Десант стоит насмерть. Операция «Багратион» - Юрий Валин

Хозяйственники спешно разбирали трофеи.

— Убогий немец пошел, — вздыхал грузный Матвиенко. — Считай, батарея, а ни единого шмайсера. У «шумов» хоть два станкача, и то хлеб.

— У фрицев пушки. За взятые пушки и пленных точно наградят, — невнятно сказал Орлов. Они с Нинкой, укладывая пулеметные ленты, заодно и жевали, поочередно передавая друг другу ложку и зачерпывая из зверски вскрытой консервной банки. Запах мяса с овощами несколько обеспокоил Михася.

— А шо, награды — дело хорошее, — согласился Матвиенко. — Но генералов у нас нынче нема. Да и пушки легковесны. Мишка, ты цинк поставь да возьми, взрежь банку. Вон стоит-то…

— Не хочу, — буркнул Михась, ожесточенно взламывая топориком очередной ящик с патронами.

Матвиенко, кряхтя и придерживая под безрукавкой кобуру «парабеллума», привстал. Банку он вскрывал ловко, одним движением самодельного ножа — у Михася так красиво не получалось и до калеченности.

— Да не хочу я, — начал отказываться Михась, но Матвиенко уже сунул банку. Пришлось доставать ложку, левой рукой Михась прилично есть так и не научился. Верка как назло смотрела. Невеста у невзрачного Орлова была ему под стать: рябенькая, худосочная. Но глаза красивые.

Михась выносить не мог, когда на него глазели с жалостью. Тоже, мамка нашлась, всего на три года старше.

— Пойду, гляну. Шумят чего-то.

— Глянь, только разом взад вертайся, — согласился Матвиенко. — Нам до мешков разложить…

Михась вышел из сарая. У окопа трофейной легкой зенитки суетились партизаны.

— Хобот, хобот ей заводи! — вполголоса командовал присевший на бруствере Щац.

— Юзек, чего подскочили-то? — спросил Михась, осторожно подцепляя на ложку овощно-мясную смесь.

— С дозора аллюром притилипались — немцы! Колонна идет с броней. Скажи Матвиенко — пусть за реку драпают! — Малорослый Щац нетерпеливо свалился в зенитный окоп. — Хлопцы, цапки опускай!

Мясо с ложки соскочило, Михась выругался, метнулся к сараю:

— Немцы! Колонна идет!

— Да кто сказал?! — возмутился Орлов.

— Юзек. Он зенитку вертит. — Михась все-таки зачерпнул из банки, с трудом запихнул месиво в рот и сунул ложку в карман.

— Охтыжбоже мой. — Матвиенко вскочил, рассыпая патроны. — Михась, ты Вано скажи — они на отшибе, прогавят…

Говорить Михась не мог, кивнул, поставил банку на чурбак и побежал за городьбу.

Дядька Вано со своими дедами, разбиравшими продуктовое хозяйство разгромленного «шума» и загрузившими харчи на захваченную телегу, уже сворачивался. Тылы батальона спешно отходили за мост. Михась с долговязым, вечно кашляющим Рыжковичем, катил найденную в сарае тачку — под грузом как попало наваленных цинков колесо зверски скрипело. Поборец поглядывал на банку — успел прихватить, сейчас консерва вздрагивала на цинке, капала соком-соусом.

Колесо соскочило, когда катили по измочаленному настилу моста. Боеприпасы с глухим лязгом высыпались из транспорта, две «лошадиные силы», споткнувшись, бухнулись на колени. Михась выругался.

— Да щас поставим. — Рыжкович выровнял тачку, подхватил колесо.

— Ну, — Михась, успевший увидеть, как проклятая банка издевательски медленно докатилась до края настила и исчезла, поднатужился, поддержал тачку.

— Живей! — приглушенно торопили от навеса.

Михась оставил отхаркивающегося Рыжковича и патроны у траншеи, куда проволокли трофейный «максим». От «нижнего» блиндажа грозил ротный-два — посылал на горку для связи.

Бормоча о взводном нехорошее, Михась взобрался по довольно крутому склону — дождик моросить уже перестал, но трава так и скользила под подошвами.

Командир Путелин уже был тут — давал указания минометчикам, поставившим свои «самовары» ближе к рощице. Михась (сочтя, что на глаза уже попался — понадобится, найдут) отошел от дзота и пристроился рядом с автоматчиками.

— Чего там? Много немцев? — спросил Колька-Грач.

— Сам не видел. Дозор говорит — колонна, — буркнул Михась. — Слушай, дай сухарь. Я, пока мотался, завтрак утопил.

Грач был с Березенской бригады, можно сказать, своим. Михась жевал сухарь с ломтем пересоленного сала, запивал из своей фляги. Мятая, а воду держит. Бывают такие равнодушные вещи — уж какой по счету у нее хозяин, а ей все одно.

