Из плена иллюзий - Эрих Фромм

II. Общие основы

Прежде чем перейти к более подробному обсуждению теорий Маркса и Фрейда, хочу кратко описать основные предпосылки, общие для обоих мыслителей, – ту почву, на которой произрастает их мышление.

Эти фундаментальные идеи лучше всего можно выразить тремя короткими высказываниями, два из которых римские и одно христианское. Высказывания таковы: 1) Подвергай все сомнению. 2) Ничто человеческое мне не чуждо (Теренций)[1]. 3) Истина приведет к освобождению.

Первое положение выражает то, что можно назвать «критическим умонастроением». Оно характерно для современной науки. Но если в естественных науках сомнительными представляются свидетельства органов чувств, общепринятое или традиционное мнения, то в теоретических построениях Маркса и Фрейда сомнения касаются в основном представлений человека о себе и о других. Как я постараюсь подробно показать в главе о сознании, Маркс полагал, что то, что мы думаем о себе и других, – как правило, чистейшая иллюзия, «идеология». Он считал, что наши собственные мысли – это копии идей, которые создаются в любом обществе и, в свою очередь, определяются спецификой его структуры и функционирования. Для Маркса характерно настороженное, скептическое отношение ко всем идеологиям, идеям и идеалам. Он всегда подозревал, что за ними кроются экономические и социальные интересы. Его скептицизм был настолько силен, что он почти не употреблял таких слов, как свобода, истина, справедливость, – потому, что ими так часто злоупотребляли, а вовсе не потому, что свобода, справедливость и истина не были для него высшими ценностями.

Фрейд мыслил в том же самом «критическом духе». Весь его психоаналитический метод можно описать как «искусство сомневаться». Находясь под сильным впечатлением от опытов с гипнозом, показавших, до какой степени человек в состоянии транса может принимать за реальность то, что ею не является, он открыл, что большая часть мыслей человека, не находящегося в трансе, также не соответствует действительности, в то время как большая часть реальности не осознается. Маркс считал определяющей реальностью социально-экономическую структуру общества, тогда как для Фрейда это либидозная[2] организация индивида. Однако оба они испытывали неистребимое недоверие ко всякого рода схемам, идеям, рационализациям[3] и идеологиям, забивающим людям головы и создающим основу для заблуждений относительно действительного положения вещей.

Этот скептицизм по отношению к «расхожим мыслям» неразрывно связан с верой в освобождающую силу истины. Маркс хотел освободить человека от оков зависимости, отчуждения, экономического порабощения. Каков же был его метод? Отнюдь не сила, вопреки широко распространенному убеждению. Он хотел завоевать умы большинства людей. И хотя, согласно его учению, можно было бы применять и силу, если бы меньшинство тоже использовало силу в своем сопротивлении воле большинства, основным для Маркса был вопрос не о том, как взять государственную власть, а о том, как завоевать умы людей. Маркс и его достойные преемники пользовались в своей «пропаганде» методом, противоположным тому, что применялся всеми остальными политиками, будь то буржуа, фашисты или коммунисты. Он стремился воздействовать не демагогическим увещеванием, которое приводит людей в полугипнотическое состояние, подкрепляемое чувством страха, а призывом к чувству реальности, правдой. В основе Марксова «оружия истины» лежит то же самое положение, что и у Фрейда: человек живет в мире иллюзий, потому что иллюзии помогают ему переносить убожество реальной жизни. Если ему удастся понять, чему служат эти иллюзии, если ему удастся очнуться от полудремотного состояния, он сможет прийти в себя, осознать свои подлинные силы и изменить действительность так, чтобы иллюзии больше не понадобились. «Ложное сознание», т. е. искаженная картина действительности ослабляет человека. Соприкосновение с действительностью, адекватное представление о ней прибавляют человеку сил. Поэтому Маркс верил, что наиболее важным оружием является правда, разоблачение истинного положения дел, скрытого под иллюзиями и идеологиями. В этом и состоит уникальность марксистской пропаганды: это эмоциональный призыв к определенным политическим целям в сочетании с научным анализом социально-исторических явлений. Наиболее известным примером такого соединения является, конечно, «Манифест Коммунистической партии». Он содержит в сжатой форме блестящий и ясный анализ истории, влияния экономических факторов и отношений между классами. И в то же время это политический памфлет, завершающийся пламенным обращением к рабочему классу. То, что политический лидер должен быть одновременно обществоведом и писателем, можно проследить не только на примере Маркса. Энгельс, Бебель, Жорес, Роза Люксембург, Ленин и многие другие руководители социалистического движения были писателями и вместе с тем изучали общественные науки и политику. (Даже Сталин, не обладавший литературным или научным даром, вынужден был писать книги или хотя бы иметь книги, написанные от его имени, чтобы доказать, что он достойный преемник Маркса и Ленина.) В действительности, однако, при Сталине эта сторона социалистического движения претерпела полное изменение. Поскольку советскую систему нельзя подвергать научному анализу, советские обществоведы превратились в апологетов этой системы и сохранили научный подход только в технических вопросах, связанных с производством, распределением, организацией и т. д.

