Трансформация войны - Мартин Кревельд

Первое огнестрельное оружие, предоставив простолюдину возможность убить рыцаря с расстояния, поставило под угрозу существование средневекового мира и в итоге способствовало завершению этого исторического этапа. Огнестрельное оружие появилось в XIV в., но потребовалось более двух столетий, чтобы оно получило должное признание. В Египте времен мамлюков и самурайской Японии считалось, что это оружие не соответствует социальному статусу правящих групп, и поэтому было запрещено. В Европе оно тоже встретило сопротивление. Ариосто, Сервантес, Шекспир и Мильтон — лишь немногие из плеяды знаменитых писателей, высмеивавших огнестрельное оружие и утверждавших, что оно создано самим дьяволом. Изначально мушкеты считались оружием низших слоев общества, но те, кто мастерски стреляли из них, скорее походили на техников или фокусников, чем на простых крестьян. Все эти факторы объясняют, почему те, кто применяли на войне огнестрельное оружие, иногда подвергались наказанию. Итальянский кондотьер Джанпаоло Вителли, живший в XV в., ослеплял пленных аркебузьеров и отрубал им руки, а его почти что современник Байар, вошедший в историю как chevalier sans peur et sans reproche[30], приказывал их казнить.

Простота, с которой можно было поразить из огнестрельного оружия издалека, была, однако, не единственной причиной неприязненного к нему отношения. Раннее стрелковое оружие было сложно, если вообще возможно применять, сидя на лошади. Из-за этого весь общественный порядок, на протяжении сотен лет существовавший в Европе, а также в Египте мамлюков, и разделявший общество на тех, кто ездили и не ездили верхом, мог сойти на нет. Кроме того, стрелковое оружие пачкало, оставляло много грязи и было опасным в обращении. Пока в конце XIX в. не изобрели металлический патрон, заряд состоял из черного пороха, который заряжали отдельно от ядра или пули. Поэтому стрельба из такого оружия представляла собой сложную операцию, дуло постоянно засорялось, и иногда все заканчивалось взрывом перед лицом стреляющего.

Каковы бы ни были причины, предвзятое отношение к стрелковому оружию сохранялось до XIX в. и позже. Даже незадолго до начала Первой мировой войны представители знатных европейских семей обычно предпочитали кавалерийские войска всем остальным, отчасти из-за того, что их основным оружием оставалась холодная сталь.

Одной из самых важных причин неприязни к огнестрельному оружию была, разумеется, его новизна. Новое оружие могло быть как эффективным, так и неэффективным, но как только появлялось — оно всегда понуждало пересматривать традиционные представления о том, как следует вести войну, и, более того, о войне как таковой. Это объясняет, почему оружие, считавшееся «несправедливым», часто появляется во время стремительного технического прогресса. Хорошим примером может служить греческая катапульта (изобретенная на Сицилии около 400 г. до н. э.) и, безусловно, первое огнестрельное оружие. Что касается современной эпохи, то следует упомянуть период 1850–1914 гг. Если не считать США, где профессиональные вооруженные силы были немногочисленными и, соответственно, меньше была приверженность традиционным формам войны, для европейских стран развитие военной технологии стало неожиданностью и потрясением. Клаузевиц, работавший над книгой в 20-х годах XIX в., не только не относил военную технологию к числу главнейших факторов, определяющих ход войны, но и не ожидал, что в этой сфере могут произойти какие-либо очень уж серьезные изменения. Как сильно он ошибался, стало ясно лишь через год после его смерти, когда на фабрике саксонского слесаря Иоганна Дрейзе было произведено первое казнозарядное игольное ружье.

По мере того как промышленная революция распространялась все шире и стала оказывать влияние на военное дело, новые устройства стали появляться одно за другим. За казнозарядными ружьями последовало нарезное оружие, за нарезным — магазинное, за магазинным — пулеметы, стрелявшие бездымным порохом и сеявшие смерть, изрыгая по 600 выстрелов в минуту. Артиллерия тоже пережила революцию. Отливавшиеся ранее из бронзы стволы теперь стали стальными. Оружие, заряжающееся с дула, имевшее прицельную дальность около мили, практически не изменившееся за три века, превратилось в казнозарядное нарезное стальное чудовище весом до сотни тонн. Скорострельность также повысилась, благодаря появлению современных противооткатных устройств, изобретенных впервые французами в 1897 г. К началу Первой мировой войны крупнейшие пушки, установленные на кораблях или железнодорожных платформах, могли произвести один выстрел в минуту по цели на расстоянии более пятнадцати миль снарядами весом около тонны. Одновременно были изобретены такие вспомогательные устройства, как железная дорога и телеграф, которые изначально создавались не в военных целях, но чье воздействие на военное дело вскоре стало очевидно. В числе прочих важных изобретений следует упомянуть пароход, подводную лодку, воздушный шар, динамит и колючую проволоку.

