Манускрипт египетского мага - Мари Тегюль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кикодзе с Ником свернули направо и медленно пошли по Ртищевской. Ник с интересом осматривал нарядные фасады недавно выстроенных домов, отмечая про себя, что Тифлис выглядит в этой своей части как европейская столица, но с особенностями, присущими только этому городу. И вдруг он резко остановился. Ртищевская, 13 номер. Те же странные морды то ли человека с козлиными рогами, бородой, то ли какого-то фантастического животного. Это были те же маскароны, что и на фасаде шестого номера на Петра Великого. Кикодзе, вначале не понявший, что поразило Ника, теперь с любопытством осматривал фасад дома.
— Обратите внимание, Николай Александрович, — почему-то шепотом сказал он. — На дверях те же маски.
— Да, да, — живо отозвался Ник. — Непостижимо! Тут явно какая-то связь. Это абсолютно определенно. Пойдемте, Аполлинарий, а то на нас могут обратить внимание.
Кикодзе кивнул и оба сыщика отправились дальше, зорко продолжая оглядывать дома, мимо которых они шли.
Когда Ник и Кикодзе дошли до шестого номера на Петра Великого, то, не сговариваясь, вместо того, чтобы осматривать место происшествия, которое и так было осмотрено достаточно тщательно, а что не осмотрено, то уже затоптано, поднялись на второй этаж. Надо было предупредить няню Лили, что та остается ночевать у Елизаветы Алексеевны. Няня, дремавшая в кресле у дверей в ожидании Лили, немного испугалась, но Ник подробно объяснил ей, что Елизавета Алексеевна просила Лили остаться у нее и Лили послала их предупредить, чтобы домашние не беспокоились. Успокоенная старушка благодарила и благославляла Ника и Аполлинария, а те, пятясь, ретировались от нее в подъезд. И, переглянувшись, стали подниматься на третий этаж, в квартиру Ивана Александровича.
У дверей Аполлинарий быстро вытащил из свертка набор отмычек и за считанные секунды открыл дверью.
— Однако! — сказал со значением Ник. — У вас, видно, большой опыт. Где практиковались, коллега?
— У очень опытных людей, — усмехнулся Кикодзе. — Можно сказать, знаменитостей. За пределами империи.
— Ну, ну, — сказал Ник с удивлением, — что ж, заходим? — и с этими словами, осторожно открыв дверь, сыщики проскользнули в квартиру.
Она была пуста. Сыщики прошли во все комнаты, заглянули во все уголки, опасаясь, что Иван Александрович, настоящий, а не мнимый, мог стать жертвой авантюриста. Но нигде никого не было. Квартира была пуста и даже осторожные шаги гулким эхом отзывались в ней.
В гостиной Ник еще раз взглянул на стены и вдруг заметил, что одной из картин, портрета, который висел в простенке между окнами, нет.
Но Аполлинарий уже торопил и они, стараясь не шуметь, покинули квартиру. Аполлинарий поколдовал над замками и запер ее.
— Интересно, — уже на улице озабоченно сказал Ник, — почему увезена или куда пропала картина?
— Вы не помните, что было на ней? — спросил Аполлинарий.
— Я не мог ее толком разглядеть, в комнате была полутьма. Но это был портрет, старинный. По-моему, там был изображен мужчина в костюме, примерно, двенадцатого века. Может быть Лили что-нибудь вспомнит. У этой девушки очень острое восприятие действительности и развитая интуиция. Кроме того, она очень поэтична, — задумчиво сказал Ник.
Апполинарий искоса взглянул на него, но ничего не сказал, понимая, что если такой мужчина, как Ник, говорит о девушке в таких выражениях, то это неспроста.
— Я пошлю завтра людей расспросить на заставах и в духанах на разных направлениях, чтобы выяснить, кто выезжал из города и куда. Я полагаю, что мы должны искать троих…
— Минуточку, минуточку, — вдруг остановился Ник. — А в какой коляске или дормезе выехали из Тифлиса эти люди? Гаспаронэ ничего не сказал?
— Сказал, — усмехнулся Аполлинарий. — Он не видел момента, когда дормез грузился. Это происходило во дворе дома. Со двора он выехал весьма неожиданно, на хорошей скорости, на козлах сидел человек с бородой лопатой…
— Так, стало быть Виктор, — сказал Ник. — А кто был внутри, Гаспаронэ не заметил?
— Заметить то заметил, он попытался на ходу сунуть туда нос, да получил кнутом по спине. Ему показалось что там сидят две…
— Две?
— Да, две дамы. Но в полутьме дормеза он мог и не понять.
— Так. Или мы ошибаемся или…
— Или это маскарад.
— Но нужно узнать у Лили, какими костюмами они могли воспользоваться. Туалетами матери Ивана Александровича? Или тут замешана какая-то женщина? Мы что, окончательно запутались?
С этими словами Ник повернулся к Аполлинарию.
Но тот бодро ответил:
— Ничего, распутаемся. Утро вечера мудренее. Пойдемте-ка по домам, а завтра будут уже сведения от агентов.
Глава 17
С утра в субботу Ник передал с Петрусом записочку Елизавете Алексеевне о том, что дома у Лили все тихо и спокойно. Петрус передал на словах от Елизаветы Алексеевны, что Лили еще крепко спит, утомленная всем происшедшим накануне.
И только Ник решил взяться за дела, как Петрус принес послание от Кикодзе.
«Дорогой Николай Александрович! Две известные нам «дамы», которые вчера покинули так спешно Тифлис, проехав до темноты до духана «Не уезжай, голубчик мой» за Московской заставой, остановились там переночевать. Вообще никто не остается на ночевку в духане, но это как-то устроилось, видимо, было щедро оплачено. Мой человек смог переброситься с духанщиком несколькими словами (духанщик много обязан тифлисской полиции). По его словам, они направляются в Ахалцих, по крайней мере их кучер уточнял дорогу и где в дороге можно остановиться на ночлег. Кроме того, как показалось духанщику, прозвучало слово «Абастуман». И самое интересное. Сегодня рано утром, когда они отправились в дорогу, духанщик показал моему человеку записку, которую одна из дам украдкой сунула ему вместе с ассигнацией со словами: «Если господин с такой фамилией будет спрашивать что-либо у вас, отдайте ему записку». Записка заклеена хлебным мякишем и на ней написано: «Господину Н.А. де-Кефед-Ганзену». Я полагаю, одна из «дам» является князем Аргутинским, который не сомневается, что вы отправитесь на его поиски. Но почему такой маскарад — это уже предстоит выяснить. Предлагаю отправиться к духану незамедлительно. Буду ждать вас на Хлебной площади».
Буквально через несколько минут Ник вышел из дома и быстрым шагом спустился до Хлебной площади, где
