Дополнительный том. Лети, корабль! - Виктор Конецкий

ИЗ ПИСЬМА ГАЛИНЕ ДОЛМАТОВСКОЙ

Галя! (Долматовская Г. Е., сотрудник „ЛГ“. — Т. А.). Слово и дело! 15 июля в 10 часов состоится суд между мной и журналом „Нева“. Из-за „Соленого льда“. Они мне его завернули, я напечатал в „Знамени“. Они попросили какую-нибудь рукопись вместо этой. Я не дал. Они попросили назад аванс. Я не отдал. Теперь будет интересный суд, которому я хочу дать возможно большую огласку, если, конечно, это удастся.

…Рубка будет идти на самой принципиальной основе — о произволе Редакций, об Авторском праве и т. д.

Бери командировку и приезжай. Объясни, что дело идет о литературном процессе, а они не так часты.

Я был очень удручен твоим письмом и свиданием с Аксеновым. Совсем вы затухли. Скоро морфий колоть начнете. Но что мне с вами делать-то? Я сам на дне. Виктор Конецкий.

7.07.66.

1 января 1965 года в „ЛГ“ был опубликован рассказ „Невезучий Альфонс“ (глава из книги „Соленый лед“).

В сентябре — октябре в журнале „Знамя“ были опубликованы главы книги „Соленый лед“, которые были отклонены для публикации журналом „Нева“.

Публикация главы „Невезучий Альфонс“ вызвала взрыв негодования. В апреле в „ЛГ“ было напечатано письмо курсантов военно-политического училища г. Львова под заголовком „Рассказ нам не понравился“.

„Нам показалось, — писали курсанты, — ЧТО ИЗОБРАЖЕННОЕ НЕ ИМЕЕТ НИЧЕГО ОБЩЕГО С ЖИЗНЬЮ СОВЕТСКИХ СОЛДАТ. Автор собрал в кучу несколько сомнительных армейских анекдотов и под видом юмора преподнес читателю…

В. Конецкий постарался „осовременить“ анекдотцы некоторыми характерными деталями. К ним принадлежит усатый таракан, который, попав в сигнальное устройство горизонтальной наводки, вызывает залп орудий главного калибра по флагманскому кораблю; ленинградский (может, санкт-петербургский?) ресторан „Восточный“, где встречаются однокашники Альфонса; веселенькая старушка, дымящая „Байкалом“…

…Неужели у писателя… не нашлось других слов, других красок?…“

„Плохим новогодним подарком читателям“ назвал рассказ подполковник К. Чебулаев в статье „Странные ассоциации Виктора Конецкого“ в журнале „Коммунист Вооруженных Сил“ (октябрь, 1965).

„Всякий, — писал он, — кто наберется терпения и до конца прочитает „Невезучего Альфонса“, легко убедится, что это вымысел, порочащий советских офицеров…

Ведь неискушенный, незнакомый с армейским и флотским укладом человек может и впрямь поверить В. Конецкому, чей взгляд приметил в военной среде лишь неудачников, забулдыг, безвольных, тупых, невежественных людей. Автор видит все только в мрачном свете, все чернит — от солдата до маршала…“

Вскоре после этих публикаций редакция журнала „Нева“, отклонившая рукопись „Соленого льда“, подала на автора в суд, полагая, что он нарушил договор, заключенный с журналом, и требуя вернуть аванс, полученный при подписании договора на рукопись. В иске к автору редакция заявила, что предоставленная к публикации рукопись меньшего объема, чем предусматривал договор, и сдана она была с опозданием.

Аванс был пропит и отдавать было нечего.

Суд состоялся в здании Городского суда на Фонтанке. Журнал представлял зам. главного редактора Кривцов.

Я работал в меру своих способностей и на том материале, который мне давала жизнь. 18 мая 1965 года получил заключение Редакционной комиссии. Рукопись отклонялась полностью и целиком. Редакция считала ее „печатание нецелесообразным“. Что-либо исправить, вычеркнуть, сократить или дописать не предлагалось. Тогда я понял, что договор мой с издательством можно считать расторгнутым. В ноябре из письма Кривцова я узнал, что издательство хочет перезаключить со мной договор на любое другое мое произведение, чтобы перекрыть аванс. Я отказался. К этому времени моя рукопись была напечатана в „Знамени“ (№ 9-10), — я считал, что договор с „Невой“ расторгнут еще в мае. Кстати, в „Знамени“ моя рукопись была опубликована с некоторыми сокращениями и без переделок. Я считал, что согласно авторскому праву, единственным основанием для истребования с меня аванса, может быть недобросовестность моя в той рукописи, которую я представлял. Меня упрекали в том, что я не описал места, в которых побывал, что не дал портреты моряков-перегонщиков, передовиков. Для того, чтобы написать эту рукопись, мне пришлось сделать очень тяжелый рейс из Ленинграда до Салехарда, на который я затратил около восьми месяцев. Мне не ясно, почему издательству потребовались портреты передовиков-перегонщиков. Я написал портрет своего друга Славы, погибшего на подлодке. И портрет Кобылкина — хорошего, чистого человека. Об этой главе было сказано, что она надумана, вываливается из общего тона и т. д. Оставлю в стороне вопрос, что понимать под понятием „портрет“. Но в любой рукописи — основным портретом является портрет того, от имени которого ведется рассказ. А люди, которые тебе встретятся впереди, не всегда соответствуют твоему творческому кредо.