В то время как Маркс считал истину «оружием» для стимулирования социальных преобразований, для Фрейда она была средством вызывать индивидуальные изменения, и осознание было основным компонентом Фрейдовой терапии. Как обнаружил Фрейд, если пациент достиг нет прозрения насчет вымышленного характера своих осознанных идей, если ему удастся уловить действительность, скрытую за этими идеями, если он сумеет превратить бессознательное в осознанное, он приобретет достаточную силу, чтобы избавиться от собственной иррациональности и переделать себя. Добиться поставленной Фрейдом цели: «На месте Ид (Оно) должно быть Эго (Я)»[4] – можно только благодаря усилию разума, направленному на то, чтобы прорваться сквозь вымысел и достигнуть осознания действительности. Именно такая функция разума и истины делает психоаналитическое лечение уникальным среди всех форм терапии. Каждый случай анализа пациента – это новое и оригинальное исследование. И хотя, разумеется, есть общие теории и принципы, которые можно использовать, не существует единого образца, единой формулы, которую можно было бы применять к каждому пациенту с пользой для него. Подобно тому как для Маркса политический лидер должен быть обществоведом, для Фрейда врач должен быть ученым, способным самостоятельно вести исследование. Для обоих истина – основное средство преобразования соответственно общества и индивида; осознание – ключ к лечению и общества, и индивида.

Утверждение Маркса о том, что «требование отказа от иллюзий о своем положении есть требование отказа от такого положения, которое нуждается в иллюзиях», могло бы также принадлежать и Фрейду. Оба хотели освободить человека от оков иллюзий, чтобы дать ему возможность проснуться и действовать, как положено свободному человеку.

Третий основной элемент, общий для обеих систем, – это гуманизм. Гуманизм в том смысле, что каждый человек представляет все человечество, поэтому ничто человеческое не может быть чуждым ему. Маркс основывался на традиции, одними из наиболее выдающихся представителей которой были Вольтер, Лессинг, Гердер, Гегель и Гёте. Фрейд выразил свою гуманистическую направленность в первую очередь в концепции бессознательного. Он полагал, что всем людям свойственны одни и те же бессознательные стремления и что поэтому люди смогут понять друг друга, если только осмелятся погрузиться в пучину бессознательного. Он обследовал бессознательные фантазии своих пациентов без возмущения, осуждения и даже без удивления. «Материал, из которого создаются сновидения», как и весь мир бессознательного, стали объектом исследования именно потому, что Фрейд признал их исконно человеческими и универсальными.

Принципы сомнения, могущества истины и гуманизма являются руководящими и движущими в деятельности и Маркса, и Фрейда. Впрочем, вводная глава об общей основе, на которой произросли идеи обоих мыслителей, окажется неполной, если не коснуться по крайней мере еще одной черты, общей для обеих систем: их динамического и диалектического подхода к реальности. Обсуждение этой темы особенно важно потому, что в англосаксонских странах гегелевская философия не в ходу на протяжении долгого времени, так что динамический подход Маркса и Фрейда жители этих стран просто не готовы понять. Давайте начнем с нескольких примеров как из области психологии, так и из области социологии.