Долг самурая - Фридрих Незнанский

Верзила облизнул пересохшие губы и пробасил:

— Уловил.

— Теперь ты будешь с меня пылинки сдувать, — холодно сказал ему Турецкий. — Если ночью, шагая к параше, я споткнусь и сломаю себе шею или палец — без разницы, — в Йошкар-Оле случится беда. Ясно выражаюсь?

— Да ясно, ясно, — прогудел уголовник, болезненно поморщившись.

— А теперь — шагай. Вали на шконку, я сказал!

Уголовник молча повернулся и побрел к своим нарам. Подошел, сел и стал рассматривать босые ноги, как бы размышляя, стоит натянуть на них носки или нет.

10

В кабинете следователя ФСБ Павлова ничего не изменилось с тех пор, как Турецкий оказался здесь в первый раз. Не изменился и сам следователь — такой же недовольный, желчный, с ненавидящим, колким взглядом.

Александр Борисович стоял перед столом в наручниках и глядел на него исподлобья. Ни предложить сесть, ни снять наручники Павлов не соизволил: обычное психологическое давление. За дверью, как и полагается, наверняка застыл дюжий конвоир.

Павлов с довольным видом читал какой-то документ. Неторопливо, не обращая внимания на Турецкого, словно того и не было. Изучив документ, он оторвал взгляд от бумаг и посмотрел на Александра Борисовича.

— Александр Борисович, — заговорил он голосом холодным и неприязненным, — вы хотите, чтобы я показал вам заключение судмедэкспертизы?

— Хочу, — сухо ответил Турецкий. — Очень интересно, что в этом деле судмедэксперты нашли.

Следователь тонко усмехнулся и протянул бумагу Турецкому.

— Да пожалуйста, читайте!

Александр Борисович хотел было взять лист, но следователь дернул его на себя и покачал головой:

— О, нет. Прошу не трогать.

Павлов развернул лист к Турецкому и держал его все время, пока Александр Борисович читал.

— Обратите внимание, — сказал следователь, — экспертиза ДНК завершена.

— Да, — кивнул Александр Борисович. — Быстро ваши ребята работают… Обычно делают гораздо дольше, значит, торопились. Но у нас тоже, бывало, укладывались в сроки, определенные начальством. Если с материалом повезло.

Следователь сердито сдвинул брови, намек ему был понятен.

— Тут с материалом повезло. Фрагменты кожи и волосы на расческе для сравнения. Видите, что пишут? Прочтите еще раз.

И Турецкий прочитал вывод:

— «Исследованный генетический материал на девяносто девять процентов принадлежит гражданину Томоаки Икэда».

— Ну как? — усмехнулся следователь. — Теперь видите, что я был прав? Подойдите к делу объективно, и вы сами поймете, что меня интересуют только факты. А факты, как говорится, штука красноречивая.

Турецкий отвел взгляд от листа бумаги и посмотрел на следователя.

— Кстати, — сказал он спокойно. — Как сыщик сыщику. Вы знаете, в каком случае простая дактилоскопия показательнее анализа ДНК?

Следователь чуть склонил голову набок и посмотрел на Александра Борисовича пристальным, подозрительным взглядом, словно желая уличить его в каком-то подвохе.

— Ни в каком, — ответил он. — Вы, Александр Борисович, и без меня знаете, что ДНК-диагностика — самая точная и современная методика идентификации.

Турецкий отрицательно покачал головой:

— Нет, вы меня не поняли. Я имел в виду совсем другое. Я говорил о…

— Я вас отлично понял, гражданин Турецкий, — сухо оборвал его Павлов. — Вы паясничаете и тянете время. Сами же знаете, что дактилоскопии тут быть не может. Руки потерпевшего полностью сгорели.

— Могу я еще раз взглянуть на бумагу? — попросил Александр Борисович.

Следователь кивнул и поднял лист.

Взгляд Турецкого пробежал по строчкам и остановился на фразе «…с обгоревшим фрагментом натуральной шелковой ткани, изначально — белого цвета».

— Ну, что? — спросил следователь. — Нашли что-то интересное? Может, поделитесь соображениями?

— Белого цвета, — задумчиво повторил Турецкий.

— Что? — следователь насторожился.

— Я говорю: шелковая ткань была белого цвета.

— Опять паясничаете?

Турецкий ничего на это не ответил. Он был спокоен и задумчив. И похоже, задумчивость Александра Борисовича злила следователя.

— Ну, так как? — резко произнес Павлов. — Будем давать показания или нет? И смотрите на меня, когда я с вами разговариваю. Будем сотрудничать со следствием, срок себе и жене снижать? Или будем упираться?

Турецкий посмотрел следователю в глаза и добродушно улыбнулся.

