Русский эксперимент - Зиновьев Александр Александрович

Наша победа. Мы одержали победу в самой страшной в истории войне и над самым сильным и жестоким из когда-либо воевавших противников. Подчеркиваю: мы, советские люди, прежде всего и главным образом, а не западные противники гитлеровской Германии. На Западе всячески принижают, искажают или замалчивают нашу роль в этой войне, приписывают основные заслуги себе, отводя нам роль второстепенную в лучшем случае. Тут никак не могут допустить, что мы, а не они проявили себя в войне с Германией самыми честными, мужественными и самоотверженными. Использовав удобную ситуацию, у нас вообще украли нашу победу. А мы сами выдвинули из своей среды множество предателей, холуев и приспособленцев, готовых за грошовую плату и даже задаром отдать врагам наши исторические завоевания.

При характеристике войны 1941–1945 годов еще в советский период на первый план стали выдвигать то, что это была освободительная и отечественная война, что советские люди были охвачены чувством патриотизма, перенесли неслыханные трудности и проявили беспримерный героизм, и что благодаря этому мы победили в войне. Не спорю, все это имело место и сыграло роль одного из факторов победы. Но это был лишь один из факторов победы, причем — не главный. Раздувание его стало средством скрыть и исказить социальную сущность войны и главный фактор победы. По своей социальной сущности эта война была войной капитализма против коммунизма. Главным фактором нашей победы был коммунистический социальный строй нашей страны. Наша победа была прежде всего победой коммунизма. В свое время это прекрасно понимали все здравомыслящие люди на планете, включая антикоммунистические силы Запада. Последние, не теряя времени даром, начали новый поход против коммунистической России, закончившийся нашей позорной капитуляцией.

Является также идеологической ложью утверждение, будто советские люди сражались за Родину, а не за советский (коммунистический) социальный строй. Ко времени начала войны этот строй для большинства советских граждан стал их образом жизни, был принят как свой. Отделить его от массы населения как нечто чужеродное было практически невозможно. Хотели люди этого или нет, любая защита ими своей страны означала защиту нового социального строя. Россия и коммунизм существовали не наряду друг с другом, а в единстве. Разгром коммунизма в России был равносилен разгрому самой России. Победа России означала победу коммунизма. Это прекрасно понимал Гитлер и те, кто направил его против России. Это понимали и организаторы Холодной войны Запада против Советского Союза, используя антикоммунизм как прикрытие истинных намерений. А для моего поколения Россия была не просто множеством людей и географическим пространством, а Россией советской, коммунистической. Мы сражались и победили под знаменами коммунизма. Это — исторический факт. И то, что мы, русские, отреклись от этого, стало главным условием нашего исторического поражения и капитуляции в заключительном периоде Холодной войны, в 1987–1991 гг.

Наша война по своей социальной сущности была антифашистской, если рассматривать ее с точки зрения конкретной исторической формы, какую приняла атака на нас со стороны капиталистического Запада. Еще не так давно все здравомыслящие люди понимали, что фашизм был явлением в западной цивилизации. Он был допущен хозяевами западного общества как средство против коммунизма. Он не оправдал их надежд. Он перерос в угрозу самому Западу. И Запад на короткое время стал нашим союзником в борьбе с фашизмом, взвалив на нас основные тяготы борьбы. Мы добились большего, чем то, на что рассчитывал Запад. И Запад без промедления начал многолетнюю борьбу против нас, не гнушаясь никакими средствами. Он навязал человечеству ложный взгляд на фашизм и коммунизм как на однопорядковые явления — как на разновидности некоего «тоталитаризма». И миллионы советских людей покорно приняли эту ложь западной идеологии, одобренную высшим советским руководством и идеологической элитой. Нам приписали все пороки своего же социального ублюдка — фашизма, очернив наш великий вклад в мировую цивилизацию. И мы пасовали перед таким бесстыдным глумлением.

С первых же шагов немецкого фашизма (национал-социализма) на исторической арене в качестве серьезной политической силы Сталин постоянно говорил о той угрозе, какую фашизм нес с собой. Мы росли с полной уверенностью в том, что нам предстоит воевать с фашистской Германией. На наших глазах происходили махинации правящих сил Запада, стремившихся разгромить нашу страну руками гитлеровской Германии. Оглядываясь назад, я хочу признать, что сталинская оценка мировой политической ситуации была совершенно правильной. Во Второй Мировой войне одновременно шло две войны — война между капиталистическими странами за передел мира и война капиталистического мира против коммунизма. Сталин сумел мобилизовать все силы планеты на защиту нашей коммунистической страны. И добился немыслимого успеха. Как политический деятель он оказался на много порядков выше всех политиков Запада вместе взятых. Именно его превосходство над ними принесло ему ненависть со стороны политических пигмеев как прошлого, так и настоящего в гораздо большей мере, чем его жестокость и репрессии. Если бы он потерпел неудачу, к нему отнеслись бы более милостиво, как это и делают сейчас в отношении Гитлера. Гитлер является для них своим, несмотря ни на что, и к тому же неудачником.

В деятельности Сталина проявился его трезвый ум и гений как выдающегося политического деятеля. Но было бы несправедливо отвергать и роль марксистско-ленинской идеологии. Хотя она и не была наукой в строгом смысле слова, но она не была и чепухой, как теперь модно думать даже в среде бывших марксистских идеологов и коммунистов. Идеология, не будучи наукой, тем не менее отражает реальность, причем — порою лучше, чем сочинения, претендующие на научность. В те годы марксизм-ленинизм был вполне адекватен реальности и мог служить руководством к действию (по словам Сталина) гораздо лучше, чем учения западных идеологов.

В отличие от сталинского руководства, Горбачев и его сообщники проявили полное непонимание своего собственного и западного общественного строя, а также обшей ситуации в мире. И это — несмотря на то, что оно было неизмеримо лучше информировано о фактах реальности, имело в своем распоряжении огромное число советников и помощников с высшими учеными степенями и званиями, ведь они сами окончили университеты и специальные институты. Поистине верно изречение древнегреческих мудрецов: многознание не научает уму. Отрекшись от марксизма-ленинизма, горбачевцы не противопоставили ему новое, более адекватное реальности учение, а оказались во власти западной идеологии. Их «новое мышление» стало идейной подготовкой и оправданием их эпохального предательства идей и дел коммунизма, капитуляции страны в Холодной войне с Западом и контрреволюции.

В чем только не обвиняли Сталина в связи с войной! Я с юности был антисталинистом и оставался им до смерти Сталина. Тем не менее я утверждаю, что Сталин проявил себя и в период подготовки к войне, и в проведении ее как гениальный стратег. В тех условиях, с теми возможностями, какими располагала страна, любая другая стратегия означала бы неминуемое поражение. Мы в неизбежности войны были убеждены. Страна готовилась к ней. Но подготовить страну к войне с таким противником, каким была Германия, — для этого мало знать, что она будет. У нас, например, еще до войны были изобретены виды оружия, которые были лучше немецкого и вообще западного. Но чтобы наладить их серийное производство и обучить владению им тысячи людей, на это требовались годы. И Сталин принимал всяческие меры, чтобы отсрочить начало войны. Этой цели служил и пакт 1939 года. Гитлер тоже был не дурак. Он понимал, что если бы войну он начал хотя бы на год позже, то мы разгромили бы его быстрее и с меньшими потерями. Это понимали и лидеры западных противников Гитлера. Они делали все от них зависящее, чтобы война против СССР началась быстрее и чтобы «большевики» понесли сокрушительное поражение.