Паноптикум Города Пражского - Иржи Марек

- Как выглядел автомобиль? Светлый или темный?

- Господи Иисусе, ей-богу, не знаю. Вроде темный.

- Лимузин?

- Не знаю. С полотняной крышей.

- Какой марки? "Испано-Сюиза"? "Рено"? "Вальтер"?

- Да не разбираюсь я в них! - причитал несчастный швейцар.

- Тогда опишите того человека! - велел полицейский инспектор.

Тут швейцар почувствовал себя увереннее, память на лица у него была, не то что на автомобили. Мужчину он описал очень подробно, особо подчеркнув, что у него были тонкие усики.

- Авось хоть это поможет его поймать, - простодушно добавил он.

Если только он их уже не сбрил, - вздохнул инспектор, расследовавший дело. Он живо представлял себе, как разбушуется пан главный советник, - точно так же, как швейцар представлял себе неистовство своего шефа, когда ровно в девять тот войдет в дверь клиники. Все шишки валятся на подчиненных.

Бросалось в глаза единственное обстоятельство, хотя и незначительное: покойница оказалась в одной туфле. Поскольку на улице перед лечебницей второй туфли не нашли, можно было предположить, что даму привезли без нее.

-Очень слабый след, - сказал детектив, вручая рапорт, и пан главный полицейский советник коротко кивнул, И сразу же - ко всеобщему удивлению - велел приступить к поискам этой туфли.

Это было внесено в рапорт, а также в специальный журнал в "детективной" (т.е. комнате, где проводили время детективы, вернувшись с обхода). Теперь уже эту непарную туфлю обязаны были искать все без исключения.

"Старик впадает в детство, - подумал детектив, ведший расследование. - Хотел бы я знать, какая нам радость, если она найдется. Да я отдал бы обе туфли, лишь бы узнать имя этой девицы".

В тот же день судебный врач сообщил причину смерти: прием чрезмерной дозы кокаина.

Пан главный советник присвистнул: значит, девица относится к так называемому светскому обществу, а это уже значительно сужает круг подозреваемых. На кокаинистов в управлении была заведена особая картотека. Но по несчастливой случайности- опять этот проклятый случай! - все известные фигуры, как нарочно, были вне подозрений. Наоборот, можно было предполагать, что эта девица из новеньких, да и ее компания тоже, раз они позволили ей перебрать. В тот день в "четверке" побывали все, кто числился в списках, - это было форменное паломничество, И никаких следов, никаких намеков.

Пан советник изо всех сил крутил свой ус, детективы изо всех сил искали туфлю по всей Праге, пан Боуше отсыпался, а молочник Повондра косил за Ходовом клевер для своих кроликов.

На другой день пан Боуше не сразу пошел в управление, решив предварительно прочесать Вацлавак[ 1 ] и большие магазины; в одном из них он застал карманника Яндейсека и тут же забрал его. Карманник Яндейсек заупрямился было и стал нагло утверждать, что ведь и порядочный человек тоже может зайти в магазин за покупкой. Но пан Боуше, то и дело сморкаясь, опроверг это утверждение, заявив, что после двенадцати судимостей человека трудно считать порядочным. По дороге Яндейсек скис и стал просить отпустить его, и тогда пан Боуше сделал вид, что по причине своего насморка и мягкосердечия мог бы, пожалуй, и смилостивиться, но за это Яндейсеку придется выложить все, что ему известно о новеньких, прибывших в Прагу. На том и сошлись. Яндейсек назвал некоего Бразду из Будейовиц, который приехал попытать счастья в Праге под руководством старого Мацлика, а это означает, что они будут работать в толпе на пару. В Праге сейчас никаких таких событий не предвидится, значит, они, скорее всего, обоснуются в Эдене.

Яндейсек сиганул на волю, радуясь своему везению, а пан Боуше отправился в дирекцию, чтобы написать донесение об этом Бразде и уведомить полицейский участок во Вршовицах, в ведении которого находится увеселительный парк Эден. Само собой, прочел он и прочие донесения, но ничего любопытного в них не обнаружил. Когда он уже уходил, дежурный внизу сказал ему:

- А вы что, пан Боуше, разве вы эту туфлю не разыскиваете? Старик уже выгнал всю команду на охоту.

Какая такая туфля? Моя публика на туфли не клюет, - улыбнулся пан Боуше, но тут же страшно чихнул, видно от волнения. И, утирая нос, выкрикнул: - Женская туфля, что ли? Иисусе Христе, я же читал донесения, ничего там не было... Или я случайно пропустил какой-нибудь лист?

Пан Боуше стремглав бросился назад и самым внимательным образом прочел этот лист, который он в самом деле случайно пропустил.

Прочел - и в глазах у него потемнело. Вот оно! Случай, на котором, как изволил тогда пошутить пан главный полицейский советник, обламывает себе зубы все управление! Туфля!

