Книги крови III—IV: Исповедь савана - Клайв Баркер

Его ожидало огромное, ужасное потрясение, когда пелена спала с глаз и он увидел их настоящие лица — звериные морды.

Прозрение пришло к нему совершенно случайно.

Однажды он задержался в конторе дольше обычного. Новая работа — новые расчеты. Что-то не сходилось, и пришлось засидеться допоздна. Ронни вызвал такси и заспешил к помещениям склада Он хотел застать Магвайра и передать ему бумаги лично в руки. Ронни не бывал здесь раньше и в глаза не видел этого склада, хотя о нем частенько упоминали в разговорах новые компаньоны. Судя по всему, Магвайр арендовал помещение для хранения поступающих книг — кулинарных книг из Европы, как понял Ронни. Когда он добрался до цели, была уже глубокая ночь. Последняя ночь чистоты, открывшая правду во всем разнообразии ее цветов.

Магвайра он нашел в одном из отсеков склада, в выложенной кирпичом комнате, загроможденной коробками и ящиками. На лампочке, свисавшей с потолка, не было плафона. Она разливала вокруг себя розовый свет, отражавшийся на лысине Магвайра, словно его голый череп тоже светился. Здесь же оказался и Бугай, поглощавший очередное пирожное. И Генри Б. Генри — он раскладывал пасьянс. Теперь Ронни мог разглядеть это трио поближе: они восседали среди тысяч журналов с глянцевыми обложками, напоминавшими блестящую кожу. Магвайр поднял глаза на подошедшего Ронни.

— Гласси, — произнес он.

Магвайр всегда называл его так.

Ронни стоял неподвижно, пытаясь понять, что это за журналы. Он буквально вперил в них взгляд. И постепенно начал догадываться.

— Можешь полистать, все к твоим услугам, — предложил Генри Б. Генри. — Славно развлечешься.

— Да что с тобой? Расслабься, — ласково сказал Магвайр. — Ничего особенного. Просто товар.

Оцепеневший от ужаса Ронни зачем-то подошел к горе блестящих журналов и взял один сверху.

«Суперэротика, — прочитал он. — Цветные порноснимки для понимающих взрослых. Текст на английском, немецком и французском».

Ронни стал листать страницы, не в силах удержаться. Покраснев от смущения, он почти не слышал шуточек и скабрезностей Магвайра.

Непристойные изображения полились мутным потоком Ничего подобного он в жизни не видел. Возможно, эти совокупления совершались взрослыми людьми по взаимному согласию. Людьми, которые не возражали против того, чтоб их забавы запечатлелись здесь во всех подробностях и деталях. Проявляя акробатическую ловкость, они улыбались — одними губами. Глаза их остекленели, словно в них затвердела затопившая страницы голая похоть. Она была видна в каждом контуре и изгибе, в каждой кожной складке, в каждой темной прожилке и морщине. Это делало наготу безобразной, доводило ее до предела, ниже которого не пасть. Ронни почувствовал рвотные спазмы в желудке.

Он захлопнул журнал, испытывая почти физическое отвращение. Потом взглянул на другие обложки: те же яростные совокупления на любой вкус. Здесь были и «странные женщины в цепях», и «пленник резиновых одежд», и «любовник-лабрадор».

Тут раздался прокуренный голос Магвайра: он словно пытался успокоить Ронни, но в действительности насмехался над его простодушием.

Магвайр говорил:

— Все равно рано или поздно ты бы все понял И чем скорее, тем лучше. Никакого вреда. Но много веселья.

Ронни встряхнулся, пытаясь избавиться от кошмара, от устрашающих образов, застывших перед глазами. Увиденные картины ожили — они дышали и множились. Они стремились прорваться вглубь его мозга и отвоевать эту невинную территорию. В воображении Ронни возникли лабрадоры — они рвались с привязи и лизали тела скованных шлюх. Ронни не мог заставить эту сцену исчезнуть, и она становилась все более отвратительной. Он чувствовал, что видения задушат его, если он что-то не предпримет.

— Это ужасно, — смог выговорить он. — Ужасно. Ужасно. Ужасно.

Он столкнул пачку со «странными женщинами в цепях» на грязный пол, и она разлетелась, будто карточный домик, сложившись в сомнительную мозаику.

— Н-не надо этого делать, — произнес Магвайр с ледяным спокойствием.

— Ужасно, — снова повторил Ронни. — Они ужасны!

— Правда? А у нас с ними большая дружба: они — наше дело.

— Но не мое! — выкрикнул Ронни.

— Чем же они тебе не приглянулись? Слышишь, Бугай, они ему не по нраву!

Толстяк спросил, вытирая носовым платком свои вымазанные в креме пальцы:

— И отчего ясе?

— Наверное, для него это слишком пошло.

— Ужасно, — все повторял Ронни.

— Но ты увяз в этом по горло, мой мальчик, — спокойно сказал. Магвайр. Для Ронни это был голос дьявола. — Больно, но вынести придется. Ничего, стерпишь.

— Стерпишь и вынесешь, — мерзко захихикал Бугай.

Ронни посмотрел на Магвайра, и лицо этого человека показалось ему одряхлевшим, сморщенным, изможденным. Куда более старым, чем сам Магвайр. Оно вдруг вообще перестало быть лицом: капельки пота, усики над губами — все это превратилось в бесстыдную задницу одной из журнальных шлюх. Задница и произнесла эти страшные слова:

— Мы все здесь негодяи и мошенники, и если нас сцапают — терять нам нечего.

— Нечего, — подтвердил Бугай.

— А ты, сопливый специалист, — букашка у нас под ногами. Посмей только пикнуть — окажешься в навозной куче вместе со своей репутацией честного бухгалтера Уж я позабочусь об этом. Ни одна тварь не предложит тебе работу. Ты понял?

Ронни затрясся от возмущения, и ему захотелось ударить Магвайра. Так он и сделал. Ронни размахнулся, и его кулак врезался в зубы противника, и это ощущение понравилось Ронни. Кровь хлынула из разбитых губ Магвайра Ронни проявил воинственность второй раз в жизни; после школы он ни разу не дрался. Гнев лишил его бдительности, и ответный удар застал врасплох. Ронни рухнул на пол, посреди безразличных к его боли «странных женщин». Тяжелая нога Бугая помешала ему подняться и сломала нос. Укрощенный самым грубым образом, Ронни был снова поставлен на ноги, ошеломленный, но не побежденный. Его поддерживал Бутай, стоявший сзади. Унизанная кольцами рука Магвайра сжала пальцы в кулак. Мерзавец видел перед собой не Ронни, а боксерскую грушу. Магвайр долго колотил ее. Боксеры на тренировках вряд ли выполняли это упражнение: начать бить ниже пояса и медленно продвигаться все выше и выше.

Боль, которую испытывал Ронни, действовала странно: силы постепенно восстанавливались, душа излечилась от чувства вины. Когда Бугай выбросил его в темноту ночи, искалеченного и избитого, на сердце Ронни стало легко. Он не чувствовал ни возмущения, ни злобы — только потребность завершить очищение, начатое рукой Магвайра.