Трудный переход - Мулдаш Уналбаевич Ерназаров

Кожуховский замолк, изучающе ощупывая взглядом лицо Алдажара, потом тихо и осторожно сказал:

— Я постараюсь помочь им выбраться на волю. Может быть, сам уйду следом. Напишите письмо своим сыновьям. Им передадут.

Алдажар выпрямился и, казалось, снова обрел прежнюю силу.

— Хорошо, сынок. Так, и сделаем.

В последние дни Алдажар чувствовал себя совсем плохо. Он пригласил к себе Сайлыбая, Еркебая, Ерсаина и Кожуховского.

— Сынки, — обратился он к ним, голос его был слаб и часто прерывался, — дела мои плохи, я должен лечь в больницу. Советская власть принесла нам много горя. Боритесь с ней и помните: вы не одиноки. Немцы под Москвой, дойдут скоро и до Казахстана. И не только они. Рядом с вами сидит знающий и почтенный человек Альфред Львович. Его люди вам помогут. Много говорить у меня нет сил. Заклинаю вас: слушайтесь во всем Альфреда. Действуйте, как скажет он.

Движением руки он подозвал одного из джигитов:

— С твоим отцом, Еркебай, я дружил всю жизнь. Понимали мы друг друга с полуслова. Вот тебе письмо, доставь его моим сыновьям Каражану и Жаилхану. Ты знаешь, они живут в Оренбургской области. Здесь написано все, что они должны делать. Будь с ними вместе.

Последние слова Алдажар произнес с трудом. Санитары доставили старика в больницу, и через день он умер.

В животноводческих хозяйствах колонии, искупая свою вину перед Родиной добросовестным трудом, работали расконвоированные люди. Здесь же протекала жизнь Сайлыбая, Еркебая и Ерсаина.

Приближалась осень. Поспевали овощи. С центрального приемного пункта колонии отправляли овощи в областной центр. Одна за другой вставали автомашины на погрузочную площадку. Овощи грузила группа заключенных. Затем машина медленно подъезжала к воротам зоны и после проверки выезжала.

Оперативный работник сидел в своем кабинете, изучая материалы на Алдажара и Кожуховского. Его интересовало, на чем была основана их дружба. Настораживала еще одна деталь: после смерти Алдажара Кожуховский, проявляя заботу о похоронах старика, несколько раз был у начальника колонии.

В дверь постучали, и в кабинет вошел запыхавшийся заключенный. Прерывающимся от волнения голосом он сообщил, что с площадки, где идет погрузка овощей, совершаются побеги. Двое уже уехали на машинах, сейчас должен бежать третий.

— Как уехали на машинах?! Они же проверяются часовыми у ворот?! — вскочил оперативник. — Быстро возвращайтесь в бригаду! Я приду на вахту.

Оперативник бросился к телефону и приказал начать преследование. Переодевшись в штатское, чтобы не привлекать внимания заключенных, он пришел на вахту и сел у окна, через которое хорошо просматривалась зона.

Груженная овощами автомашина тихо подошла к воротам и остановилась по знаку караульного. Дежурный проверил у шофера документы на груз, небрежно осмотрел кузов, кабину шофера и дал команду: «Выезжай».

Оперативник, выйдя из комнаты, приказал остановиться.

— Проверьте еще раз! Особенно под машиной!

Надзиратель, нагнувшись, посмотрел под кузов и увидел там человека, обхватившего кожух кардана ногами и руками.

Беглец, поняв, что его обнаружили, опустил ноги, руки и упал на землю. Грузовик чуть подали вперед — и упавший остался лежать на дороге позади машины. Так совершались побеги. Пойманный оказался Ерсаином. Сайлыбай и Еркебай успели уйти.

III

Сыновья Алдажара — Каражан и Жаилхан — поселились в одном из колхозов Оренбургской области. Шли годы. Они работали, у каждого была своя семья. Односельчане не напоминали им о прошлом. Жаилхан, замкнутый по характеру, стал совсем тихим. Его вполне устраивали спокойная жизнь, жена, дети, работа. Иногда мелькали воспоминания о прошлом, но с годами все делалось бледнее, и все реже и реже приходили, на память отец, детство, юность. Безвольный, он так и плыл по течению своей жизни, не зная, где выплывет.

Но не забыл прошлого Каражан.

Незадолго до войны братья побывали на родной земле. Их встретили сдержанно, вспомнили прошлое, похвалились успехами. Поездка в родные края только обострила у Каражана незатухающее чувство ненависти и жажду мести. Каражан потерял покой. Ночами в тревожных снах навещал его отец, и Каражан просыпался в смятении и страхе.

Осенью сорок первого года Каражан стал налаживать связи со своими единомышленниками. На несколько дней исчезал из дома, скрывая причины отлучек даже от брата. И только когда враг уже был под Москвой, Каражан заговорил с Жаилханом. Начал он разговор издалека. Вспомнил прошлое, погоревал об отце, о стареющих в одиночестве матерях. Потом неожиданно перешел к делу:

— Брат, не слишком ли долго торжествует чернь на земле нашего рода? Не пора ли нам взяться за оружие?

— Как понимать тебя? — недоуменно спросил Жаилхан.

Каражан, с ненавистью глядя на брата, заговорил:

— Как понимать? Ты забыл, кем мы были раньше? Для того ли мы родились, чтобы прожить жизнь, как голодные собаки? Нет, я сын бая, потомок ханов, я хочу жить так, как подобает знатному человеку!

— Для этого мало одного твоего желания!

— Знаю. Долго выжидал я, но сейчас пришло время действовать. Надо уходить в Каракумы. Там мы соберем людей и выступим против Советов.

— Где мы найдем таких людей? Ты же сам был на родине, видел: все довольны властью, живут хорошо…

— Ты думаешь, мы одни страдали от этой чумы? — усмехнулся Каражан. — Люди найдутся. Начало уже положено: Керейбай и Рустем уже в Каракумах, они ждут нас. Сейчас там собирают всех, кто обижен Советами.

Жаилхана терзали сомнения:

— У Советов — армия, оружие. А мы безоружны… Нас немного…

— Не беспокойся, оружие будет. Важно начать. Настанет весна, и немцы пойдут дальше. Когда все поймут, что Советам конец, многие сами придут к нам. А немцы нам помогут. У нас один общий враг.

Шли дни. Сыновья Алдажара в поисках оружия выезжали в Кзыл-Орду, Ташкент, Чимкент. Через подставных людей скупали охотничьи ружья и переправляли в Каракумы, где уже собралась почти вся основная группа. На это уходили деньги, тайно припрятанные матерями от конфискации.

Каражан был весел, возбужден.

— Как видишь, — говорил он брату, — дела идут неплохо. Сегодня вечером к нам должен приехать Еркебай.

В полночь приехал Еркебай и рассказал братьям о том, сколько людей уже собралось в Каракумах, что все с нетерпением ждут сыновей Алдажара. Каражан, огорченный смертью отца, поникший, грустный, при этих словах Еркебая оживился. Он нетерпеливо заговорил о том, что готов ехать хоть сейчас.

— Никогда не забуду торжества и ликования босяков, когда конфисковали скот. Не забуду слов вашего отца, не забуду колонии, в которой мучился, пока не удалось бежать. Я поклялся отомстить.

До поздней ночи просидели они, обговаривая мельчайшие подробности будущих действий. Готовились к отъезду несколько дней. Глубокой ночью Каражан и Жаилхан со своими семьями навсегда