Хранительница тайн - Кейт Мортон

– Ты готов сделать для меня все, о чем я ни попрошу? – промолвила она с довольным вздохом.

– Ты знаешь, что готов.

Долли больше не смеялась. Неожиданно, словно налетел порыв ветра, в переулке стало тихо. Ты знаешь, что готов. Она знала. Внезапно ей стало страшно. Когда Джимми ответил, в самом низу ее живота что-то перевернулось. Долли задрожала и потянулась к его руке.

Рука была большой, сильной и теплой. Долли поцеловала костяшки пальцев. Джимми прерывисто вздохнул, и она вздохнула вслед за ним.

Она ощущала себя храброй и могущественной, живой и прекрасной. Сердце забилось как бешеное, когда Долли положила его руку себе на грудь.

– Долл… – С губ Джимми слетел стон.

Она закрыла его рот нежным поцелуем. Не время для разговоров, в следующий раз ей может не хватить духу. Вспоминая разговоры Китти и Луизы на кухне, она потянулась к ремню его брюк, затем опустила руку ниже.

Джимми застонал, потянулся к ее губам, но Долли прошептала ему в ухо:

– Все, о чем ни попрошу?

– Все, – кивнул он.

– Тогда проводи девушку домой и уложи в кровать.

После того как Долли уснула, Джимми долго лежал без сна, мечтая, чтобы эта волшебная ночь длилась вечно. Джимми боялся разрушить чары. Бомба упала где-то рядом, стены задрожали. Долли заворочалась во сне, и он нежно погладил ее по волосам.

По дороге к ее дому они молчали, понимая, что мосты сожжены и назад пути нет. Джимми ни разу не был у Долли на Кемпден-гроув – Долли объяснила, что леди Гвендолен думает по поводу приходящих кавалеров, и Джимми не стал ей перечить.

Пропустив его вперед, Долли осторожно закрыла за собой дверь. Внутри было темно, темнее, чем в переулке, и Джимми пришлось продвигаться на ощупь, пока Долли не зажгла настольную лампу рядом с лестницей. Дрожащий свет лампы озарил ковер и стены. Они не стали мешкать у двери. Джимми был только рад – здешняя роскошь его подавляла. Здесь было все, чего он не мог ей дать, и те легкость и свобода, с которыми Долли двигалась в этих хоромах, заставляли Джимми нервничать.

Тем временем Долли сняла туфельки на высоких каблуках и, одной рукой держа их за ремешки, другой взяла Джимми за руку. Приложив палец к губам, она кивком показала наверх, и они стали подниматься по лестнице.

– Я никогда тебя не брошу, Долл, – прошептал Джимми, стоя рядом с ее кроватью.

Слова иссякли, и они замолчали. Долли сдавленно рассмеялась. Смех выдавал ее неопытность, неуверенность в себе, и за это Джимми любил ее еще больше. До сих пор он позволял ей вести, однако теперь взял инициативу в свои руки.

Ему хотелось сорвать с нее платье, но он протянул руку и просунул палец под лямку. Несмотря на холодную ночь, ее кожа была теплой, и он почувствовал, как от его прикосновения Долли задрожала. У Джимми перехватило дыхание.

– Я никогда тебя не брошу, – произнес он снова.

На этот раз Долли не рассмеялась, и он потянулся к ее губам. О господи. Джимми расстегнул пуговицы на ее платье, стянул лямки с плеч, и алый атлас с легким шорохом упал на пол. Долли стояла и смотрела на него, а ее грудь поднималась и опускалась от дыхания, а потом она улыбнулась одной из своих фирменных улыбочек, которые сводили Джимми с ума, и, прежде чем он успел что-то сообразить, потянула рубашку из-под ремня его брюк…

Еще одна бомба взорвалась неподалеку, и с потолка посыпалась штукатурка. Дождавшись ответа зениток, Джимми чиркнул спичкой. Долли спала, тени от ресниц лежали на детском лице. Джимми нежно погладил ее по руке. Каким дураком он был! Отказался жениться на Долли, а ведь она умоляла его. Злился, что она отдаляется от него, хотя сам был во всем виноват. А его замшелые взгляды на брак!.. Теперь, посмотрев на Долли другими глазами, он понимал, как легко мог ее потерять. Ему просто повезло, что она его не разлюбила! Джимми улыбнулся и провел рукой по блестящим черным волосам. Не разлюбила, и вот доказательство, здесь, лежит рядом с ним.

Сначала они поживут у него – не о такой квартире мечтал он для Долли, но отец будет присмотрен, да и глупо что-то менять, пока идет война. А потом он найдет что-нибудь получше, возьмет кредит. Джимми давно откладывал каждое лишнее пенни, к тому же издатель очень хвалил его снимки.

