История франков (Книги 1-5) - Григорий Турский

15. А Теодорих и Хильдеберт заключили между собой союз и поклялись в том, что ни один из них не выступит в поход против другого. А для того чтобы договор был прочнее, они обменялись заложниками. Среди заложников в то время много было сыновей сенаторов. Когда же между королями вновь вспыхнула ссора, то заложники были предназначены для услужения государю, и каждый, кому их отдали под надзор, использовали их как слуг. Однако многие из них бежали и вернулись на родину, но некоторые остались в неволе. Среди них был Аттал, племянник блаженного Григория435, епископа лангрского; он также попал в неволю, и его назначили сторожить лошадей. А служил он у одного варвара436в Трирской области. Наконец блаженный Григорий послал на розыски Аттала своих слуг. Как только они нашли Аттала, они предложили его хозяину подарки за него, но тот отказался от них, говоря: "Человек из такого рода стоит десяти фунтов золота?" Когда слуги Григория возвратились домой, то некий Леон, служивший поваром у епископа, обратился к нему со словами: "Если бы ты мне разрешил, я бы, верно, мог его вызволить из плена". Хозяин его обрадовался этому предложению, и Леон тотчас отправился на место, дабы тайно похитить юношу. Но это ему не удалось. Тогда, взяв с собой одного человека, он сказал ему: "Пойдем со мной, и продай меня в дом того варвара. Пусть плата за меня будет тебе наградой, только бы я смог свободно выполнить то, что задумал". Поклявшись, этот человек пошел вместе с Леоном и, продав его за двенадцать золотых, удалился. Когда покупатель стал расспрашивать нового слугу, что же он умеет делать, тот ответил: "Я умею очень хорошо готовить все, что нужно для господского стола; и едва ли можно найти равного мне в этом деле. Истинно я тебе говорю, даже если короля ты пожелаешь угостить обедом, то и королевскую еду я тебе смогу приготовить, и никто не сделает это лучше меня". Хозяин ему ответил: "Вот уже приближается день солнца, - так варвары называют день воскресный, - в этот день будут приглашены в мой дом соседи и мои родственники. Состряпай же мне, прошу тебя" такой обед, чтобы они поразились и сказали бы: "Даже во дворце у короля лучшего мы не видывали!". А слуга говорит: "Пусть только мой господин прикажет доставить мне побольше цыплят, и я сделаю так, как ты велишь". Когда было приготовлено все, что просил слуга, настало воскресенье, и он состряпал великолепный обед из изысканных блюд. После того как все поели и похвалили обед, родственники хозяина ушли. Господин же проявил милость к этому слуге и вверил ему власть над всем добром, каким владел. Хозяин его любил и поручил ему самому распределять хлеб и мясо между другими его товарищами-слугами. По миновании года, когда хозяин уже вполне полагался на него, Леон пошел на луг, находившийся неподалеку от дома, и взял с собой сторожа при лошадях, юношу Аттала. Он лег вместе с ним на землю, но на расстоянии от него, причем оба они лежали спиной друг к другу, чтобы никто не видел, как они разговаривают, и сказал ему: "Настало время нам подумать о родине. Вот почему я тебя предупреждаю: этой ночью, когда ты пригонишь лошадей в конюшню, не поддавайся сну, но как только я тебя позову, выйди, и мы отправимся в путь". Как раз в тот день варвар-хозяин созвал многих родственников на пир, и среди них был его зять-варвар, женатый на его дочери. В полночь, когда все встали из-за стола и легли спать, Леон последовал за зятем хозяина в его комнату, прихватив вино и предлагая ему выпить. Тот обратился к нему со словами: "Скажи мне, доверенный моего тестя, если ты имеешь здесь такую силу, то когда же у тебя появится желание взять хозяйских лошадей и пуститься в путь на родину?". Говорил он это, забавляясь, ради шутки, и Леон ответил ему тоже шутя, однако ответил правду: "Да, пожалуй, этой самой ночью, коли будет на то водя господня". А тот ему: "Ну, пусть только мои слуги меня стерегут, чтобы ты не унес ничего из моего добра". Так, смеясь, они расстались. Когда все заснули, Леон позвал Аттала и, после того как они оседлали лошадей, спросил, есть ли у него меч. "Нет, - ответил тот, - у меня есть только это маленькое копье". И Леон вошел в комнату своего хозяина, взял его щит и копье. Когда хозяин спросил, кто здесь и что ему надо, Леон ответил: "Это я, Леон, твой слуга, я бужу Аттала, чтобы он скорее поднимался и выводил коней на пастбище, а он спит, как пьяный". Хозяин в ответ: "Делай, как знаешь", и с этими словами он снова заснул. А Леон вышел из дома, дал мальчику оружие и увидел, что ворота усадьбы, которые он с наступлением ночи для охраны лошадей запер, вбив в них молотком клинья, теперь по воле божией открыты. Воздав благодарность господу, они, захватив с собой оставшихся лошадей и. кроме того, один узел с одеждой, отправились в путь. Когда они добрались до реки Мозель и собрались ее переплыть, их задержали какие-то люди. Оставив им лошадей и одежду, они, лежа на щитах, переплыли реку. Достигнув противоположного берега, беглецы, пользуясь ночной темнотой, укрылись в лесу. Была уже третья ночь, как они продолжали свой путь, не евши. Но тут по воле божией они нашли дерево с обильными плодами, называемое в просторечии сливой. Поев и несколько восстановив силы, они отправились далее, держа путь в Шампань. Во время этого пути они услышали цокот скачущих лошадей и воскликнули: "Бросимся на землю, чтобы нас не увидели приближающиеся сюда люди!". К их счастью тут оказался большой куст ежевики, за ним-то они и легли с обнаженными мечами, чтобы, если их заметят, тотчас отбиваться от недобрых людей. Когда же всадники подъехали к этому месту и остановились около ежевичного куста, то один из них, пока лошади мочились, промолвил: "Беда! Сбежали эти мерзавцы, и никак их не найти! Но клянусь, если я их найду, то прикажу одного повесить, а другого изрубить мечом!". Говоривший эти слова был, конечно, тот самый варвар: он ехал из Реймса и разыскивал их, и непременно настиг бы их на дороге, если бы ему не помешала ночь. Пришпорив лошадей, преследователи ускакали. В эту же ночь беглецы достигли города437, вошли в него и у первого встреченного там человека спросили, где находится дом пресвитера Павлелла; и тот им его указал. Когда они проходили через площадь, звонили к заутрене, так как было как раз воскресенье. Они постучали в дверь пресвитера и вошли, и юноша рассказал о своем хозяине. Пресвитер на это сказал: "А ведь сон мой, выходит, был вещий: видел я этой ночью, как прилетели два голубя и сели на моей руке, и один из них был белый, а другой черный". А юноша сказал пресвитеру: "Да простит нас господь в этот святой день, но дай нам, умоляем, чего-нибудь поесть438, ведь четыре дня мы не брали в рот ни мучного, ни мясного". Тот, спрятав у себя молодых людей, дал им кушанье439, приправленное вином и хлебом, а сам ушел к заутрене. За ним последовал и варвар, который не переставал разыскивать юношей, но пресвитер его обманул, и тот ушел. Ибо пресвитер был в старой дружбе с блаженным Григорием. А юноши, подкрепив свои силы едой и пробыв в доме пресвитера два дня, отправились в путь и наконец добрались до самого святого Григория. При виде юношей Григорий обрадовался, расплакался на груди своего племянника Аттала, а Леона со всеми его домочадцами отпустил на волю, дав ему в собственность землю, на которой тот прожил с женой и детьми все дни своей жизни.

