Последний конвой. Часть 3 - Виктор Романович Саморский

— Не возражаю, — недовольно буркнул Гейман, закинул Калаш на плечо и, не оглядываясь, пошагал к грузовику. Не дойдя несколько десятков шагов, рывком сдернул автомат, единым неуловимым движением снял с предохранителя, переключил на стрельбу очередями, взвел затвор и нажал на спусковой крючок. Не особо стараясь целиться, выпустил почти половину рожка в сторону пустой будки.

— Вот ваше укрытие, — снова рявкнул Гейман, от грохота автомата у всех заложило уши, — можете занимать места согласно купленным билетам.

Пристыженный профессор все же поднялся по ступенькам и неуверенно потянул на себя металлическую дверцу. Будка оказалась очень ненадежным укрытием, фактически она была обтянута жестью и не имела бронирования. Автомат прошил тонкие стенки насквозь, раскрасив несколькими десятками небольших отверстий с неровными краями. Профессор зарычал от злости и с силой захлопнул дверцу.

— Аркадий Валерьевич, вы можете подавать жалобу кому угодно, но для этого вам сначала нужно вернуться живым в Метрополию. В этой будке сохранить свою драгоценную шкуру в целости и сохранности вы не сможете. Честно говоря, мне вообще наплевать, доберетесь ли вы до точки назначения или нет. Только необходимость приведения в действие артефакта заставляет меня возиться с вами, как с маленьким ребенком.

— Извините, Лев Исаакович, мы поняли, — сконфужено пробормотал Реввель.

— Стать в строй! — снова повысил голос Гейман.

Чтобы сразу стало ясно, заискивать перед столичными аристократами, как это делал Родион, политрук отнюдь не собирается.

Назад шли молча. Гейман придирчиво осмотрел неровный строй из мающихся гражданских и угрюмо спросил:

— Кто-нибудь еще желает уклониться от рытья окопов?

Он непроизвольно потянулся к кобуре, но одернул себя в последний момент. Впрочем, едва уловимое движение наверняка заметили и поняли буквально. Ответом было гробовое молчание.

— Ну и прекрасно! — подвел итог Гейман, — жалобу на самоуправство политрука вы можете подать Эмиссару после его возвращения в лагерь. Завхоз, обеспечить личный состав инструментом. Сержант, обозначить фронт работ. Лидия Андреевна, отойдем в сторонку, есть конфиденциальный разговор.

Гейман невольно усмехнулся, глядя на врача экспедиции.

Ишь как глазки сверкают, так и придушила, если бы смогла. Не в этой жизни, дорогуша!

— Лидия Андреевна, что у нас с ранеными?

— За прошедший час ничего не изменилось, — поиграв желваками глухо ответила Лидия.

— Стивен транспортабелен?

— Вполне. Но копать он точно не сможет, — заявила Лидия с угрозой в голосе, как и мой помощник — Василий.

— Тогда пусть оба пока посидят в «скорой». А вас я попрошу быть наготове со всем необходимым.

— Слушаюсь, господин политрук.

Гейман недовольно поморщился, слишком явственно проступали язвительные нотки. Однако он сдержался и промолчал. Пусть эта дурочка злится и дальше. Злость в бою придает сил.

Буквально за полчаса временный лагерь изменился до неузнаваемости. Машины переставили местами, загородив цистерны с горючим. Перераспределили ящики, изготовив простенькие прерывистые укрепления по кругу. В глубине под руководством политрука сержант нарисовал длинную зигзагообразную линию — будущий окоп. Подходы к лагерю заминировали, закопав три десятка мин — практически весь свой запас, уложили их в ряд почти вплотную друг к другу.

На ворчание профессора, что «кратчайшее расстояние между двумя точками — прямая», Гейман все же отреагировал. Пояснил, что копать зигзагом окоп не его собственная прихоть, а элементарная защита от брошенной внутрь гранаты. Разлет осколков как раз и происходит по прямой. Если окоп вырыть как траншею, то одна единственная граната отправит на тот свет сразу всех находящихся в нем.

— Еще вопросы есть? — надменно уточнил он, слегка повысив голос.

Больше ни у кого вопросов не возникло.

Почва каменистая. Лопата то и дело натыкается на совершенно неопределимое препятствие, невольно приходится обходить разметку, чтобы выкорчевать очередной неподъемный валун. Песок медленно осыпается под ноги, помаленьку разрушая стенки. Укрепить нечем, листы металла бросили на побережье мертвых озер.

И все же дело сдвинулось с мертвой точки, забрезжили намеки на возводимое укрепление. Наиболее усердные погрузились почти по пояс. У тунеядцев — по колено. Бруствер изготовили из мешков с песком, навалив их рядами друг на друга. Джутовые мешки страшный дефицит, на всю длину окопа их не хватило.

Гейман тяжело вздохнул и вновь переключился на оборону. Распределил двоих добровольцев «вторыми номерами» на пулеметные точки, а оставшихся прикрепил к освободившимся штурмовикам, образовав таким образом еще три полноценные двойки. Уже что-то! Толку от гражданских немного, но хотя бы не сбегут в первые же минуты боя. А лишний ствол в бою никогда не помешает. Авось и попадут в кого, хотя надежды на это мало.

Сержант сделал разметку спаренных окопов для стрельбы лежа. Вот теперь все заняты делом — усердно вгрызаются в неподатливый грунт лопатами различного размера и формы. Гейман испытал удовлетворение. Даже если и не сделал все что мог, то хотя бы попытался.

Солнце оторвалось от горизонта и начало стремительное восхождение на небосвод. С каждым часом жара будет увеличиваться. Долго мы продержимся в обороне?

Об этом даже думать не хотелось. Остатки воды сцеживали, задрав край цистерны с помощью лебедки. Выцедили досуха, поделив на всех поровну, но досталось по глотку. Если затея Родиона не увенчается успехом, и мы не получим возможности въехать в город по главной улице с оркестром, придется заправлять цистерны прямо из Нила. Дизентерия гарантирована всем без исключения, включая столичную аристократию.

Вроде бы все под контролем. Ничего не упустил? Где там Мишка? Следит за подступами к лагерю?

Гейман бегло осмотрел транспорт, но вихрастой макушки нигде не обнаружил. Последний раз он наблюдал своего личного водителя в тот момент, когда тот карабкался на железную будку. Но теперь там никого.

Где же пацан?

Шевельнулось нехорошее предчувствие. Политрук вернулся к УАЗику, достал из бардачка старенький театральный бинокль, прижал к глазам окуляры. Долго водил по окрестностям, но Мишку нигде не было видно. Появилось нехорошее предчувствие. Он перевел взгляд на злосчастный песочный холм, скривился недовольно и вновь вооружился биноклем. Почти сразу обнаружил на самой вершине маленькую черную точку — фигурку паренька на том бархане, что ранее определил под возможное размещение снайпера.

Идиот! Не догадался предупредить пацана, чтобы лагерь не покидал. А если наверху «кукушка»?

Додумать мысль не успел, в небо взвилась красная ракета.

— Боевая тревога! — заорал что есть мочи, — Всем гражданским немедленно в укрытие.

Секунда — и лагерь опустел, только разнокалиберные лопаты валяются на песке.

Двумя быстрыми взмахами политрук обозначил стрелкам направление на противника. Стволы пулеметов развернулись в сторону проклятого бархана. Из