Скоро они сыграют свадьбу, по законам военного времени, и нечего этого стыдиться. Напротив, очень романтично – любовь посреди развалин. Долли будет самой красивой невестой, Китти и Вивьен, ее новая приятельница, упоминание о которой слегка его нервировало, станут подружками невесты. Леди Гвендолен Колдикотт займет место Доллиных родителей, а кольцо у него уже есть. Кольцо принадлежало матери и хранилось в черной бархатной коробочке в дальнем ящике комода. Она оставила его на подушке рядом с запиской, в которой объясняла причину своего ухода. С тех пор Джимми хранил его у себя: сначала – чтобы отдать, когда мать вернется, потом – как воспоминание о ней, и значительно позже – для женщины, которую полюбит. Женщины, которая никогда его не бросит.

Мальчиком Джимми обожал свою мать. Она была его наваждением, его первой любовью, громадной сияющей луной, освещавшей путь во мраке. Когда маленький Джимми не мог заснуть, мама сочиняла сказки про волшебный корабль «Соловьиная звезда» – древний галеон с крепкими мачтами и широкими парусами, который путешествовал по морям снов в поисках приключений. Мать сидела на краешке его кровати, гладила сына по волосам и рассказывала чудесные истории, и ничто на свете не приносило такого успокоения, как ее тихий голос. А однажды, когда Джимми уже проваливался в сон и старинный галеон уносил его к далекой звезде на востоке, она склонилась над ним и прошептала в ухо:

– Мне пора, дорогой. Увидимся завтра на «Соловьиной звезде». Ты ведь меня дождешься? И мы вместе отправимся на поиски приключений.

Джимми долго в это верил. После того как мать оставила их ради того богатея с хорошо подвешенным языком и дорогим авто, он каждый вечер сам рассказывал себе сказку.

Долгое время Джимми думал, что никого никогда не полюбит. А потом встретил Долли.

Докурив, Джимми посмотрел на часы: почти пять. Пора идти, надо сварить отцу на завтрак яйца. Он встал, натянул брюки, застегнул ремень, какое-то время смотрел на спящую Долли, потом наклонился и еле слышно коснулся губами ее щеки.

– Увидимся на «Соловьиной звезде», – промолвил он нежно.

Долли заворочалась во сне, и Джимми улыбнулся.

Спустившись по лестнице, он выскользнул в серый предрассветный Лондон. Моросило, в воздухе пахло снегом, но Джимми не чувствовал холода. Разве может он сегодня замерзнуть? Долли Смитэм любит его, скоро они поженятся, и все у них будет хорошо.

13

За ужином из тушеной фасоли с хлебом Лорел с удивлением осознала, что впервые в жизни осталась на ферме одна. Ни отца с матерью, ни сестер, скрипящих половицами наверху, ни малыша Джерри, ни кошки, ни собаки. Даже кур, возящихся в курятнике снаружи, и тех не было. Последние сорок лет Лорел жила в Лондоне, предпочитая собственную компанию всем прочим, но сегодня вечером, в окружении теней и звуков из прошлого, она так остро ощутила одиночество, что сама удивилась.

– Ты уверена, что хочешь остаться одна? – спросила Роуз перед уходом, склонив голову набок и вертя в пальцах длинную нитку африканских бус. – Я с удовольствием составлю тебе компанию. Только скажи, и я перезвоню Сэди.

Необычный поворот: Роуз тревожилась о Лорел, а та отказывалась принять помощь.

– Не придумывай, – ответила Лорел, возможно, слишком резко. – Я отлично справлюсь сама.

Роуз не поверила.

– Не знаю, Лол… Твой звонок был словно гром среди ясного неба. Обычно ты вся в делах, а тут… – Бусы вращались все быстрее. – А знаешь, позвоню-ка я Сэди и скажу, что приеду утром.

– Роуз, не надо, – Лорел превосходно разыграла досаду, – ради всего святого, возвращайся к дочери! Я же сказала, мне нужен отдых перед съемками в «Макбете». Давно хочу побыть в тишине и покое.

Лорел не кривила душой. Она была признательна Роуз, которая встретила ее на ферме с ключами, но чтобы привести мысли в порядок, требовалось побыть одной. Таинственное прошлое матери не давало покоя. Глядя на отъезжающую машину, Лорел сгорала от нетерпения. Наконец-то она дома: лондонские дела улажены, теперь ничто не помешает ее расследованию.

Но теперь, сидя перед пустой тарелкой – а впереди ждала долгая одинокая ночь, – Лорел чувствовала себя не так уверенно. Она пожалела, что не позволила Роуз остаться: тихий говорок сестры отвлекал бы ее от мрачных мыслей. А главное, отгонял бы призраков, ибо Лорел была не одна в старом доме. Тени прошлого прятались везде: таились по углам, проплывали вверх и вниз по лестнице, их шаги отдавались эхом от кафеля ванной. Босоногие девочки в разных стадиях взросления; высокая худощавая фигура отца, который что-то насвистывал в темноте… Но чаще всего мать. Дороти умудрялась быть везде и всюду, она сама была этим домом, ее страсть и энергию впитали каждый камень, половица и оконное стекло.