Что за девушка - Алисса Шайнмел

Я мотаю головой, потому что не знаю.

— Вы же едва знакомы.

Хайрам кивает, глядя себе под ноги.

— Точно, — говорит он, как будто этот факт просто вылетел у него из головы. — Я слышал, ты организуешь какую-то демонстрацию.

Черт. Что, если Майя узнает об этом не от меня, а от кого-то другого?

— Это, вообще-то, секрет, — объясняю я, и меня — сюрприз, сюрприз! — снова пробивает дрожь.

— Как ты соберешь народ, если это секрет?

— Я хочу сказать, знать должны только участники.

Хайрам кивает:

— Ну да.

Тут до меня доходит, что он хочет присоединиться.

— Что об этом думает Майя? — внезапно спрашивает он.

— Она в восторге, — вру я. — Я хочу сказать, конечно, она надеется, что Майка исключат.

— Правда?

Должно быть, мне не удается скрыть раздражение, потому что Хайрам поднимает руки в знак капитуляции и говорит:

— Я не к тому, что он не заслуживает исключения, просто сомневаюсь, что Майя хочет именно этого.

Откуда Хайраму знать, чего хочет Майя?

Он продолжает:

— Знаешь, такое ощущение, что, несмотря ни на что, она все еще беспокоится об этом упыре.

Я киваю, вспоминая наш разговор в библиотеке.

Она так и не сказала «да», когда я спросила, пойдет ли она на демонстрацию.

«Если его исключат, стипендия ему точно не светит».

Я не могу вспомнить: в ее голосе была надежда или тревога?

Я думала, надежда.

Или же мне просто так показалось.

Может, мне стоило убедиться, что Майя действительно этого хочет, прежде чем заваривать кашу. Сердце начинает биться сильнее. Чтобы унять дрожь в руках, я крепко сжимаю рюкзак, представляя, как внутри болтается пакетик, который мне дал Хайрам.

Я встаю рядом с Хайрамом, прислоняюсь к его машине и тихо говорю:

— Слишком поздно все сворачивать. Я хочу сказать, даже ты знаешь о митинге. — Я хотела пошутить, но прозвучало жестоко.

— Как думаешь, она пойдет?

Хайрам единственный, кто задал мне этот вопрос. Все остальные считают ее присутствие само собой разумеющимся.

— Не знаю, — признаюсь я. Мне хочется плакать. — На самом деле мы с ней это не обсуждали.

— А стоило бы.

— Стоило бы, — соглашаюсь я.

Пятница, 14 апреля

АКТИВИСТКА

Вчера я проглотила синюю таблетку не колеблясь. Я приняла ее за двадцать минут до сна, как сказал Хайрам, легла и выключила свет, и в кои-то веки не провела полночи, прокручивая все свои разговоры за день, не пыталась понять, где поступила неправильно. Нет, я заснула почти мгновенно. Я не спала так спокойно неделю. А может, и дольше.

Едва проснувшись, принимаю утреннюю дозу (дневные таблетки красные, легко разобраться). Я чувствую, как они начинают действовать, после завтрака, в душе: как будто легкая дрожь пробегает по телу, а потом исчезает — как будто просачивается в меня. Хайрам сказал, что эти таблетки сначала предназначались для тех, кто сидит на диете, но их вывели с рынка, когда выяснилось, что одним из побочных эффектов является «ложное ощущение уверенности», из-за чего появилось опасение, что они могут вызывать привыкание. Мне хотелось спросить Хайрама, откуда они у него, если их вывели с рынка, но потом решила, что таких вопросов не задают.

Я смотрю на свое отражение в зеркале и вижу, что зрачки стали больше, чем обычно, но, думаю, никто не заметит.

Стоп. Я думаю, что никто не заметит? Я всегда думаю, что все всё заметят!

И вот еще что: одеваясь, я не гадаю, в чем будет Тесс, когда я увижу ее в коридоре, не сочиняю неловкий разговор, который нам предстоит, не пытаюсь придумать заранее, что мне сказать, чтобы как-то избавиться от неловкости.

И мне не страшно от мысли, что надо поговорить с Майей о демонстрации. Я не стараюсь подобрать правильные слова, пока в голове кружатся неправильные, как плей-лист на повторе. Я не пытаюсь сообразить, как донести до нее, что я, конечно, пойму, если она не захочет, но лучше бы ей прийти, потому что это сделает нашу акцию более значимой. Я не пытаюсь мысленно отрепетировать речь о том, что, конечно, она не обязана ничего говорить, но если скажет, это будет очень впечатляюще, но если не скажет, то ничего. Я ни о чем этом не думаю, не пытаюсь сочинить речь или запомнить фразы.

Нет, я просто знаю, что расскажу ей о демонстрации ясно и спокойно, как только появится возможность.

Вот и все.

Скорее всего, у нас будет время на большой перемене, тогда и поговорим. Но не в библиотеке, ну уж нет, мы сядем за наш обычный столик, потому что не позволим мальчишкам нас запугать. Мы должны нанести ответный удар, и Майя наверняка думает так же, иначе зачем она пошла к директору Скотт? Я хочу сказать, наверняка она хочет, чтобы его исключили, раз обратилась к школьной администрации — не к своим родителям, не к его родителям, не в полицию.

На переменках я представляю, как таблетки Хайрама болтаются у меня в рюкзаке — я не собиралась оставлять их дома, где на них могла наткнуться мама, — но не переживаю, что одноклассники как-то о них догадаются. Хайрам дал красных таблеток вдвое больше, чем синих, так что я могу принять еще одну днем, если утренняя перестанет действовать. На физике мистер Чапник не сердится, а мои руки не дрожат — я не барабаню ими о бедра, не засовываю в карманы — ничего!

После звонка на большую перемену я буквально марширую по коридору. Шаг, другой. Левой, правой, левой. Пусть мальчики на голову выше и весят в два раза больше, мне все равно. Я сяду за наш столик, а они уйдут, и если кто-то и будет смотреть, то только с одобрением.

— Погоди, Джунипер, — зовет Тесс откуда-то сзади.

Чтобы она могла меня догнать, мне нужно сосредоточиться и замедлить шаг, но я не останавливаюсь (наверное, желание двигаться быстро — еще один побочный эффект, помимо ложного ощущения уверенности). Кто вообще проектировал нашу одноэтажную школу? Она вытягивается, как змея, и от одного конца до другого идти сто лет.

— Привет, — говорю я, когда Тесс меня догоняет.

— Я подумала, может, поработаем на большой перемене? Обсудим детали на воскресенье.

— Я сейчас не могу. — Я снова ускоряю шаг, потому что идти быстро кажется так естественно. Даже длинноногой Тесс приходится поторопиться, чтобы не отстать от меня. — Может, после уроков?

Тесс ловит меня за руку, осторожно сжимает мои пальцы, чтобы я остановилась.

— Я только хотела убедиться… Слушай, я уже сказала, что