Каждый умирает в своем отсеке - Виктор Рябинин

Выйдя из центра занятости, Андрей неторопливо побрел по улице. Спешить на самом деле было некуда. Вокруг сновали сотни прохожих, торопясь по каким-то своим делам, а ему, по большому счету, было глубоко наплевать, куда податься. Ноги сами вынесли к городскому парку, где, несмотря на полуденную жару, было немало народу. В обнимку прогуливались парочки, многочисленные мамаши зорко наблюдали, как их любимые чада с радостным визгом носятся по аллеям, а под деревьями расположились группки пожилых шахматистов и доминошников.

Андрей купил бутылку холодного пива, снял ветровку и направился в сторону реки, петлявшую в глубине парка. Холодный напиток приятно щекотал горло и утолял жажду. За ним в кильватер тотчас пристроилась какая-то бабулька с огромной сумкой звякающих бутылок, зорко наблюдая за Андреем. Опорожнив емкость и не в силах сдержать улыбку, он протянул старушке пустую посуду. Бутылка молниеносно исчезла в недрах бездонного баула.

У реки на всех парах пыхтел старенький тихоходный плоскодонный пароходик с неподходящим названием на трубе - "Вихрь". На мостике седовласый человек в фуражке капитана речного флота зычно на кого-то ругался до боли знакомыми флотской братии выражениями: "салага", "тина подкильная", "леер тебе в задницу и привальным брусом по башке" и т.д. Завидя Андрея, человек в фуражке взмолился:

— Слушай, парень, выручи! Забрось вот эти... канаты на борт. Отойти никак не можем, мать вашу так-то, да в цепной ящик!

Умело сняв с кнехтов швартовые концы, которые капитан специально для ясности глупого сухопутного лица назвал "канатами", Андрей, поддавшись мимолетному чувству, автоматически спросил:

— Разрешите с вами?

Пристальные глаза из-под огромного козырька капитанской фуражки несколько секунд с интересом рассматривали Андрея, а затем чуть хрипловатый и прокуренный голос приказал:

— Прыгай на ют и сходню подбери!

Андрей так и сделал. Через минуту, пыхтя и выпуская клубы сизого дыма, пароходик медленно отвалил от допотопного деревянного причала. Достигнув середины реки, капитан принялся разворачивать ветхое суденышко, для чего принялся работать мащинами в раздрай. Под ногами Андрея затряслась палуба, а за кормой образовался большой водяной бурун. Пароходишко издавал столько шума, что с обеих берегов реки на него уставилась добрая сотня глаз праздно прогуливающихся зевак.

Этот шум почему-то напомнил Андрею Фареро-исладский противолодочный рубеж, который приходилось форсировать каждой советской и российской подводной лодке, скрытно направляющейся к побережью США...

...Гонка вооружений между СССР и США в конце прошлого столетия достигла колоссального напряжения. Это остро чувствовалось в подводном флоте. К моменту развала Советского Союза "великий и нерушимый" имел 61 ракетный подводный крейсер стратегического назначения, а у американцев их было 38. Как известно, главное достоинство любого подводного корабля - его скрытность. Начиная с конца 60-х годов прошлого столетия это достоинство и подверглось серьезным испытаниям и сомнению. По всей Атлантике и Тихому океану американцы разместили свою систему гидроакустического наблюдения "СОСУС", гидрофоны которой фиксировали каждый звук в глубине океана. "СОСУС" была хоть и дорогостоящей, но очень эффективной системой. Практически ни одна лодка, направлявшаяся в район несения боевой службы у побережья США, поначалу не оставалась не услышанной чутким ухом гидрофона. Американцы перегородили линиями гидрофонов вероятные маршруты наших атомоходов и тщательно отслеживали их передвижение. Такая линия была и между Фарерскими островами и Исландией.

Но, как говорится, голь на выдумку хитра. Американцы, очевидно, так никогда и не поймут, что на любое их действие у славян всегда отыщется адекватное противодействие. Наши подводные лодки вскоре приспособились к их системе подводного наблюдения и стали регулярно прорывать тот же Фареро-исландский противолодочный рубеж, следуя по маршруту под каким-либо гражданским судном. В результате шумы надводного и подводного кораблей сливались, вследствие чего субмарина становилась акустически малозаметной. Позже проницательный ум и флотская выдумка подводников сделали этот маневр еще проще. Над "штатовскими" гидрофонами располагались "на дежурство" одно или несколько старых судов, которые периодически с грохотом начинали проворачивать главные двигатели, гонять компрессоры, опреснители, мотопомпы и насосы, создавая при этом невероятно много шума. Именно в такие моменты советские, а позже и российские атомоходы проскакивали опасную зону и следовали к восточному побережью объегоренного противника.

И сейчас, находясь на гремящей, дребезжащей и вибрирующей палубе речного суденышка, Андрей почему-то подумал: "Ей-богу, если бы "Вихрь" был водоизмещением побольше да чуток помоложе, то, наверное, запросто бы справился в той ситуации с созданием отвлекающих шумовых помех. Как пить дать, справился бы..."