Колонна противника подходила с восточной стороны, от Желвинцов. Видимо, немцы что-то подозревали. Ничего удивительного — связь с охраной моста оборвалась несколько часов назад, и в окрестных деревнях не могли не услышать звуков короткого боя. К мосту двигалась колонна немецких обозников и ремонтников. В любом случае возвращаться, сворачивать к югу и выходить на шоссе к Минску колонне было далеко. Да и попадать под удары грозящих вот-вот появиться советских штурмовиков немцам очень не хотелось.

…Глухой взрыв, недолгая стрельба, татаканье пулемета… С гнатовской стороны моста прибежал связной: немцев завернули. Головная машина подорвалась на заложенной партизанами мине, по обозу врезали из «максима», и немцы поспешно отошли.

— Надо было ближе подпустить, — с досадой заметил Путелин.

Судя по всему, немцы накапливались за рощицей, скрывающей поворот дороги. Дозор слышал шум моторов и команды. Попробовали выслать разведку, но ее обстрелял противник.

Телефонную нитку на гнатовский берег так и не протянули, удалось связать телефоном лишь Верхний и Нижний дзоты. Михась бегал в деревню, потом посылали по дороге к Возкам — выдвинутой на запад заставе было приказано усилить бдительность. Сейчас у партизан даже условного тыла не имелось: немцы свободно могли подойти и от Возков. Имелись сведения, что в Атвеичах стоит охранная рота с броневиком — всего-то десять верст от моста.

Где-то через час немцы атаковали Гнатовку: шли и вдоль дороги, и развернувшись от леска через овсяное поле. Цепочка пехоты, поддержанная с фланга бронетранспортером и двумя грузовиками с пулеметами. По технике ударила зенитка — в бронетранспортер не попали, но удачливый наводчик Юзек задел один из грузовиков. На этом успехи партизанской артиллерии закончились — затвор зенитки-автомата намертво заклинило. Впрочем, немцы замялись и остановились, пулеметная перестрелка затихла сама собой.

Серьезно атаковали Гнатовку уже после рассвета. Роща истаяла в тумане, и сквозь дымку партизаны едва разглядели немецкую цепь: противник наступал и через овсы, и по другую сторону дороги — через низину, охватывая правый фланг обороны до самой реки. Техники у фрицев тоже прибавилось: головной шла самоходка, следом упорной вошью полз знакомый бронетранспортер, за ним еще какие-то бронированные каракатицы. Заминированный участок немцы обошли — то ли разведали, то ли повезло гадам.

Партизанские минометчики удачно положили немцев в овсах, но у дороги и правее дела шли хуже. Три расчета бронебойщиков лупили по самоходке и броневикам, но ответный огонь был меток, особенно досаждала немецкая зенитка с автомобиля, что заняла позицию у рощи. Справа немцы вышли к берегу Свислы и упорно отжимали заслон, норовя припереть партизан к мосту.

— Отводить надо, пока не опрокинулись, — озабоченно сказал Путелин.

Взводы, неся раненых, отходили через мост, уже ушли на западный берег подрывники и злой Юзек, так и не совладавший с упертой зениткой. Последними перебежали пулеметчики. В камышах справа уже появились немцы — одного снял снайпер Яковлев.

Михась сидел в ровике, вытирал подкладкой кепи взмокшее лицо. Солнце еще толком не встало, а парит. Оно всегда так — все навыворот. Сейчас подойдет немецкая самоходка к мосту, да как даст по дзотам. Хрен ли ей, толстомясой…

Самоходка, низкая, похожая на непомерно широкую и самодвижущуюся собачью конуру, оснащенную торчащим бревном ствола, действительно выползла к мосту По ней стукнули из ПТР — самоходка почему-то отвечать не стала, попятилась, задом отползла за избу.

— У них, кажись, пушка битая, — крикнул один из разведчиков, наблюдавший за немцами в бинокль.

Стало чуть легче — сам Михась с танками не особо сталкивался, но уцелевшие от «Мстителя» партизаны рассказывали, как два танка прорвались в отрядный лагерь и никакими гранатами-бутылками их так и не остановили. То еще зимой 43-го было. А сейчас и танки-то вон какие… жопастые…

Немцы чего-то замышляли: пролязгал здоровенный броневик с пристроенной на кузове замысловатой конструкцией — то ли антенной, то ли лебедкой. Перебегали немцы-пехотинцы. Михась видел, как толстый неуклюжий немец залег до смешного неудачно: прямо в просвете между сторожевой будкой и скворечником-нужником. По дураку начали стрелять, тот пополз, схватился за голову — выскочили двое фрицев, уволокли раненого…

Путелин раздавал приказание: вторую роту отвели в резерв, минометчикам было приказано приготовиться к обстрелу склона, ведущего от деревни к мосту.