Сирийские мистики о любви, страхе, гневе и радости - Максим Глебович Калинин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Филипп: Прямо как в нашем любимом стихотворении Александра Дельфинова, где призыв «радуйся» повторяется несколько десятков раз.
Максим: Но у Дельфинова это такой акафист отчаявшегося человека. Акафист – это хвалебный православный гимн, в котором больше сотни раз повторяется припев «радуйся». Первый акафист был обращен к Божией Матери: он был посвящен празднику Благовещения.
Филипп: «Радуйся, благодатная Мария»?
Максим: Да, это Гавриил говорит Марии. Это гениальное произведение. Кто его написал, точно неизвестно, но значительная часть исследователей считают, что это сочинение VI века и его автор – Роман Сладкопевец. А Роман Сладкопевец – это византийский гимнограф, и, между прочим, он испытал влияние Ефрема Сирина.
Филипп: То есть, получается, Дельфинов, используя форму акафиста, на самом деле, возможно, сам того не зная, имеет в виду и наших сирийских мистиков?
Максим: Может быть, не мистиков, но сирийскую традицию. Но это только мое предположение.
Филипп: Хорошо. Но ведь в этом стихотворении, какой бы оно ни было пародией, поднимается очень важный вопрос – как можно радоваться, когда вокруг в мире столько несчастья? Люди, как пишет Дельфинов, находятся «под пытками в заключении» или пухнут «от голода в чужих краях»?
Максим: Это очень болезненный вопрос, я о нем думал. Ответ я нахожу у Исаака Сирина. Он часто говорит про боль сердца, которая родственна страданиям Христа, – боль за людей становится болью твоего сердца. Сирийские мистики испытывали глубокую солидарность со всеми людьми.
Филипп: А где здесь радость тогда?
Максим: Я думаю, именно эта солидарность помогала им сохранять радость. Сострадание, или, как говорит Исаак Сирин, возгорание сердца о каждом творении, приносит боль, но вместе с тем и чувство глубокого единства и принадлежности к чему-то бесконечно большему, чем ты.
Филипп: Мне эта мысль напомнила стихотворение Григория Дашевского[200]:
Счастлив говорящий своему горю,раскрывая издалека объятья:подойди ко мне, мы с тобою братья,радостно рыданью твоему вторю.Сторонится мое и глаза прячет,а в мои не смотрит, будто их нету.Чем тебя я вижу? И нет ответа,только тех и слышит, кто и сам плачет.Максим: Точное поэтическое выражение той же идеи! Главное, что нужно понимать про радость сирийских мистиков: она не слепа и не эгоистична. Она может пробиваться сквозь слезы. Или я сказал бы так: она расширяет сердце, а не замыкает человека на себе.
Филипп: Я, кажется, начинаю понимать. Радость, которая вырастает из боли и оказывается сильнее ее.
Максим: Так и есть. И скажу вам так: в сирийском хадуфа (ḥaḏūṯā), «радость», созвучна худдафе (ḥuddāṯā), «обновлению». И мне кажется, это не случайно.
Рекомендуем книги по теме
Секст как лекарство от тревоги. Чему мы можем научиться у философов-скептиков
Мария Лоренца Кьезара
Жить хорошо. Модели личной философии от буддизма до светского гуманизма
Коллектив авторов книги «Жить хорошо», Массимо Пильюччи
Путешествие на восходе солнца: 15 японских концепций жизни
Йен Мэй Ле
Счастливая жизнь. Руководство по стоицизму для современного человека
Массимо Пильюччи
Примечания
Несмотря на популярный формат этой книги, мы постарались оформить ссылки на источники достаточно подробно, чтобы показать, на какие тексты сирийских мистиков мы опираемся, где эти тексты можно прочесть и какие из них остаются непереведенными или даже неопубликованными. В ссылках мы используем термины, которые могут вызвать затруднение, поэтому объясним их заранее.
Мемра. С арамейского этот термин переводится как «речь», «речение» и может, помимо прочего, обозначать беседу, рассуждение, проповедь, трактат, раздел большого сочинения.
Собрание. Тексты Исаака Сирина были сгруппированы его учениками и последователями в несколько томов, состав которых мог варьироваться в разных традициях. В научной литературе эти тома принято называть собраниями (впрочем, термин «тома» тоже используется). Широко известны Первое, Второе и Третье собрания.
Восточносирийская нумерация. Первое собрание Исаака Сирина было переведено на греческий язык уже в IX веке. Именно с греческой версии был сделан русский перевод Первого собрания – «Слова подвижнические» (первое издание вышло в 1854 году). При этом в восточносирийской версии Первого собрания и в греческом и русском переводах нумерация текстов разная. Цитируя тексты Первого собрания, мы следуем восточносирийской нумерации, но, ссылаясь на «Слова подвижнические», всегда указываем также и номер текста по русскому переводу.