После публикации рукописи в „Знамени“ я узнал, что она переведена в Москве на французский язык и вышла огромным тиражом. А наиболее спорная глава „Невезучий Альфонс“ опубликована в США в журнале „Советский Союз“, издателем которого является советское правительство.

Для меня меркантильный вопрос — должен ли я возвращать журналу аванс или нет — это только начало большого разговора об авторском праве и бессилье любого автора перед редакциями. Считаю, что истинная причина отказа журнала печатать мою рукопись — перестраховка.

Суд В. Конецкий выиграл. Отдельным изданием книга „Соленый лед“ вышла четыре года спустя. Журнал „Советский Союз“ из Америки привез Андрей Вознесенский.

ИЗ ПИСЬМА ГАЛИНЕ ДОЛМАТОВСКОЙ

Галя, любовь моя! Когда ты испускала вопль о помощи, я рулил вдоль Адриатического моря по горной дороге или смотрел стриптиз.

3 сентября я в роли спецкора убываю в Архангельск, а потом в Арктику на „Воровском“, который первый раз в истории тащит туристов к белым медведям.

Я очень надеюсь, что ничего с тобой серьезного не произошло. Вот если бы я с тобой когда-нибудь согрешил, то от твоей телеграммы уехал бы даже не в Арктику, а в Антарктиду. Мужчины-грешники боятся таких телеграмм больше, чем медведей любых раскрасок.

Суд я с блеском выиграл, но никто, конечно, ко мне и близко не подошел — боятся портить отношения с главным редактором Поповым.

Целую лапу! Привет всем!

Виктор Конецкий. 30.08.66.

В редакцию журнала „Звезда“.

Ответ на замечания редакции, сделанные на полях моей рукописи „О поездке в Новосибирск“[30].

Мой текст: „Я тогда впервые не только понял, но и почувствовал, что мир стоит на угрозе глобальной смерти“.

Замечания: „Это глубоко реакционная концепция“.

Сегодня партия считает, что в результате третьей мировой войны в пламени водородных бомб погибнет человеческая цивилизация. И, таким образом, погибнет всякая возможность построения коммунизма, ибо коммунизм возможен только на базе всей человеческой цивилизации. США и НАТО считают, что в результате водородной войны количественно погибнет не все человечество. У обеих сторон водородное оружие, носимое подводными лодками, имеет официальное название „оружие устрашения“ или „оружие возмездия“ (в отличие от стационарных ракетных установок). Стационарные установки уничтожаются опережающим ударом агрессора. И тогда агрессор получает возмездие с подводных лодок, даже если атакованная агрессором страна целиком погибла в водородном пламени. Миролюбие адвоката Никсона и футболиста Форда стоит на страхе перед глобальной гибелью. И это знают даже солдаты-первогодки. Наши солдаты-первогодки. А вот в Китае я, например, внесен в список нежелательных иностранцев и не имею права сойти на берег с борта судна, так как являюсь автором сценария кинокомедии „Полосатый рейс“ (Эти сведения Конецкий получил от вернувшегося из Китая К. М. Симонова. — Т. А.). Китайские политики посчитали эту комедию выпадом социал-империалистов против теории „бумажного тигра“ — так они называют водородную бомбу и угрозу третьей мировой войны. Они следуют „глубоко революционной концепции“. Мне почему-то кажется, что в позиции автора замечаний на полях моей рукописи и китайской точкой зрения намечается какое-то сходство. А вам теперь так не кажется?

Мой текст: „Нашу литературу чести в мире уважают, классиков ее переводят и изучают. Но не она потрясла мир. Мир и до сих пор вздрагивает от нашей литературы совести“. (Это о классической литературе 19 века).

Замечания: „И тут многозначительная поверхностность“.

Мой текст: „Честь искушает, но часто никуда этические не ведет, хотя блестит ярко. Совесть близкая и часто тусклая, искушать она не способна, она тихо живет“.

Замечания: „Честь и совесть категории — очень совпадающие“.