Рецидив (СИ) - Дашкова Ольга

Глава 31 Агата

Агата

На улице шел первый снег, остановилась возле всего заляпанного грязью здорового автомобиля. Подняла лицо к небу, снежники крупными хлопьями кружили в морозном воздухе, падали и тут же таяли. Ненавижу осень и зиму, всегда мерзла до костей, казалось, что никогда не согреюсь.

Сев на переднее сидение, специально открыла окно, чтоб холодный воздух помог хоть немного остыть от той горькой правды, что Морозов вылил на меня. Он прав, снова прав, чертов правильный сукин сын. Все у него расписано и разложено по полкам, здесь черное, тут белое, будто сам он идеальный и совершенный, такой универсальный солдат.

Четкий профиль, впалые щеки, небритый, уставший, но уверенно смотрит на темную дорогу, сжимает руль, костяшки сбиты. Дрался, что ли? Наверняка, просчитывает все действия и ходы на пятнадцать вперед. Но он прав, если так рассуждать, по сути, да, меня использовали, меня подставили, но ведь я сама, добровольно согласилась на все, меня никто не заставлял. И как я могла не помочь Шиловым, когда они все делали для меня и были рядом. Что это? Использование, предательство, подстава с их стороны? Морозов считает именно так, я нет. Сложно все.

— Закрой окно, простынешь.

Удивленно смотрю на Глеба, он даже не повернулся в мою сторону. Сижу в его пальто, он только в джемпере и джинсах. Это называется забота, совсем забытое мной слово, то, чего у меня не было дано. Когда последний раз мужчина говорил, чтоб я одевалась теплее или ела вовремя? Никогда. Закрываю окно. Чисто машинально опускаю руки в карманы его пальто. Нащупываю что-то узкое и длинное, достаю, смотрю на бархатную коробочку, в таких обычно дарят украшения.

— Открой, это тебя.

— Мне? — как дура, пялюсь на коробочку в своих руках.

— Тебе.

Чувствую, что смотрит на меня, а мне становится жарко. Открываю, даже в тусклом свете салона виден блеск украшения, лежащего в ней. Провожу пальцами по серебряным крыльям, по тонкой цепочке. Это некий гипноз, очень красиво, не пафосно и дорого, а именно красиво. Никогда не тащилась от украшений и не хотела их. Дарили ли мне мужчины подарки? В мои двадцать три года? Нет. Звучит странно, молодая девушка с яркой внешностью, и без подарков, но бывает и такое. Цветы, шампанское, приглашение в приват и на свидание от посетителей клуба не в счет. Все мое общение с мужчинами ограничивалось на расстоянии вытянутой руки, не будем брать в расчет Шакала и Святослава, именно он был вторым мужчиной. Сама настояла, чтоб попробовать, чтоб не чувствовать себя неполноценной, вышло плохо.

Перед глазами все расплывается, понимаю, что это слезы. Рядом с этим мужчиной со мной вечно что-то не так, то желание, то слезы, то сомнения.

— Увидел случайно, в витрине ювелирного в Мюнхене.

— Почему крылья?

— Тебе не хватает одного, пусть будут два.

— Очень красиво. Спасибо.

Слезы текут уже по щекам, я продолжаю гладить украшение, не замечаю, как машина сворачивает с дороги, даже не знаю, где мы, так и сижу, оглушенная своими эмоциями. У меня скоро наступит нервное истощение, слишком много событий, нервная система уже не справляется.

Глеб с силой сдавливает мои плечи, разворачивает к себе. Я не успеваю опомниться, как его губы уже на моих, не чувствую боли от раны на ней, только острое желание того, чтоб он не останавливался, а продолжал целовать. Тянусь сама, выпускаю коробочку из рук, притягивая его за джемпер, сжимая его пальцами.

— Думал, сдохну, как хотел этого, — хрипит в мои губы, целует жадно, уже сжимая ладонями скулы. — Нервы мне вымотала все.

— Я…

— Молчи лучше.

И снова целует, а у меня внутри все начинает гореть, нет и намека на паническую атаку и страх, есть только желание, дикое, неуправляемое. Хочу чувствовать его кожей, хочу слышать, как бьется его сердце. Хочу всего его.

Задираю джемпер, мну кожу, царапая ногтями, Глеб целует мою шею, расстегивая спортивную кофту, сжимает грудь, а живот тянет истомой. Слишком много одежды, пальто летит на пол, грудь уже голая, тяжелая от возбуждения, соски напряжены.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Иди сюда. Не могу больше.

