Тайна дважды убитой. Следак Её Величества 1 (Следопыт Империи) - Григорий Грошев

Несчастное животное за столом издало последний вдох. Алиса зарыдала. Безвольную и обнажённую, он галантно взял её под локоть. Отвёл к кожаному креслу, которое было совершенно неуместно в этой обстановке. Принялся расстёгивать свои красивые брюки, явно шитые на заказ у прекрасного портного.

— Вот так, — потребовал мучитель. — Залезай. Нет, не садись. На четвереньки, задком ко мне. Руки поставь на подлокотники, ну или как тебе удобно. Я хочу, чтобы всё было красиво. Изящно. Покажи, как ты тянешь ножку… Подлинная балерина!

— Прекратите, — просила Алиса. Слёзы текли по её щекам. И, несмотря на ужас ситуации, она поняла, что страстно желала своего мучителя. Просто не могло сопротивляться.

— Замечательно, — произнёс он, готовясь совершить своё грязное дело. — Я опущу тебя, обещаю. О, да. Да…

Он так и сказал, опущу вместо отпущу. Он брал её, снова и снова, естественным и противоестественным образом. Не мог насытиться.

Слёзы текли по щекам Алисы, но даже сквозь их пелену она вынуждена была признать: насильник чрезвычайно нежен. Нежен до крайности. Больно ей не было, даже если его толчки были невероятно сильными.

Телу было хорошо.

Глава 25. Вновь открывшиеся обстоятельства

Все эти годы Фёдор воспринимал Святослава как данность, дарованную богом. Сыщик, способный нырнуть в болото Москвы, чтобы в очередной раз вытащить нужную следователю лягушку или даже жемчужину. Дедуктивные способности у него были средние, зато напор — крайне высокий.

Он не боялся извлечь револьвер и пустить его в ход. Взять даже задержание Горелова… Восемь из десяти детективов не бросились бы через забор на чужую территорию. Слава же бежал, и какой ценой — получил увечье. Сказал ли он хоть раз спасибо своему другу? Формально — да. На самом деле — нет. Принимал как должное. Как хорошую погоду или удачную ставку на подпольных боях.

— Фёдоровна, — сказал следователь, набрав на телефоне службу кадров. — Как придёт Святослав — ты его не уговаривай. Ежели хочет оставить Её Величества службу — пусть. Не неволь.

Был ли он благодарен? Например, сейчас. Не доверил хорошему товарищу свою тайну. Не захотел делиться информацией. Даже кружку пива с ним не выпил в заштатном трактире! Даже не спросил, как там жена и дети. Не пригласил в свой роскошный особняк… И чем, в таком случае, Фёдор отличается от ненавистных ему бездельников-аристократов?

Ему хотелось утешать себя, что талантливых детективов — сотни, и все они почтут за честь работать с легендарным следователем. Однако же, в груди зияла пустота. Сейчас помощь опытного сыщика была бы кстати — в свете поручения Императрицы.

— Что для вас человек, господа? — вскричал вдруг Иванов, как он нередко это проделывал наедине. — Средство — или цель? Объект — или субъект? Что же вы молчите, господа?

После такого громкого ухода верного детектива следователю захотелось напиться. Тем более, на вчерашнем приёме у Императрицы ему не перепало и капли спиртного… Однако же, он усилием воли заставил себя сохранить спокойствие и равновесие. Ему нужно двигаться. Нужно шевелиться. Исполнить поручение Государыни… С новым следователем — или совсем без него.

«Нижайшее ходатайство о проведении исследования психики».

Фёдору в глаза бросился документ, написанный каллиграфическим почерком. Адвокат Левако не доверял ни печатным машинкам, ни ещё более современным устройствам. Всё писал от руки. Каждый документ — хоть на выставку изящных искусств отправляй. Аккуратные вензеля, завиточки.

Принюхался. Совсем свежие чернила — сегодня писано. Осмотрел бумагу. Хорошая, дорогая. Видимо, до вездесущего адвоката дошли слухи, что следователь побывал у Неё на приёме. Ещё раз перечитал «нижайшее ходатайство», выполненное образцовым почерком. Написано грамотно, по формальным основаниям не отклонить. Прокурор потом заклюёт! Набрал телефон начальника.

— Господин Генрих, — сказал Иванов в трубку.

— О, позвонил! — удивился Цискаридзе. — Ты же всегда сам ко мне бегаешь. Доложить об том, об сём.

— Сил не имею, ваше высокоблагородие, — съязвил Фёдор. На самом деле, ему не хотелось видеть лицо начальника — так бывает.

— Ну, говори. Я тут кое-каким делом занимаюсь. Докладывай смело.

На этих словах Генрих включил громкую связь. Иванов прислушался. Деловитые, но чрезвычайно лёгкие шаги. Лёгкий шелест чего-то длинного и лёгкого. Скрип карандаша по бумаге. Лёгкое придыхание.

— У вас портной? — догадался Фёдор.

— Ничего от тебя не скрыть, — расхохотался Цискаридзе. — Говори смелее, он свой человек. Нас не поведёт. Да, Абрам?

Портной промолчал.

— Господин начальник, — произнес Федор. После аудиенции у Императрицы формальные звания ещё не присвоили, и он опасался обратиться к Цискаридзе неверно. — Левако настаивает на освидетельствовании нашего гонщика у психиатров. Своим безупречным почерком написал мне ходатайство.

— Не вижу проблемы, — молвил начальник. — Мы с тобою дело закрыли. Ну, почти. Теперь своё слово судьи скажут. Месяцем раньше, месяцем позже — не наша с тобой проблема. Психиатры едва ли признают негодяя душевнобольным. А даже если и признают? На данном этапе пусть его хоть священники освидетельствуют. Или гробовщики.

— Его доведётся поместить в закрытую больницу, — наполнил Иванов. — С моим постановлением! А ведь там режим для дворян привольный. А коли сбежит? А коли убьют? Такое дело погубим.

— Ты о безопасности в лечебнице беспокоишься? То другой приказ исполняет, не полицейский, — рассмеялся Цискаридзе. — Коли дёру даст — с них и спрос. Распорядись, чтобы весь процесс отнял до четырнадцати дней. Пусть привлекают любых специалистов. День и ночь трудятся. Держава оплатит. Так, голубчик, здесь у живота больше заложите. Рубашки после стирки садятся — я в них не вмещаюся…

— Понял.

Недовольный, следователь положил трубку. Федору этот подход не нравился. Вот тут — моя зона ответственности, а здесь — уже чужая. Он вставил в печатную машинку пустой лист. Принялся набирать постановление, аккуратно нажимая на кнопки. Писать от руки, как Левако, Иванов не любил. Вопросы, чтобы обычно ставили врачам-психиатрам, следователь помнил наизусть.

Странное предчувствие овладело им. Будто он упускает что-то важное. Что-то существенное. Раздался стук в дверь. Фёдор тут же поднялся. Неужели Святослав дошёл до службы кадров и одумался? Это было бы кстати. Ну конечно, одумался. Двое деточек у него. Жена. И квартира — такая мелкая, что в тишине даже не оправиться. А впереди маячит дворянское звание! Уж он ему выхлопочет у Её Величества.

— Входи,