Сотница. Евагрий Понтийский и его восточносирийские последователи активно использовали жанр глав – кратких изречений на богословские, мистические, экзегетические (то есть связанные с толкованием Библии) темы. Главы часто организовались в группы по сто текстов (иногда чуть меньше или больше). Такие группы принято называть сотницами.
Словарь сирийских мистических терминов, упомянутых в книге
Амминуфа – постоянство (этимологически термин связан со словом «аминь»); духовная стабильность, обозначающая необходимость подниматься к просветлению постепенно. К примеру, если вы в состоянии алкогольного опьянения достигли гармонии, ничего общего с амминуфой это иметь не будет. Главы 1, 3
Басимуфа – «удовольствие», «сладость», сопутствующие любви и духовному опыту. Исаак Сирин, говоря о духовном совершенстве, называет этим словом «матерь делания, которая воскрешает все добродетели». В другом месте он пишет, что басимуфа заставляет его сердце радоваться. Изначально басимуфа – это бытовое слово для обозначения «сладости». Если вы любите есть вафли со сгущенкой, то на одном из современных арамейских языков можно сказать про это басимо йо – «это вкусно». Предисловие Филиппа Дзядко, главы 5, 11
Дуббара – образ жизни, жительство. Этот термин регулярно используется для описания разных стадий мистического опыта. Образован от глагола даббар – «вести». Если задуматься о внутренней форме этого почти будничного слова, то фраза «знаешь, как себя вести» обретает дополнительную глубину: теперь она имеет отношение не только к конкретным ситуациям, но и к твоей жизни как целому. Глава 8
Кнома – самостоятельное существование, буквально «самость». Сирийские мистики часто говорят о ви́дении красоты своей кномы, которое случается в достоверной встрече с самим собой. Человек, чувствуя достоверно, что проживает свою подлинную жизнь, утрачивает потребность в конкуренции с другими. Этот опыт означает также и примирение с внешним миром, соприкосновение со всеми людьми. Такова, согласно сирийским мистикам, истинная самореализация. Главы 7, 10
Пуршана – «различение». Сирийские мистики считали, что необходимо понимать и различать, зачем ты совершаешь то или иное действие. Например, если ты совершаешь поклоны во время богослужения, твоя цель – задать ритм, чтобы сделаться спокойным и упорным в достижении цели. Если ты постишься, то делаешь это не просто ради соблюдения ритуала, а чтобы направить свою энергию в другое русло. Глава 7
Раббан – церковный учитель и духовный наставник. Титул раббан носил Иосиф Хаззайа. Главы 3, 8
Равваюфа – «опьянение»; одно из слов, которым сирийские мистики обозначали экстатическую сторону духовного опыта. Глава 1
Рэ́хмфа – обжигающая божественная любовь; именно ее, согласно мистикам, мы переживаем в моменты настоящего счастья. Иоанн Дальятский в одной из своих бесед вспоминает монаха, который, испытывая рэхмфу, вел себя так, что сведущие бы это осудили, а несведущие решили бы, что он сошел с ума. Любовь-рэхмфа – это отклик на открывающуюся тайну человека, любовь к человеку вообще. При этом слово рэхмфа с его эмоциональной заряженностью могло использоваться и в негативном смысле. Например, стяжательство по-сирийски обозначается выражением рэхмаф кэспа то есть «влечение к деньгам». Главы 5, 6
Рэгфа – «похоть», «вожделение». Сирийские мистики следовали античному делению души на три части: вожделевательную, яростную и интеллектуальную. Именно с вожделевательной частью они связывали первую из пяти ступеней созерцания – возможность остановить поток сознания, влюбиться в мир окружающей природы, а тем самым приблизиться к божественному. Бехишо Камульский говорил, что у человека, научившегося всматриваться и изумляться, спадает с сердца пелена страстей. Главы 1, 6
Сайбарта – «пища», «источник поддержки». Сирийские мистики говорят об особой сайбарте будущего века, которую мистик-отшельник обретает в уединении: состояние «лишения» становится для него обретением главного. Глава 5
Суккале – «прозрения». Сирийские мистики постоянно задействовали это понятие, описывая созерцательный опыт на разных ступенях. В главе о выгорании можно увидеть, как суккале связываются с рутинным опытом – человек вовлекается в привычное усилие и учится удивляться обыденному. Именно поэтому появление прозрения нельзя предсказать, его рождают не размышления, а внезапная вспышка в круговороте повседневных
