что здесь кроется, как выразился кто-то из них, какая-то «великая тайна»: зря, просто так, Ремез говорить не станет.
За разговором никто и не заметил, как куда-то исчез Малышев. А тот вспомнил, что, оставив на рабочем столе свой «Дешифратор», так и не выключил его, забыл. Привычным движением руки он уже собирался выключить прибор, когда вдруг на экране возникло изображение человеческой фигуры, зависшей на ближайшей к окну ветке дерева. Кузя взял «Дешифратор» и подошёл с ним вплотную к окну.
– Митька, наверное, – подумалось Малышеву, но ему тут же пришлось отбросить эту мысль, так как взгляд, брошенный на счётчик-индикатор времени, уловил цифры, соответствующие августу 1988 года. – Ничего себе! Сразу три года перескочил… А-а, да я, наверное, нечаянно задел рукавом ручку регулировки скорости хода времени, – догадался он, и машинально зафиксировал её в нулевом положении, остановив ход времени.
Всяческое движение на экране прекратилось, и в плашмя зависшей на ветке фигуре Кузьма без особого труда узнал Шишкина-младшего, уставившегося прямо на него.
– Ну что уставился, сосиска! – обратился он вслух к Гришкиному изображению. – Давно не видел что ли?.. А впрочем интересно, что это ты там так пристально высматриваешь через окно?
Чтобы прояснить этот вопрос, Малышев направил объектив гравитационно-оптической линзы «Дешифратора» внутрь комнаты. Экран тут же высветил всю обстановку рабочего кабинета и четыре мужские фигуры, в которых он, не без удивления, узнал себя и своих друзей с Ремезом. Все застыли в движении и в каком-то разговоре.
– Ага-а, подслушиваем-подсматриваем, значит! – пока ещё неосознанно, довольствуясь лишь самим фактом человеческого любопытства со стороны бывшего соклассника, вслух возмутился Кузя. – Давай, давай продолжай в том же духе! А мы сейчас быстренько выясним, когда же это ты занимался этим неприглядным делом, и как долго держал тебя этот бедный, несчастный дуб.
Последовавшие за этими словами манипуляции с ручками, кнопками, рычажками прибора выдали на экране непреложную истину с обвинительным, прокурорским уклоном: на дереве Шишкин болтался 21 августа 1988 года, с 21.10 по 22.28 часов включительно.
– Обалдеть можно! – воскликнул удивлённый Малышев. – Что же могло его так заинтересовать? – и он тут же позвал Остапенко с Сапожковым…
– Как вы, наверное, помните, 21 августа – Настин день рождения, – напомнил Малышев после того, как ознакомил друзей с необычной ситуацией и произвёл перед ними повтор «киносюжета».
– В первую очередь, кому-либо из нас, надо слазить на дерево и проверить оттуда расстояние на предмет слышимости, – внёс своё предложение Остапенко.
Сапожков, вновь откомандированный на дерево, как опытный специалист в этом деле, сообщил об отличной слышимости голосов и речи как в рабочем кабинете, так и в гостиной.
– Так, – продолжал Саня, – теперь необходимо вспомнить, о чём мы говорили в тот вечер.
Стали вспоминать. Оказалось, что обсуждали художественные полотна Малышева, говорили об их эстетических достоинствах, психогенных и лечебных свойствах, и прочее; кто-то даже называл предположительную цену каждой из картин. Говорилось о Записках СОМов, о своих проектах, планах на будущее и о том многом, что должно было нести на себе, по мнению ребят, печать глубочайшей секретности.
