Время химер - Бернард Вербер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну, у нас-то родителей нет! – шутит один из Диггеров.
Аудитория дружно хохочет.
– Значит ли это, что опасность возникает из-за страха опасности? – спрашивает Офелия.
– За несколько лет до Третьей мировой войны обеспечение безопасности доверили системам искусственного интеллекта, они казались более быстрыми и надежными, чем люди, при принятии важных решений. Но у них нет ни совести, ни способности дать задний ход. Они сделали то, на что были запрограммированы: отреагировали на ракетное нападение залпом других, еще более смертоносных ракет. Вот почему Третья мировая война вышла такой стремительной и, главное, разрушительной.
Все молодые ученики очень сосредоточенны. Алиса видит в их глазах потребность узнавать, понимать, возможно, даже желание не повторять ошибки предшественников.
Она горда тем, какую науку им преподает, и школой, которую создали они с Симоном.
После рождения гибридов Алиса, полагаясь на помощь своего партнера и нескольких учителей и профессоров, начала выстраивать систему образования, стремясь «как следует обучить» тех, кого называла уже не гибридами и не химерами, а «новыми людьми» или своими «другими детьми». Те в ответ почтительно прозвали ее «Матушкой».
Так возникла ШОАЗ, Школа относительного и абсолютного знания, вдохновленная пифагорейскими школами античности и энциклопедической философией Эдмонда Уэллса. Алиса не только учила их говорить, читать и писать, но и преподавала историю, географию, математику, естественные науки. Пользуясь книгами из библиотеки Ле-Аль, она прививала им глубокую литературную культуру, медиатека позволяла им подкреплять полученные знания собственным поиском, а также практиковаться в области музыки, живописи, скульптуры и в особенности кино. Каждый день студенты смотрели художественный или документальный фильм, все лучше и лучше понимая довоенный мир.
Кроме всего прочего, Алиса обучала их основам медицины, психологии, социологии, политологии. Считая составными частями своих курсов нравственность и этику, она давала им представление о библейских Десяти заповедях, начиная с «не убий» и «не укради».
Признавая качество образования, даваемое в ШОАЗ, многие жители Новой Ибицы захотели, чтобы их дети тоже его получили. Поэтому гибриды и их ровесники Сапиенсы стали учиться вместе, в мире и согласии, в бывшем кинозале, превращенном в учебную аудиторию.
Офелия принадлежит к старшей группе и проявила себя блестящей ученицей. Она быстро стала помогать матери преподавать. Она одинаково легко находит общий язык с людьми и с гибридами, поэтому регулярно сообщает родителям, как те и другие воспринимают образование.
Нельзя не обратить внимание, что в целом гибриды превосходят Сапиенсов в обучении. Вероятно, в силу своего своеобразия они в большинстве проявляют чрезвычайное любопытство, даже страстное желание открыть для себя эту странную и сложную человеческую культуру.
Алиса хлопает в ладоши.
– Урок окончен, ступайте в спортзал.
Все вскакивают и с радостным шумом выходят в коридор.
Алиса собирает свои записи и идет в лабораторию, где Симон изучает воздействие радиации на взятые у гибридов клетки.
– Через несколько минут начнется общее собрание. Будет обсуждаться план расширения Новой Ибицы. Надо где-то селить новое поколение гибридов и молодых Сапиенсов.
– Верно, надо срочно найти для них отдельные комнаты.
– Франки настаивает, чтобы присутствовали мы оба, – напоминает она.
– Сейчас ответственный момент. Доделаю – сразу приду.
– Как твои успехи?
Симон показывает таблицу с цифрами.
– Пока нет внешнего воздействия, неясно, действительно ли эти клетки устойчивы к радиации. А как продвигаются твои биологические исследования?
– Даже если нам удалось создать первое здоровое поколение, нет уверенности, что гибриды способны размножаться, – отвечает Алиса.
– Как мулы?
– Таково системное ограничение, многие гибриды, родившиеся от межвидового скрещивания, оказываются бесплодными. Либо это, либо рождение нежизнеспособных уродцев.
– То есть придется дождаться, пока наши химеры достигнут детородного возраста, чтобы получить ответ на этот вопрос, – заключает Симон и горестно вздыхает. – Так или иначе, по-моему, они очень…
Очень хорошие ученики? Очень пытливые? Очень серьезные? Очень вежливые?
– Договаривай! – требует Алиса.
Он подыскивает правильное слово.
– …очень славные.
31
– Вашей породе вообще не место на Земле!
В раздевалке спортзала «Ле-Аль» толкаются 280 мальчишек, людей и гибридов. Напротив раздевалка девчонок, Офелия там. Взрослые, которым положено за всеми приглядывать, сейчас далеко.
– А ну-ка, повтори! – угрожающе требует маленький брюнет.
– Твой народ – проклятый! Вы, армяне, украли у нас священный Нагорный Карабах! – кричит такой же темноволосый мальчик.
– Все наоборот! Это вы, турки, перебили больше миллиона беззащитных наших!
– Врешь! Вы, армяне, распустили эту ложь, чтобы вас жалели, а на самом деле многие армяне убивали тогда турок, просто об этом помалкивают! – горячится первый.
– Миллион убитых гражданских – это настоящий геноцид, у нас и оружия-то не было! – не уступает второй.
Двое мальчишек, голых по пояс, готовы вцепиться друг в друга, вокруг них собираются группы поддержки.
– Он не врет? – спрашивает мальчик, который явно не в курсе конфликта.
– Ни капельки! Армяне гибли с 1915 по 1923 при полном безразличии всех остальных. Никто не помог нам остановить убийц-турок!
– Это неуклюжая выдумка вашей пропаганды! – цедит сквозь зубы турок.
– Вы, турки, жестокие, вам бы только убивать. Убийство у вас в крови! А потом вы переписываете историю под себя, чтобы не чувствовать себя виноватыми, – обвиняет турок армянин.
Подросток турецкого происхождения сжимает кулаки, готовый броситься в драку.
– Посмей только повторить, что мы жестокие!
Формируются две враждующие группы: одна за турка, друга за армянина.
В конфликт вмешивается Наутилус. Это Посейдон. Он выше ростом, чем люди, и одним этим внушает уважение.
– О чем спор? В лекциях Матушки не было ни слова об истории этой армянской бойни.
– Я знаю о ней от своего отца, он – от моего деда, – объясняет мальчик-армянин.
– Мне тоже рассказывал об этом отец, он предупреждал об огромной лжи, позволяющей армянам мазать турок черной краской.
– Это правда, мой отец не станет врать! – горячится армянин.
– А мой отец говорит, что это выдумка, так вы корчите из себя жертв, чтобы во всем мире вас жалели.
Обе группы все больше распаляются. Слово берет Посейдон.
– Прекратите оба! Вы соображаете, что творите? Ссоритесь из-за далекого прошлого! Это что, повод для драки? Глупость, вот что это такое! Вам напомнить, что мировая война истребила две трети человечества? Речь уже не о миллионах, а о миллиардах жертв. Вы попали в число уцелевших. Кончайте грызню, миритесь! Предлагаю обменяться рукопожатием и больше не говорить о давних конфликтах, касавшихся только ваших предков.
– Тебе легко говорить, у тебя предков нет, – подает голос мальчишка с армянской стороны.
Посейдон кивает головой.
– Верно, у меня нет предков, – соглашается он. – Я в этом мире новичок, у меня за спиной нет мешка с прошлыми обидами.