18. "МЫ С ТОБОЙ ОДНОЙ КРОВИ..."

— Ты кто такой будешь? — когда суденышко вошло в более просторную акваторию городского водохранилища, именуемого за неимением лучшего "морем", задал вопрос капитан.

— Бывший моряк, уволен в запас, ищу работу, — запросто ответил Андрей.

— Бывших моряков не бывает, — отрезал капитан. — А за что уволили? Небось, за водку и за баб?

— Да нет, списали по болезни. Сказали, что по здоровью не подхожу.

— Эти суки так могут сказать, — согласился речник, погрозив предполагаемым "сукам" куда-то вдаль огромным кулаком.

— Так возьмете или нет? — задал конкретный вопрос Андрей.

— Если согласишься поработать палубным матросом, то можешь с сегодняшнего дня приступать. Людей в команде у меня мало, каждый выполняет по две-три обязанности. Вот и ты будешь в одном лице и матросом, и боцманом, и моим помощником по снабжению. Но я гляжу, ты из подводных будешь? — Капитан ткнул толстым пальцем в предплечье Андрея, где красовалась татуировка символа подплава - дельфин, под которым читалась надпись "Подводные силы Северного флота". — Наверное, и звания офицерского...

— Да, я капитан 2 ранга... запаса. Служил на лодке. Но это не имеет никакого значения.

— Так уж и никакого? - заулыбался капитан. — Я, к примеру, старший мичман запаса, а теперь буду тобой командовать. Тебе ж это, наверное, не в жилу... Ну ладно, шучу я, ребят с подплава уважаю, хотя там не служил. Сам я из катерников. Мы с тобой профессиональные моряки, а стало быть, все равно одной крови. Айда с командой познакомлю...

Команда "Вихря" состояла из четырех человек. Капитана все уважительно звали Михалычем и, несмотря на приятельские отношения, быстро и четко выполняли его распоряжения. Михалыч не шутил, когда говорил Андрею, что на судне каждый человек выполняет много смежных обязанностей. Сам капитан был штурманом, рулевым и сигнальщиком в одном лице. К тому же Михалыч возложил на себя обязанности начальника радиосвязи и каждый раз перед отходом от причала начинал виртуозно переговариваться с береговыми постами в эфире. Вторым лицом на судне считался механик по фамилии Петрусяк - человек малоразговорчивый и вечно заляпанный пятнами солярки, бензина, тавота и прочей механической дребедени. Однако свое механическое дело Петрусяк знал отлично и мог по шуму работающего двигателя моментально определить любые неполадки в "сердце" корабля. Механик степенно заявил Андрею, мол, все, что находится под палубой судна, является его заведованием, и Андрей, от греха подальше, не должен там ни к чему прикасаться, дабы не сломать. Кроме того, Петрусяк был одиноким человеком и, хотя имел городскую квартиру, предпочитал неделями просиживать среди любимого им "железа". Третьим членом экипажа была кок - молодая, чрезмерно разговорчивая и грудастая Зиночка, зыркнувшая в момент знакомства на Андрея своими карими глазками и весело определившая: "Опять новый матрос? Наверное, тоже скоро сбежит!"

Михалыч тут же цыкнул на болтушку, мол, типун тебе на язык, лучше разбирайся со своими кастрюлями, а позже объяснил Андрею, что имела в виду судовая повариха.

На должности палубного матроса до Андрея перебывало много народу. Как правило, это были либо слабодисциплинированные зеленые сопляки, либо наоборот - пожилые и сильно пьющие отставной козы барабанщики. И те, и другие потому долго на судне не задерживались.

— Смотри, любуйся, как твой предшественник умудрился палубу засрать! — лютовал капитан, показывая Андрею заляпанные краской выгородки, заржавевшие вьюшки, позеленевшую медь и облупившуюся от шаровой краски надстройку. — Я ему, гаду, хотел глаз на жопу натянуть за эти безобразия, а потом просто взял и уволил. Подлюка! Алкаш проклятый! Даже людей нельзя на борт пригласить, вмиг засмеют!

Верхняя палуба действительно нуждалась в усиленной приборке, удалении ржавчины, обработке суриком и покраске. Поскольку "Вихрь" считался прогулочным судном, то свои круизы по близлежащим рекам и водохранилищу он осуществлял по выходным. В будние дни судно обычно простаивало у причала и команда проводила мелкие палубные работы, солидно называющиеся, как и на больших кораблях, планово- предупредительным ремонтом. Истосковавшийся по любой корабельной работе, Андрей рьяно взялся за дело. Пять дней он не сходил с борта: работал скребком, сдирал старую облупившуюся краску, расхаживал и смазывал вращающиеся части механизмов, а потом двое суток драил медь и освежал металл краской. По мере того, как верхняя палуба стала приобретать ухоженный вид, сперва ироничные взгляды остальных членов команды постепенно превратились в заинтересованные, а затем и вовсе в восторженные.