Фавориты и фаворитки царского двора - Александр Николаевич Боханов

В шестнадцать лет, в 1804 году, Евгений Вюртембергской написал воспоминания на французском языке, в переводе звучащие следующим образом: «Правдивый рассказ о моих приключениях в 1801 году, написанный в 1804 году и представленный господину д’Оржелету, моему учителю французского языка в Эрлангере, Евгением, принцем Вюртембергским».

Принц повествует, что 7 февраля его принял Император и расточал любезности. Но это в данном случае не самое главное. Наиболее интересное случилось в последующие дни. Нанося необходимые визиты, Евгений в одном из домов познакомился «с очень красивой особой, про которую утверждали, что ей покровительствует Император». Нет сомнения, что имелась в виду именно Анна Лопухина-Гагарина.

В последующие дни события начали принимать необычный и для юного принца прямо загадочный характер. На одном из придворных приемов упомянутая красавица попросила Евгения сесть рядом и завела разговор, который совершенно не укладывался в обычное русло светской беседы. Она предложила ему не просто «дружбу», но именно защиту, и при этом произнесла мрачно-таинственные слова: «Мы живем в такое тяжелое время, когда самые блестящие надежды бывают обманчивы и самые ревностные наши покровители становятся опасны».

Что под этим имелось в виду, не совсем понятно. Ясно только одно: единственным покровителем и Анны Гагариной, и принца Вюртембергского в тот момент являлся Император Павел. Подобное предсказание принцу показалось непонятным, необъяснимым. На этом роковая красавица не успокоилась.

В один из дней в придворной церкви она затеяла разговор совершенно неуместный. Она напомнила Евгению судьбу английских принцев, «которых Ричард III велел бросить в подвалы Тауэра», и с жаром начала расхваливать Великого князя Александра, на которого призывала смотреть как на спасителя. Беседа завершилась многозначительной фразой: «Если когда-либо Вам понадобиться приют, то Вы найдете его у меня».

Все это выглядело как-то странно. Евгений не был посвящен в атмосферу придворной жизни, где многие знали и желали погибели Императору Павлу. Однако он чувствовал, что «вокруг нарастает напряжение и общее беспокойство». Встречи с русской покровительницей у принца на том не закончились.

За день до убийства, 10 марта 1801 года, в Михайловском замке давался концерт, на котором они опять встретились, при этом таинственная дама, «на глазах которой блестели слезы», успела шепнуть юноше, чтобы он после ужина пришел к ней на встречу, определив и место. Встреча в описании принца выглядела следующим образом: «Я нашел мою молодую приятельницу при выходе из столовой в одном из скудно освещенных коридоров… Она крепко схватила меня за руки, поцеловав в лоб, а затем довольно пылко заключила меня в объятия и воскликнула: “О Вас позаботятся, Господь не оставит нас, не забывайте меня”. Это были последние слова, больше я ее никогда не видел».

Думается, что принцу Евгению не было надобности сочинять подобную историю. Он готовил свои заметки не для печати – они были опубликованы только после его смерти. Из них следует, что Лопухина-Гагарина была осведомлена о готовящемся злодеянии и имела некоторое соглашение с руководителями заговора, очевидно, с самым главным из них – графом Паленом.

Павел Петрович, как истинный рыцарь, вознес избранницу сердца на пьедестал, но он в ней, как, впрочем, в целом ряде других лиц, ошибся. Не было там ни простоты, ни искренности. Выше всякой меры осыпанная вместе с родственниками дарами и знаками внимания со стороны Самодержца, которые она принимала с упоением, княгиня Гагарина, вольно или невольно, но оказалась в числе сочувствующих заговорщикам, думая только о себе и своем благополучии. Судьба «верного рыцаря» ее совершенно не интересовала.

Павел I обманулся в нравственном совершенстве своей последней любви: вместо невинной, сентиментальной и романтической девицы Лопухина-Гагарина оказалась мелкой и лицемерной особой, при этом почему-то полагая, что, соучаствуя в страшном грехопадении – цареубийстве, она может рассчитывать на милость Господа. Анна бежала из Михайловского замка 12 марта 1801 года с первыми лучами солнца и не была ни на панихидах, ни на похоронах.

Она предала любовь, она все предала, чем наградила ее судьба, но ничего не получила взамен. Она вырвалась за границу, не имея никого и ничего. Муж был к ней равнодушен, родственники смотрели на нее как на изгоя, а единственная дочь Александра Павловна Гагарина скончалась в 1802 году вскоре после родов. Сама княгиня умирала на чужбине долго и тяжело от чахотки, никому не нужная и всеми позабытая…

Глава 9

Фрейлина Варвара Аркадьевна Нелидова

Император Николай I был счастлив в браке. Можно даже сказать, что брак этот по всем канонам и признакам являлся образцовым. Такого вокруг царского престола давно не наблюдалось. Практически весь XVIII век семейная жизнь царей представляла удручающую картину. Внебрачные связи, сторонние любовные увлечения – все было в порядке вещей.

Император Александр I и Елизавета Алексеевна.

Гравюра Конте. По портрету С.-О. Луи. XIX в.

Однако семейная жизнь старших братьев – Александра и Константина – не являлась образцом для подражания.

Сердце Императора Александра I принадлежало Марии Антоновне Нарышкиной (урожденная Святополк-Четвертинская, 1779–1854), родившей от Императора дочь Софью (1808–1824). Отец обожал свое незаконнорожденное дитя. При дворе все о том знали. Знали и том, как тяжело Император переживал смерть Софьи от чахотки…

Второй старший брат, Константин, вообще являлся «притчей во языцех». Женившись в феврале 1796 года на принцессе Юлиане Саксен-Кобургской (1781–1860), принявшей в России имя Анны Федоровны, он даже первое время не казался примерным мужем. Юная принцесса пошла под венец с человеком, который не имел буквально ни одной добродетельной черты.

Константин начал издеваться над своей молоденькой супругой еще до свадьбы, вламываясь к ней в спальню под грохот барабана еще затемно, заставляя «держать караул» у постели, заламывал ей руки, кусал, в общем, истязал как мог.

Венчание ничего в поведении Великого князя не изменило. Он требовал, чтобы жена непременно бывала на «учениях» в манеже, где любимым «аттракционом» для супруга была стрельба из пушек живыми крысами! Анна Федоровна от этого зрелища падала в обморок, что необычайно веселило Великого князя.

Несчастная Великая княгиня проводила дни и ночи в рыданиях, но самое худшее ждало ее впереди. Будучи по своей натуре балбесом-фельдфебелем, Константин Павлович в личной жизни вел себя соответственно. Он не чурался связями со шлюхами самого низкого пошиба, и все закончилось тем, чем и должно было закончиться: Константин Павлович наградил жену венерической болезнью.

Несчастная готова была умереть от стыда и позора. Она терпеть