Когда она сказала «да» - Селеста Брэдли

В самом деле! Она готовит, убирает и каждую ночь разыгрывает покорную девственницу! Мог бы по крайней мере ради приличия приходить домой к ужину!

Калли вдруг замерла на середине лестницы и посреди негодующей тирады. Господи милостивый, она и рассуждает, как чья-то жена!

Она подняла глаза к темному потолку.

— Я чья-то жена, — пробормотала она, и в этот момент все происходящее показалось абсолютно нереальным. Сейчас кто-то из родных выскочит из укрытия и громко засмеется остроумному розыгрышу.

Но дом оставался темным, тихим и совершенно свободным от Уортингтонов. Именно этого она и хотела. Честное слово!

Она вдруг почувствовала, как устала после хлопотного дня, и с трудом потащилась наверх, задумчиво покусывая нижнюю губу.

«Я одна. Хотела быть одна. Мечтала всего о часе уединения…»

В этот момент она никак не могла вспомнить, почему… зачем…

Войдя в комнату, она поставила на туалетный столик свечу и поднос со своим ужином, после чего завела руки за спину, чтобы расстегнуть пуговицы платья.

Свеча погасла.

Комната погрузилась во тьму. Испуганный вскрик Калли заглушили чьи-то шаги. Прежде чем она успела поднять тревогу, чья-то рука обвилась вокруг ее талии и оторвала от пола.

Темнота вихрилась вокруг… вскоре Калли уже прижали спиной к ледяной штукатурке стены.

Он набросился на нее, как изголодавшийся зверь. Большие руки вцепились в волосы, вытаскивая шпильки, раскидывая по плечам густые пряди, расстегивая пуговицы… горячие губы припали к голой шее.

Прижимаясь к ней всем телом, он рычал от вожделения.

Это ужасало. На нее напало дикое животное.

Но Калли поняла, что ей это очень нравится. Сердце колотилось, воздуха не хватало. Она стояла абсолютно неподвижно и позволяла ему все. Хотя могла остановить, если бы хотела. В конце концов, когда имеешь пятерых братьев, укротить мужчину несложно.

Он никак не мог справиться с пуговицами, поэтому повернул ее лицом к стене и стал возиться с петельками.

Она чувствовала твердость его плоти. Жар тела. Силу желания. Порывистые движения рук.

О да. Мистер Портер начинает терять контроль.

Калли радовалась, что мрак скрывает ее довольную ухмылку.

Но тут он стянул с нее платье до талии, надежно сковав ее руки и обнажив грудь.

Она хотела достучаться до него, но боялась, что это безнадежно.

Кровь в жилах кипела так, что Рен едва был способен думать. Его фаллос отвердел до боли, особенно потому, что был прижат к ее мягкой попке… и боль казалась утонченной пыткой. Он не мог противиться безумному желанию прижаться крепче к ее податливой плоти. Она тихо охнула. Но хотя не держала жемчужины во рту, все же не протестовала.

Она не знала. Считала его мужчиной. Думала, что хочет его, но ведь никогда не видела… по-настоящему не видела. Он искалеченное, изломанное создание, которому следовало бы стоять на коленях перед пышущей жизнью красотой.

Она думала, что знает его… хотя никогда не видела при свете дня.

Но темнота была его союзником. Несмотря на то что он жаждал видеть ее, все же чувствовал себя свободнее во мраке, даже свободнее, чем в капюшоне.

«Трус».

«Я никогда и не претендовал на иное».

Теперь Рен должен был пробудить в ней желание, такое ошеломляющее, что она придет к нему. По своей воле. Готовая на все. Пылкая.

Наконец он позволил себе отведать ее на вкус… нагнулся, вдыхая сладкий цветочный запах мыла и женский мускусный аромат ее возбуждения, прижался губами к плечу. И почувствовал, как она замерла. Ему показалось, что она даже затаила дыхание, но он отказывался поддаться на ее милую покорность. Ярость и вожделение бушевали в нем, разжигая кровь, туманя разум и перевешивая боль после тяжелого, непривычно активного дня.

Он снова сжал ее плечи, грубо повернул лицом к себе, чтобы нагнуться, попробовать на вкус, ласкать и владеть.

Вот ее шея, горло, очаровательная ложбинка между ключицами, где под кончиком его языка бился пульс.

Вниз… вниз… вершинки грудей, полных и упругих. Он стал сосать ее грудь жадно, изголодавшимся ртом. И почти забыл свой план, когда нагнулся над этими роскошными грудями, шелковистой кожей, клубничными бугорками сосков. Обвел их языком, игнорируя стоны… нет… поглощая стоны, храня их в обширном пустом пространстве своей памяти. Прямо рядом с хранилищем неуемных фантазий.

Он сосал ее соски по очереди, сосал сильно, касаясь их губами, зубами и языком. Калли извивалась в его объятиях, ахая, что-то бормоча, изнывая от наслаждения и сладкой боли, которые он ей дарил.

Она не протестовала, не отталкивала его, разжигая вожделение, так что он не мог не прикусить ее чувствительную плоть. Ее покорность возбуждала его, раздражала, бесила… неужели она никогда не позволит ему заглянуть в свою душу? Не покажет отвращение, которое, несомненно, испытывала?

Его рука, словно стала отдельным существом, скользила по ее телу. Расстегнутое платье сползло до талии, он сунул внутрь руку, запустил другую в волосы и откинул ее голову, чтобы было легче ласкать губами эту нежную шею.

О, эта непослушная рука, сползшая по атласному животу, неумолимые пальцы, запутавшиеся в шелковистых завитках ее венерина холмика…

Ее ноги были тесно сжаты. Может, она пытается ему воспрепятствовать?

Но тут он понял, что таким образом она инстинктивно старается получить облегчение, найти выход желанию.

Его рука проникла между ее бедрами. Вор в темноте, крадущийся в сладостный жаркий рай, который был слишком хорош для таких, как он.

Калли почти вскрикнула в страстной разрядке, которую получила от легчайшего прикосновения. О да, наконец…

Рука мистера Портера, казалось, усмиряла дикую лошадь. Его пальцы скользили в ней, вокруг, через нее… Жаркие и мокрые, успокаивающие и требовательные, вторгающиеся и зовущие, превратили ее в задыхающееся, мурлыкавшее бесстыдное создание, забывшее обо всем и все еще готовое на все, все еще покорное.

И все-таки она не знала, чего ждет. Чего хочет. Ей были известны слова: оргазм, удовлетворение, разрядка… она исследовала все точки наслаждения своего тела: что ни говори, а ей уже тридцать. Но собственные прикосновения не могли сделать с ней такое!

Она без всяких приказов шире раздвинула ноги, чтобы дать ему больший доступ к своим потаенным местечкам. Больше, пожалуйста, больше… так близко… она не знает, что… вожделение, трепещущее на краю… еще один шаг — и она улетит в пропасть.

Его длинный палец проник глубоко, входил и выходил, врывался, наполнял, владел, возбуждал, удовлетворял…

Она кончила, сильно и внезапно, извиваясь, распятая его властными руками на холодной оштукатуренной стене. Неистовые, мучительные, прерывистые стоны рвались из груди, но она почти не слышала себя. Жаркие волны, ледяной озноб, конвульсии несказанного наслаждения лишили сил, мыслей и слов, и она безвольно билась в его объятиях.