16. Но когда Сигивальд жил в Клермоне440, он совершал там много злодеяний. А именно: он и сам отбирал имущество у разных лиц, и слуги его постоянно совершали кражи, убийства, набеги и различного рода преступления; и никто в их присутствии не смел и пикнуть441. Вот почему случилось так, что он сам с безрассудной дерзостью разграбил виллу Бонгеа442, которую некогда благословенный епископ Тетрадий443оставил базилике святого Юлиана. Но когда Сигивальд вошел в тот дом, он тотчас впал в безумие и слег в постель. Тогда его жена по совету епископа на носилках отнесла его в другую виллу, где он и выздоровел. После чего она подошла к Сигивальду и рассказала ему обо всем, что с ним случилось. Услышав это, он дал обет блаженному мученику в том, что он возместит вдвойне то, что он отнял силой. Об этом чуде мы упоминаем в книге о Чудесах святого Юлиана444.

17. Между тем после смерти епископа Динифия в Type во главе церкви в течение трех лет стоял Оммаций. Ведь он был посвящен в сан по приказанию короля Хлодомера, о котором мы упоминали выше445. Когда же Оммаций умер, обязанности епископа исполнял в течение семи месяцев Леон. Он был деятельным и сведущим в плотничьем ремесле человеком. После его смерти церковью в Type в течение трех лет по приказанию королевы Хродехильды руководили епископы Теодор и Прокул, которые пришли из Бургундии. После их смерти место епископа занял Францилион из сенаторского рода. И вот он на третьем году своего епископства, когда благодатная ночь рождества Христова воссияла для народа, перед тем как идти на богослужение, велел принести ему чашу. Явившийся слуга немедленно поднес ему чашу. Осушив ее, он вскоре скончался. Нет сомнения в том, что он был отравлен ядом. После его кончины епископскую кафедру получил Инъюриоз, один из граждан; он был пятнадцатым епископом после блаженного Мартина446.