Захватывающая дух история того, как воспринимались новые технологии, много дает для понимания социальной динамики изобретательства. Хорошим примером служат железные дороги. В своей статье, сделавшей автора лауреатом, известный немецкий экономист Фридрих Лист писал, что «железные дороги благоприятствуют обороняющейся стороне, чья транспортная сеть останется невредимой, и мешают нападающей стороне, которая вынуждена наступать по выжженной земле, вплоть до того, что сама война становится невозможной». Изобретя в 1867 г. динамит, Альфред Нобель выражал те же надежды, считая взрывчатое вещество слишком мощным для того, чтобы его использовать на поле боя. Очень часто военные и их политические руководители не желали признавать, что то или иное устройство было изобретено в их стране. Соответственно они вовсе не хотели пускать в ход приспособления, навязываемые им сомнительными типами, желавшими быстрее сорвать куш. Однако их нерешительность объясняется и более глубокими причинами. И солдаты, и гражданские — например, еврейский банкир Иван Блох в своем шеститомном опусе о конфликтах будущего — опасались, что современные технологии превратят войну в нечто новое, чудовищное и не имеющее прецедентов в истории.

Первые шаги в сфере регулирования нового оружия были предприняты в 1868 г. на конференции в Санкт-Петербурге, а завершился этот процесс в 1907 г. на конференции в Гааге, в промежутке между которыми прошли многочисленные менее важные встречи. Ключевая проблема, с которой им предстояло справиться, состояла в определении того, что считать и что не считать войной. Для этого необходимо было отделить «справедливые» методы от «подлых», а также меры, продиктованные «военной необходимостью», от тех, которые вызывают лишь «ненужные страдания». Поскольку у каждой делегации имелись свои мысли на этот счет, эти встречи не принесли существенных результатов. Было решено запретить использовать начиненные взрывчаткой снаряды весом менее 400 граммов. Позже также запретили сбрасывать взрывчатку с воздушных шаров, но не потому, что последние идеально подходили для этой цели. Наконец, была достигнута договоренность о том, что подводные лодки не будут пускать торпеды по невооруженным торговым судам, не предупредив команду и не дав ей покинуть корабль на спасательных шлюпках. Все три запрета впоследствии были нарушены. Прецедент был создан британцами, которые применили пули «дум-дум» против «дикарей» в Афганистане, остальные два запрета были нарушены в Первую мировую войну. Как бы то ни было, обсуждения, в ходе которых родились правила, а также сами эти правила дают возможность увидеть, какой представала война современникам.

Одним из видов оружия, запрещенных на конференции в Санкт-Петербурге, которому впоследствии суждено было вызвать наибольшее число споров, были газы. Удушающие вещества в виде дыма применялись в войнах с незапамятных времен и вовсе не считались чем-то особенным. Так как эффективность действия дыма зависела от уровня концентрации, его применяли в основном в замкнутых пространствах во время осадных действий, а также в операциях, связанных с подкопами и контрподкопами. С развитием химической промышленности в XIX в. суть проблемы изменилась. Отравляющий газ, ранее получаемый только лабораторным путем и в очень малых дозах, теперь мог производиться в количествах, необходимых для того, чтобы сделать из него эффективное оружие. Как сегодня периодически возникают разговоры о «погодных войнах» и искусственных землетрясениях, так и сто лет назад маячивший на горизонте призрак химической войны пугал военных почти до безумия. Именно поэтому и была принята договоренность о запрете, и почти пятьдесят лет этот запрет не нарушался.

Те, кто разрабатывали соглашения, и те, кто под ними подписывались, мыслили понятиями открытых военных действий наполеоновского типа. Они не принимали во внимание «окопную войну», подобную той, что происходила под Ричмондом в 1864 г. Идея использовать так называемую «зловонную бомбу», на самом деле возникла в Гражданскую войну в Америке, и единственное, что помешало ее применению, — это то, что борьба закончилась слишком рано. Столкнувшись в 1915 г. с абсолютно беспрецедентной для них (и для большинства воюющих сторон) ситуацией позиционной «окопной» войны, немцы рассуждали так же, как в свое время армия юнионистов. Немецкому химику еврейского происхождения, лауреату нобелевской премии Фрицу Хаберу из-за его знаний и опыта в этой области было поручено произвести газообразный хлор. Газ закачивали в стальные контейнеры и выпускали, когда ветер дул в нужном направлении. В апреле 1915 г. на Ипре его применение вызвало панику в рядах британских войск и потому представляло собой огромный успех, правда, сами немцы не осознали его значимость и не смогли его развить.