Глеб резко отстраняется, отодвигает сидение, я оказываюсь на его коленях, дышать снова нечем, Морозов зарывается в волосы, пучок ослабевает, волосы падают по плечам, губами больно засасывая сосок, кусает.

— Глеб…черт.

— Сними.

Он стягивает с меня штаны, сжимая ягодицы, продолжая целовать шею, меня от этих ласк ведет в сторону, цепляюсь за его плечи. Почему на нем так много одежды? Ерзаю, Глеб скидывает мои кроссовки, приподнимает, спускает штаны ниже, я почти голая, снова сижу на нем, колени широко разведены.

Сама стягиваю с него джемпер, целую скулы, шею, плечи. Хочу его, всего хочу. Сейчас. Глубоко. Хочу снова почувствовать эйфорию и экстаз, чтоб сводило мышцы и вырывалось сердце из груди, только с ним такое возможно.

Сама расстегиваю ремень, пуговица джинсов не поддается, почти ломаю ногти. Меня штормит от эмоций, от ощущений и желания. Он трогает меня пальцами между ног, я понимаю, что совсем мокрая там, это так остро, так невыносимо хорошо, кручу бедрами, сама трусь клитором, подставляя грудь для поцелуев.

— Ты сведешь меня с ума. Такая гладкая, такая нежная.

— Глеб, замолчи.

Его слова заводят еще больше. Наконец освобождает свой возбужденный член, я беру его, провожу по стволу, а он ласкает мое лоно. Смотрю вниз, на крупную головку, на то, как сама, осознанно, по своему желанию, ласкаю мужчине член, и мне это нравится, мне это безумно нравится.

– Подожди, перестань, а то кончу прямо так.

Глеб тянется к бардачку, отклоняя меня на руль, по салону разливается медленная музыка, я что-то задела спиной. В его руках блестящий квадратик, презерватив, надрывает фольгу, быстро раскатывает латекс по члену. Тянет меня на себя, снова целует, стонет, насаживая на себя. Я вскрикиваю, царапая шею, опускаясь до конца.

— Боже мой….аааа…аааааа.

Все происходит так стремительно, я хочу двигаться, я так хочу чувствовать его в себе еще острее и больше. Откидываюсь назад, кручу бедрами, то приподнимаясь, то опускаясь как можно ниже, больше насаживаясь на член Глеба. Кожа покрылась потом, мне жарко, безумно жарко, но мне так безумно хорошо.

Это словно танец, я закрываю глаза, растворяюсь в нем, внутри все вибрирует, Глеб тянет меня на себя за талию, проникновение максимальное, бедра трясутся, мышцы влагалища сокращаются, внутри происходит взрыв. Перед глазами белые круги, мое тело трясет в оргазме. Глеб с силой сжимает волосы на затылке, целует, насилуя мой рот языком, ведет бедрами, чувствую, как начинает пульсировать внутри меня, кончая следом.

— Больно? — отрываясь, тяжело дышит, проводит по моей губе пальцами.

— Нет.

Не понимаю сразу, о чем он, оргазм отпускает медленно, падаю мужчине на грудь, тело все еще горит, а я прикусываю щеку, чтоб не заплакать. Ведь понимаю и знаю, нельзя привыкать, а я уже привыкла, за какие-то несколько минут с ним, за какие-то несколько дней без него. Привыкла к его рукам, к его губам, к нашему сексу, он уже для меня, как наркотик, как таблетка от всех болезней, от моего ощущения неполноценности и панических атак.

— Что с тобой?

— Ничего.

— Я же вижу, Агата.

Не отвечаю, а Глеб, не выходя из меня, тянет руку, открытая коробочка с серебристыми крыльями лежит совсем рядом, на моем сидении. И как она не упала на пол? Берет цепочку, и вот уже крылья ангела на моей шее.

— Так лучше, теперь все на месте, теперь ангел с крыльями.

Смотрю в его глаза, щетина на подбородке приятно царапает мои пальцы, провожу по ней несколько раз. Морозов идеальный, совершенней, правильный, справедливый. Разве такой мужчина может быть со мной? Девчонкой, изнасилованной в четырнадцать лет отчимом, танцующей в клубе не с лучшей репутацией, девчонкой, которая спала с его владельцем? А еще у меня не самые лучшие друзья, которым я помогала в их грязных делах.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})