ЛУННАЯ ТРОПА. Сказка для всё познавших - Сен Весто

….Но как бы там ни было на самом деле, тематика с буднично-похоронным содержанием была действительно как будто ближе eго заведомо ироничному взгляду на себя и вселенную. Недаром искусством обольщения он называл шаг влево, шаг вправо от общепринятого. Он был известен некоторым, мягко говоря, небрежением к методикам обучения, как действующим в рамках общепринятых систем, так и разрабатываемым огромными институтами, снискав себе неподдельной чистоты ненависть академической педагогики. Бросьте, качал он головой, какая там еще методика. Нет там такого понятия, есть узаконенный комплекс амбиций посредственности, в рамках которого она может безнаказанно заниматься творчеством, и еще статья расходов под нее. Детей в школу отправлять нельзя, говорил он, как бы ни хотелось от них отдохнуть. Дайте им хотя бы немного подрасти. Детей в школу, как бы она ни называлась, отправлять следует только в том случае, если возникло желание обязательно сделать из них поношенный посох послушания, я знаю, кто там сидит, шлифуя сотни методик. Учите детей дома и сами, мама пусть учит, маме дома можно, хуже никак не будет, уж поверьте мне, результат в большинстве случаев окажется самым неожиданным. Все это много серьезнее, чем вы думаете, пока там не приживутся Кун-цзы, Гхухааванди и Рэмбо не видать вам вашего светлого будущего ни в какой версии, женщинам вообще в школе делать нечего, как хотите. Оставив совсем не пыльную работу в детских садиках женскому началу, уже не стоит делать изумление на лицах перед фактом того, что девочки произрастает все больше со склонностью к особо утонченной подлости и законченности, а мальчики женоподобны и трусливы. Из неких одних и тех же предубеждений «равенства» перенесение с больной головы на школу женского начала с его текучим циклом и частыми перепадами настроения от дурного к наихудшему выглядело бы даже не столько несерьезным, сколько аморальным, если бы не было столь катастрофичным по последствиям. Даже в случае пресловутого «перенесения», к чужим детям это самое начало всегда останется в лучшем случае равнодушным, непонятно, какие еще доводы тут нужны еще. Не говоря уже о том, что, согласно подтвердившимся научным сплетням о подсознательных установках, обусловленная еще ранней физиологией нравственность женщины лежит несколько, скажем так, в иной области, в сравнении с мужской, и область та, скажем так, не вполне отвечает условиям адекватности, и против этого возразить что-то по существу, не прибегая к брани было бы уже трудно – к нашему общему сожалению. Если же порассуждать в общем, то детей следует всячески жалеть и оберегать от школы всеми дозволенными и недозволенными мерами. Ребенок в пять лет научен читать, ребенок временами удивляет сам себя, его нагружают учебниками и отправляют к дипломированным педагогам, через пару лет он удивляет всех уже неистребимой серостью. Причем страшно даже не столько это, сколько то, что процесс сей практически не подлежит обратимости. Ну, посудите сами, приходит в такую школу юный ни с чем кругом не согласный Хайдеггер, так что – посредственность будет делать из него Мартина Хайдеггера? Да Черта с два, посредственность способна из подручного материала делать только посредственность, она не станет душить и ломать только в том случае, если с ней соглашаться во всем или, по крайней мере, во многом. Но вы хоть убейте меня, я абсолютно не вижу, почему это Хайдеггер должен с ней соглашаться.

…Момент окончания детства вычисляется совсем не сложно. Время, когда у человека не вызывает больше прежнего изумления зрелище первой зеленой травки и первого снега. Но кто-то видит свой долг в том, чтобы сократить ему это время. Само по себе забавно, что у вас кому ни сунь в руку микрофон и вовремя ни дерни, всякий немедленно начинает яростно кивать и соглашаться, что да, в самом деле, вроде бы не предусмотрено в природе такого психически нормального малыша, чтоб совсем уж без всяческих примечательных талантов и способностей; в крайнем случае из него вышел бы выдающийся гангстер и путешественник – но оглянитесь: много ли посчастливилось вам наблюдать ясных проблесков в ночи, что наливали бы теплом сердца и делали иное, совсем не похожее на вас, будущее чуть ближе? И сколько было таких Хайдеггеров, что чудом выжили по родительскому недосмотру – для следующего страшного суда и его чресел, как paз когда юному организму не под силу еще задействовать все резервы защиты психики, – сколько их методически грамотно сломано в самом начале всех троп и дорог? Просто удивительно, до чего иногда непедагогические методы могут содержать в себе педагогическое зерно. Надо ли кому-то сомневаться, что, исчезни вдруг когда-нибудь само понятие их беспрецедентной неудовлетворенности, у них немедленно обнаружатся иные, не менее эффективные методики воздействия?

«Чему может научить наших детей такой сказочник?» – искательно и деланно озираясь, обращались друг к другу бесчисленные ценители, знатоки и хранители чистоты детских глаз, по большей части все те же лавочники и многокилограммовые перезревшие дамы допенсионного возраста, всегда твердо уверенные, что им решать, какое чтение на неокрепших детских душах отразится наилучшим образом. «Ваших детей я ничему учить не буду», – отвечал Кутта, и позабытые было обиды разгорались снова. Он довольно открыто, не стесняясь, неоднократно и доходчиво высказывался против устоявшегося женского засилья в редакциях детских и юношеских изданий. Всем хорошо известно, что из набора стандартных решений женщина может выбрать только самое привычное. Вопрос о нестандартных решениях просто не стоит. По какомy-то недоразумению, говорил он, вдруг возобладало мнение, что женщина лучше знает, когда, сколько и что ребенку читать, причем это никого сейчас не смущает. Хороший психотерапевт назовет это надругательством над здравым смыслом, я назову это насилием над детьми. Никогда еще нигде ни одна женщина в силу ряда известных причин по доброте своей не могла идти в сравнение с добротой мужчины, никакие разговоры о равенстве в этом смысле не могут тут служить оправданием. Он даже поволок было свою «Психотерапию стаи», сопроводив, правда, пометкой «Для старшего возраста», к редакторшам в «Территорию добра. Золотой фонд литературы юности», будучи убежденным, что это именно то, чего детям в настоящий момент не хватает. Огромная пустая редакция захвачена была тогда тремя неразговорчивыми коренастыми бабками, не считая вахтерши, все сидели в ожидании новых фондов и климакториума и, строго говоря, им было не до него, рукопись взяли, после чего настала томительная напряженная пауза, но вскоре, спохватясь, книгу завернули, снабдив таким ледяным отзывом и таким объемом неудовольствия, что Кутта, отложив остальные дела, немедленно издал все лесные притчи на свои деньги в превосходном старинном шрифте, с широченными полями, со своим отзывом и собственными картинками. В коротенькой аннотации содержались пожелания посмотреть на все вокруг немножко с иной стороны, под аннотацией хорошо угадывалось бесконечное сожаление, заставлявшая невольно цепенеть ни с чем не сравнимая тоска так и не узнавшего толком детства ребенка, что никто не написал этого для его детства, и пытавшегося хоть теперь, хоть задним числом вернуть другим то, чего не получил сам. Хуже всего было то, что альтруизмом там в действительности и не пахло.

Конец ознакомительного фрагмента.