— Упираться? Нет, что вы. Правду говорить — вот это по мне.

— Ну, и?

— Я не убивал, — просто ответил Александр Борисович. — И она не убивала. И вы прекрасно об этом знаете.

Павлов вздохнул.

— Ну да, — выдохнул он. — Конечно, не убивали. И как я мог вас заподозрить? Вы ведь такие хорошие люди. А хорошие люди никогда никого не убивают. Конвоир!

Дюжий конвоир вошел в кабинет.

— Уведите! — велел ему следователь.

Когда Турецкий вышел из кабинета, следователь опустил руку на телефон и сидел так с полминуты, о чем-то размышляя. Затем снял трубку и быстро набрал нужный номер.

— Слушаю, — отозвались на звонок.

— Приветствую вас, — сказал Павлов. — Что там с нашим японцем? Есть какие-нибудь результаты?

— Вы о Рю Такахаси?

— Да.

— Результаты есть.

— Ну, и?

— Он не кончал жизнь самоубийством. Похоже, его сбросили с моста. А перед этим свернули шею.

— Это точно?

— Насчет того, что ему сначала свернули шею, а уже потом сбросили с моста?

— Да.

— Точно.

— Хорошо. Спасибо.

Павлов положил трубку на рычаг. Посидел так еще с полминуты, осмысливая полученную информацию, при этом лицо его становилось все мрачнее и мрачнее, затем снял трубку и набрал новый номер.

— Слушаю, — отозвался грубоватый, но полный достоинства голос генерала Спивакова.

— Товарищ генерал… — Голос следователя сорвался, и он вынужден был откашляться. — Товарищ генерал, получены результаты экспертизы по другому японцу — Рю Такахаси.

— И что?

— Ему свернули шею, а уже потом сбросили с моста.

— Так… — протянул генерал.

— Получается, что это точно — не Турецкие, — упавшим голосом сказал следователь. — Что с ними делать? Отпускать?

Генерал Спиваков помолчал, затем сухо произнес:

— Нет, выпускать мы их не будем. Пока задержим.

— Есть пока задерживать, — сказал следователь.

— Ничего не предпринимайте, пока не получите новых инструкций.

— Есть ничего не пред…

Но генерал уже положил трубку.

11

Такеши подошел к Дрюле, когда тот сидел за компьютером и «ваял» новую программку для бухгалтерского отдела. Работал он спустя рукава.

Да и как можно углубиться в работу, если день назад убили твоего коллегу? И не просто убили, а сбросили с моста на рельсы.

Мысли Дрюли то и дело возвращались к старинному кинжалу, которым Рю гордился как бесценной семейной реликвией. Ни в офисе, ни в квартире, которую компания снимала для Рю, кинжала не нашли. Теперь Дрюля был уверен, что кинжалом завладел убийца. Выбил, или вырвал, из пальцев Рю, сунул в карман и унес. Но зачем? На этот вопрос у Дрюли не было ответа.

Завидев Такеши, Дрюля откинулся на спинку кресла и приветливо улыбнулся японцу. Такеши улыбнулся в ответ дежурной улыбкой образцового японского клерка.

— Дрюля, — заговорил он несколько скованно, — ты был друг Рю. Больше, чем я.

— Ну, можно и так сказать, — кивнул польщенный Дрюля. — А что?

Такеши замялся. Его коренастая фигурка в белоснежной рубашке и красном шелковом галстуке выглядела воплощением растерянности.

— Я… — начал он и сбился.

— Что? — спросил Дрюля. — Что ты хочешь сказать? Если это секрет, то не бойся — я никому не расскажу. Ты ведь знаешь — я не болтун.

— Да, — кивнул Такеши. — Я знаю. Поэтому я пришел к ты. Ты был друг Рю. И ты не болтун. — Такеши как-то странно посмотрел по сторонам, затем наклонился к Дрюле и быстро проговорил:

— Рю любил Маша!

Отшатнулся и сделал круглые глаза, словно сам ужаснулся своих слов. Дрюлю между тем эта информация не впечатлила.

— Ты хочешь сказать, что Рю любил какую-то Машу? — осведомился он.

Такеши кивнул и почти испуганно произнес:

— Да. Любил. Маша — имя.

— Ясно, что не фамилия, — усмехнулся Дрюля. — А ты что, знаком с этой Машей?

— Много нет, — загадочно ответил Такеши. Дрюля не сразу понял, что эта странная фраза означает «немного». А поняв, пробормотал:

— Вот как. Так ты считаешь, что это важная информация?

Такеши кивнул:

— Да! Сильно важная! Я сказать почему, если ты слушать хочешь.

— Я хочу слушать, — сказал Дрюля, с недоумением поглядывая на взволнованное лицо японца. — Говори.