Сыщик - Роман Буревой

– Мне нужно поговорить с тобой, Марк.

– Вообще-то я не завтракал.

– Завтракай. Я тоже с удовольствием выпью кофе.

Марк достал из шкафчика упаковку со стандартным пайком и дважды нажал на пищевом комбайне кнопку. Одно название, что комбайн. Все, что он умеет делать, – это баночки с горячим и жиденьким кофе и клейкие сдобные булочки. Впрочем, не рабу с усадьбы Фейра привередничать. Только откуда Марк знает, как питаются рабы?

– Итак? – спросил он, отхлебывая кофе. Подумал: «Сейчас речь пойдет о моей карьере сыщика».

– Прежде всего: что ты сказал Корнелию?

– О чем?

– О своих снах, конечно. Ведь он спрашивал тебя, что тебе снилось, после того как сняли ошейник, не так ли?

– Мои сны – только мои, – пробормотал Марк.

– Великолепно. Надо полагать, именно так ты и ответил наварху?

– Именно так. Корнелий пришел в ярость.

– Не сомневаюсь. Так что ты ему рассказал?

– Отец сжег все улики по делу наварха.

– Что еще?

– Клянусь, ничего.

– Чем… или кем ты можешь поклясться, Марк?

– Не знаю… На Колеснице мы клялись… нет, я решил забыть все, что было на Колеснице. Я не знаю, чем мне теперь клясться, Флакк.

– Клянись памятью рода Валериев Корвинов, это теперь самая большая ценность, какая у тебя есть.

– Клянусь памятью нашего рода… Он ничего не узнал. Хотя и клялся, что был другом моего отца. Вранье…

– На Лации говорят: «Врать патрицию бесполезно». Наварх, видимо, считал, что тебя нетрудно обмануть. Я хочу тебе кое-что объяснить, Марк.

На голографическом экране мелькали какие-то пейзажи. Марк не смотрел на экран.

– Как ты уже догадался, патриции Лация обладают генетической памятью. Она передается ребенку, даже если только один из родителей принадлежит к патрицианскому роду. Эта наша особенность и одновременно проклятие, жернов на шее. Если отец командовал космическим кораблем, то сыну дорога только в космос. Потому что, выбери он другую профессию, все его преимущества обратятся в дым, он будет соревноваться с плебеями, не имея ни их цепкости, ни их сноровки.

– Патриции… почему нас называют патрициями? И кто тогда плебеи?

– Мы так себя назвали. Потомки первых колонистов Лация, получившие в наследство от отцов и матерей генетическую память. Кто-то из отцов-основателей грезил римской историей. Патриции – это избранные, помнящие все от начала времен… То есть от начала времен колонизации. Плебеи – все остальные. Ты будешь смеяться, но каждый гражданин Лация обязан иметь тогу. Он надевает ее по праздникам. Каждая колония хочет быть в чем-то неповторимой. Мы выбираем себе прошлое, а будущее наступает само собой. Жители Лация воображают себя римлянами. На Колеснице царит французский дух. Древний Египет ожил на Александрии.

– А на Неронии?

– Нерония… – Флакк нахмурился. – Нерония – типичный космополит. Там царит дух гедонизма. Быть может, чтобы позлить наших республиканцев, они назвали свою планету «Нерония». Но поверь, название – единственное, что связывает их с Нероном.

– Я… то есть мой отец… он бывал когда-то на Неронии, – сказал Марк.

– Тебе уже снился сон об этом?

– Нет… Пока нет. Но я знаю. – Марк жевал какую-то серую галету и не чувствовал вкуса. Ему вдруг невыносимо захотелось маисоли со специями, жаренной на огне.

– Можно вспоминать и наяву. Если сосредоточиться. Но тут нужен определенный навык. И потом – наяву нет таких ярких видений, как во сне, – объяснял тем временем Флакк.

– Скажу честно: я совсем не гонюсь за остротой ощущений.

– Итак, как ты понял, род Валериев Корвинов всегда занимался расследованием особо важных дел… Все тайны Лация сосредоточены вот здесь. – Флакк коснулся лба Марка. – Вскоре ты вспомнишь немало такого, от чего у тебя волосы встанут дыбом. Ты будешь знать все или почти все о громких преступлениях Лация.

– И я буду заниматься… расследованиями?

– Именно. Но преступлениями в высших сферах, а не обычными бытовыми убийствами.

Марк отложил недоеденную галету. Аппетит пропал. Начисто.

– Извини, но это какой-то бред… Ты увозишь меня с планеты и говоришь, что я суперсыщик. Привозишь на линкор. Здесь на меня накидывается спятивший от злости наварх…

– Почему «спятивший от злости»? Он всего лишь хотел знать, что известно тебе о его деле.

«Ему ничего не угрожало…» – чуть не ляпнул Марк. Но вовремя прикусил язык. О находках отца на Психее и о том, что следователь эти находки до времени скрыл, похоже, не знал никто. Наварх как-то пронюхал, правда…

Ма фуа! Да тут немудрено запутаться во всех этих диких интригах.

Марк затряс головой:

– Пойми: я ничего не умею.

Он готов был разрыдаться. Как никогда прежде ощутил свою беспомощность.

– Я – никто! – выкрикнул он, вскакивая.

Трибун отрицательно покачал головой:

– Ты – Марк Валерий Корвин. И этим все сказано.

Марк упал в кресло.

– Отпусти меня… – попросил жалобно.

– Не могу. Только ты способен узнать, что случилось с моей сестрой на Психее.

– Но… этого дела мой отец не расследовал.

– Нет. Сестра погибла два года назад. Со смерти твоего отца прошло семнадцать с половиной лет.

– А если я откажусь? – с вызовом крикнул Марк.

– Ты не можешь отказаться, – сухо отвечал Флакк. – Это ноша патриция. От нее никто не отказывается.

– Я сбегу. – Нелепый жест отчаяния.

– Не получится.

– А если кто-то еще, как наварх Корнелий, захочет узнать, что мне известно, какие тайны хранит мой мозг? Или меня просто-напросто захотят прикончить – что тогда?

– Я буду тебя охранять. И не я один. Такое не повторится.

– Кстати, а что наварх Корнелий, как он поживает?

– Он под арестом. Пока здесь, на «Сципионе». О его выходке известно на Лации. Все наши порталы галанета только об этом и твердят. Сенаторы в ярости. Разумеется, у многих это показная ярость, но для нас сойдет и такая. Патриция может судить только сенат. Никто, разумеется, не посмеет безмерно унизить род Корнелиев, тем более что теперь у сенатора Корвина появился наследник. Равновесие прежде всего – вот девиз сената. Но твои тайны теперь Корнелиям недоступны, клянусь звездой Фидес и всеми ее планетами.

– А ты сам? Разве тебе не хочется узнать какую-нибудь мою тайну?

Если Марк рассчитывал уязвить трибуна, то он ошибся.

– Нисколько.

– Ты не хочешь узнать, чем именно интересовался наварх Корнелий?

– Нет.

– Так я скажу тебе без всякой просьбы. Его интересовало, что узнал мой отец о судьбе уничтоженной колонии на планете Психея. Вот! – выдохнул Марк.

Он вдруг почувствовал громадное облегчение, выпалив эти слова в лицо Флакку. Ну, как? Нравится обладать тайной?