Ну да, но разве можно ждать до завтрашнего утра и разыскивать Повондру в "Курьих ножках"? А вдруг он туда случайно не заглянет?

Пан Боуше чувствовал, что его бьет лихорадка. Чиханье участилось, пульс тоже.

Чтобы тогда, в те идиллические времена, детективу давали машину ради срочного дела - это было делом немыслимым. Машина была только у пана начальника полиции, если б она вдруг понадобилась пану главному полицейскому советнику, это еще куда ни шло, но детективу? Тем более какому-то пану Боуше?

И он избрал кратчайший из доступных ему путей: поездом до Крчи, а оттуда припустил на своих двоих по полям, где пастухи жгли картофельную ботву, в сторону Ходова. Пока добрался, изрядно вспотел, хоть рубаху выжимай, но, как ни странно, насморк немного поутих, видно, все-таки тот доктор был прав: прогреться у моря как следует - глядишь, и полегчало бы. Простому человеку, однако, больше подходит пешее путешествие в Ходов - тоже хорошо согревает.

Пан Повондра был дома. У него сердце екнуло при виде пана Боуше, ведь он знал его профессию.

- Неужто и у нас здесь объявился свой карманник? - перепугался он.

- Нет-нет, пан Повондра, просто мне позарез нужна туфля. Ну та, которую в вас бросили!

Да ведь я же говорил тогда в трактире, что мне непарные туфли ни к чему. Так она там и осталась, а может, кто-нибудь ее подобрал.

Но кто? Кто, пан Повондра? Ах, беда какая! Если б вы знали, что эта туфля для меня значит! - убивался пан Боуше.

Пан Повондра только плечами пожал:

- Ну, откуда ж я мог знать... А для чего она вам понадобилась, эта самая туфля?

- Это долгая история, и пока ее нельзя вам рассказывать, - уныло отвечал пан Боуше.

- Вы бы лучше искали того мерзавца, что сидел за рулем, вот это было бы по мне... Ну ничего, я его и сам найду.

- Да как же вы его найдете? Туфли у вас нет, как он выглядел, вы не обратили внимания... Может, вы хотя бы помните, как выглядела его машина?

- Нет, не помню, но я все равно узнаю! Хотя бы по номеру.

Пан Повондра, - зашептал пан Боуше, и вид у него при этом был такой блаженный, как у святого, перед которым только что разверзлись небеса. - Пан Повондра, так вы знаете номер? Номер того автомобиля? И вы скажете мне его, ведь правда? Только не торопитесь, чтобы не ошибиться!

Могу и поторопиться, если надо, - мне главное, чтобы насолить паршивцу. У него было сзади написано на такой табличке: Н 3584. Или 3587, точно не помню...

Это неважно, неважно, спасибо вам на том,пан Повондра,- залепетал в экстазе пан Боуше и добавил, чихнув: - Вы знаете, что такое случай? Случай, про это еще философы писали, и наш пан главный полицейский советник Кнотек любит о нем поговорить. О, случай, пан Повондра, - это вам не хухры-мухры...

И пан Боуше опять отправился в Прагу пешком.

Разумеется, найти машину не составило труда, это был легковой автомобиль темного цвета, спортивный, с раздвижной крышей, марки "Вальтер", и принадлежал он сыну промышленника Возаба. Когда полиция навестила его на дому, молодой господин тут же сломался и выложил все, что знал.

Они тогда устроили небольшую вечеринку у знакомых на вилле, было их там, кажется, восемь... точнее, девять человек, в их числе и барышня Тина... Когда веселье было в самом разгаре, один из них, точнее, некий пан Соукуп, предложил присутствующим кокаин, и барышня Тина переборщила: приняла такую дозу, что ей стало страшно плохо. Компания перепугалась, история была чревата серьезными неприятностями. Все вдруг настолько отрезвели, что дальше некуда. Решили бросать жребий.

Жребий выпал на молодого Возаба. Остальные торжественно поклялись, что будут молчать, ему же было поручено погрузить девушку в машину и поскорее отвезти в лечебницу.

Когда он нес ее к машине, ему не понравилось, что она была бледна как смерть и вся похолодела, хотя еще дышала. Он уложил барышню на заднее сиденье, авто не такое уж широкое, и ноги у нее не совсем помещались, но никто на это не обращал внимания, ни он, ни те, кто украдкой покидал виллу, исчезая в рассветной мгле.

По дороге он то и дело оборачивался к ней и повторял: - Тиночка, проснитесь, Тиночка, скоро все будет в порядке... Когда они проезжали Виноградами и сворачивали на Будечскую улицу, барышня на заднем сиденье странно так вздрогнула и напряглась, словно по телу ее прошла судорога; да, возможно, именно тогда она и сбросила с ноги туфлю; насколько он помнит, обе туфли были на месте, когда он клал ее в машину... Через несколько минут они подъехали к лечебнице, но тут он понял, что девушка мертва.