Электрические сны - Виталий Вавикин

– Кроме тебя!

– Да, – Файоли снова заплакала без слез. Всего лишь робот. Всего лишь иллюзия.

– Мы можем снова быть вместе.

– Как?

– Стать одним целым. Здесь. В этом разуме.

– Они убили тебя!

– Я любил жизнь.

– Они убили меня!

– Еще нет.

– Я не хочу умирать!

– Знаю…

И так каждый день.

– Как думаешь, – спросила Квое Белинджера, – кто я по жизни: змея или мышь?

– Человек, – буркнул он.

Она кивнула и вышла из флайера. Белинджер смотрел, как она идет. Как раскачиваются ее бедра, вздрагивают плечи…

– Оставь ты ее, – сказал киндрид голосом отца.

– Уже оставил, – сказал Белинджер.

– Я же вижу, – старик-робот вздохнул.

– Что ты видишь? – спросил Белинджер.

– Все.

Квое вернулась, принеся два кофе и пакет с пончиками.

– В следующий раз идти тебе! – сказала она. Белинджер кивнул. – Что-то случилось?

– Нет.

Квое обернулась и посмотрела на двух роботов.

– Снова разговаривал с отцом?

– Угу.

– И что он сказал?

– Что Пэм хорошая девушка.

– К тому же молодая. – Квое вспомнила Кейна. – Думаю, тебе должно это льстить.

– Несомненно.

– Вот именно!

– Страсть, темперамент.

– А я о чем?!

– Вчера она сказала, что знает пару таких грязных штучек, что даже в старости я не смогу устоять перед этим.

– Вот-вот!

– Не злись.

– Не злюсь. Я просто рада.

– За меня?

– Ну не за Пэм же!

– Вот как?

– Конечно. Как представлю ее в постели со стариком, даже жалко становится бедную девочку.

– Так я старик?!

– Не злись.

– Не злюсь. Я просто рад.

– Да ты что?!

– Конечно. Только представь, какой старухой была бы Пэм, если бы ей сейчас было тридцать семь?!

– Я не старуха!

– Я знаю.

– Знаешь?

– Ну да. Для меня… То есть… – Белинджер замялся, взял кофе и пожаловался, что оно почти остыло. Квое согласно кивнула.

– И пончики.

– И пончики. – Они замолчали. Старики-киндриды на заднем сиденье тяжело вздохнули и покачали седыми головами.

Отчет был странным. Кейн закурил и налил себе выпить. Подняв дело годичной давности, он еще раз уточнил имя исполнителя. Квое. Да. Он всегда знал это, но отчет говорил обратное. Персибал, вдова, Белинджер… У Борка всегда свое видение жизни, и гильотина может нависнуть над каждым. Даже над ним. Кейн посмотрел на своего киндрида. Знать правду и жить с этим намного сложнее, чем состариться и умереть в неведении. Теория Прасла. Теория мыслителя. Он пытался оптимизировать этот мир, изменить его к лучшему, но вместо этого погиб от яда разгневанной супруги, узнавшей о внебрачных детях мужа. Вот такая ирония. И никому ничего не объяснишь. По крайней мере, Борку уж точно. Он управляет этим миром, собирает информацию миллиардов киндридов и выносит свои приговоры. Электронный бог. Беспристрастный судья. Доктор страданий и наслаждений, счастья и печалей, любви и ненависти.

«Может быть, – подумал Кейн, – Борк давно спятил, но кто сможет узнать об этом, ведь мир все еще вертится. Жизнь продолжается. Жизнь становится лучше. А значит, всему, что было прежде, надлежало случиться, и глупо сомневаться в обратном. Тысячи людей погибнут во имя жизни миллионов. Миллионы сгинут в страданиях, даровав счастье миллиардам. И так до бесконечности. Сложная математическая формула, стремящаяся к совершенству. И никакого хаоса. Никаких ошибок. И уж точно никаких сомнений…»

Кейн снова перечитал отчет. Вариант первый: вдова Лебон сходит с ума и убивает виновного в смерти супруга агента Белинджера. Вариант второй: агент Квое спасает агента Белинджера, и вместе они сбегают за дальние границы. Вариант третий: агент Белинджер подает в отставку и живет с девушкой по имени Пэм долго и счастливо. Кейн закурил еще одну сигарету…

– Почему ты соврала мне? – спросил он Квое вечером.

– Соврала о чем? – спросила она, усаживаясь в кресло.

– О том, кто был исполнителем в деле Лебона.

– Я не соврала. – Она выдержала тяжелый взгляд Кейна. Мышь всегда отворачивается, когда врет. – Можешь просмотреть отчет моего киндрида, – сказала Квое.

– Я не всесилен.

– Значит, тебе придется поверить мне на слово.

– Дело не во мне, – признался Кейн.

– Снова отчет Борка?

– Да.

– Мне угрожает опасность?

– Может быть.

– А варианты?

– Три.

– Со мной?

– С Белинджером.

– А я?

– Только в одном из них.

– Значит, Борк решил заняться Белинджером?

– Тебя это беспокоит?

– Нет. – Квое отвернулась. Мышь всегда отворачивается, когда врет.

– Гильотина висит над каждым из нас, – сказал Кейн.

– Я стараюсь не думать об этом.

– А я иногда думаю.

– Борк слышит, – предупредила Квое, поглядывая в сторону киндридов.

– А если нет? Что если он давно усовершенствовал себя и может читать наши мысли?

– Тебя это пугает?

– А тебя нет?

– Может быть.

– Что ты знаешь о дальних границах?

– Не более, чем о них пишут в газетах.

– И ты никогда не хотела сбежать туда?

– Это один из вариантов Борка, да?

– Может быть.

– И ты боишься, что я сбегу? – мышь стала змеей. Старой, но все еще сильной.

– Знаешь, чего я сейчас хочу? – спросил Кейн.

– Не сегодня.

– Почему?

– Потому что не сегодня. – Квое забрала у него стакан. Губы коснулись стеклянной кромки. Коньяк наполнил рот.

– Пойду покормлю змею, – сказал Кейн.

– Пойду домой и немного посплю, – сказала Квое.

Белая мышь, брошенная в террариум, зачарованно смотрела на приближавшуюся к ней змею…

Часть вторая

Глава первая

Да. Вот так все и бывает. Пишешь историю, планируешь судьбы, а потом появляется один персонаж, не пожелавший погибнуть в лифте, и все нужно начинать сначала. Потому что он меняет историю. Твою историю. И уравнение становится неверным. Его стройность рушится, и нужно срочно изменять значения переменных, дабы одна великая формула не потеряла свою актуальность из-за крохотной нестыковки.

Видишь, как девушка сидит перед зеркалом и расчесывает волосы? И вроде бы ничего не изменилось, но тот, кто должен был прийти, уже не придет. Они не займутся любовью. Не отправят своего ребенка в школу. Их жизнь никогда не случится, и вследствие этого не случатся и сотни других жизней. Судьба меняется, и ты ничего не можешь вернуть в прежнее русло. Как река, которую не повернуть вспять. Остается лишь следовать по течению, переписывая придуманную историю. Оглядываться назад и пытаться понять, где была допущена ошибка. Понять и учесть ее в будущем. Ведь ни одна история не проходит бесследно. Это как взмах крыльев бабочки, способный породить океанские бури. Бесконечное уравнение с одним неизвестным…

Ребенок рождается в полночь. У матери сильное кровотечение, но она улыбается.

– Это девочка, – говорит акушер.

– Девочка, – шепчет мать, закрывает глаза и теряет сознание. Но не проваливается во мрак, как это обычно бывает. Нет. Она видит яркий, всепроникающий свет. Свет жизни, бесконечного бытия. И она счастлива…

– Мы перепрограммируем киндрида вашей жены, и он будет служить вашей дочери, – говорит девушка службы поддержки счастливому и убитому горем отцу.

– Розали, – говорит он.

– Что, простите? – хмурится девушка.

– Мы хотели назвать нашу дочь Розали, – поясняет Куэйд.

– Хорошо, мистер Куэйд, – девушка улыбается. Меняет выражение лица быстрее, чем хамелеон, адаптируется к внешней среде. И все это ничего не значит. Так же, как фраза, что Розали – хорошее имя. Или что она сочувствует.

Куэйд вернулся домой, уложил Розали в приготовленную колыбель и спросил своего киндрида, что ему теперь делать. Лицо робота просветлело материнской заботой.

– Мой маленький мальчик! – промурлыкал киндрид, становясь матерью Куэйда.

– Сью умерла, – тихо сказал Куэйд.

– Я знаю, – сказал киндрид-мать. – Хочешь поговорить с ней?

– Скажи лучше, что делать с ребенком. – Куэйд принес пакет с купленными смесями.

– Я помогу тебе, – сказал робот. Он суетился у плиты, а Куэйд сидел возле колыбели и смотрел на Розали…

– Отец так больше и не женился, – сказала Розали своему супругу.

– У нас все будет иначе, – пообещал он, поглаживая ее округлый живот.

Но иначе не получилось. Хью забрала жизнь Розали, так же как Розали когда-то забрала жизнь матери. И вот Диас возвращается домой и укладывает дочь в розовую колыбель.

– Не отчаивайся, – говорит киндрид голосом Розали. Диас сидит возле колыбели и плачет, а робот суетится у плиты, приготавливая искусственные смеси и стерилизуя бутылки для кормления. А потом появляется Ивен. Невысокая, русоволосая, с широкими бедрами и маленькой грудью. И пытается заменить Хью мать. – Помнишь моего отца? – спрашивает Диаса его робот голосом Розали.