Синдзи-кун. Тетралогия (СИ) - Хонихоев Виталий

Хрен их знает, почему они решили себя так назвать, но в нашем школьном табели о рангах эта троица занимала почетное место где-то на Олимпе. Про них много чего говорили, но видеть их вживую Синдзи-куну не пришлось. Или пришлось, но он конечно, был слишком занят, бегая за газировкой для Цудзи и его дружков. Попадаться лишний раз им на глаза было чревато даже для Цудзи. Может быть даже — особенно для Цудзи.

Такие как я троицу не интересовали и интересовать не могли, а вот наглые ребята вроде Цудзи вполне могли получить порцию заслуженного внимания со всеми вытекающими. Поэтому мой школьный «друг» сразу же прижал хвост и изобразил позу покорности, как и полагается при виде более альфистого альфы.

— И че, долго мы ждать будем? — лениво протянул третий, погасив сигарету о стену кладовки: — когда мордобой начнется?

— Да сейчас. — оскалился Цудзи, неторопливо снимая пиджак и закатывая рукава: — сейчас я тут кое-кому его место укажу. Это недолго, уж извините нас Акира-сан, но есть у нас в классе один дурачок… которому неймется.

— Хе. Хорошо сказано… — патлатый Акира качнул головой: — давайте начинать.

— Я готов. — я уже снял пиджак и тоже закатал рукава — жест не сильно нужный, однако символичный, а пренебрегать символами в ритуальном поединке чревато непониманием со стороны публики. Пиджак я передал в руки одной из близняшек в свите Снежной Королевы — просто ткнул его ей в руки и все. Если бы я подошел с просьбой «подержи мой пиджак» — мне бы даже не ответили, просто фыркнули бы и нос задрали, а так, она даже сообразить ничего не успела, как держит его у себя в руках, а врожденная японская аккуратность и чувство долга не дает ей бросить его на землю. Потом, вероятно, его в меня кинут и обзовут, но это потом, а пока одна из близняшек (и я до сих пор не научился их различать) держит мой пиджак.

— Отлично! Итак! — патлатый Акира поднял руку, поочередно оглядел меня и Цудзи и резко опустил ее вниз: — начали!

Как только слово прозвучало, Цудзи бросился ко мне. Он был массивнее меня, имел какой-никакой опыт в драках и, говорят, даже ходил в секцию дзюдо. Разумным выбором было бы отступить с линии атаки и попробовать зайти сбоку. Но я уже немного устал от всего этого детского сада и хотел завершить все как можно скорей. Кроме того, тело Синдзи-куна было неподготовлено к длительному поединку, нет, не так — Синдзи-кун выдохся бы на второй минуте.

А потому затягивать процесс — не наш выбор. Я не стал отступать ни назад ни в сторону. Я сделал подшаг вперед. Джэб. Я уже понял, что нынешнее тело не было выносливым или физически развитым, но координация и навыки, которые я вырабатывал всю прошлую жизнь — все еще были со мной. Не полностью, но насколько это вообще было возможно в этом неуклюжем подростковом теле.

Поэтому — джэб. Хороший джэб — словно электрон в современной физике — не сколько частица, сколько волна. Это мгновенный, хлесткий и практически невидимый обычным глазом удар. Этим ударом нельзя разбивать кирпичи или дробить стены, он не может откинуть человека назад или свалить на землю. Этот удар-волна предназначен для разведки и остановки атаки противника — и то и другое одновременно. Боксер может закрыть глаза и прощупать пространство впереди с помощью джэбов — джэб, джэб, джэб… и как только перчатка соприкасается с противником — мощный кросс правой или хук. А еще джэб легко останавливает бегущего на тебя противника, слегка встряхивая ему голову.

В этой Японии не было западной оккупации, не было засилья западных фильмов и культуры, зато был подъем патриотизма и национального самосознания, как результат популярностью пользовались местные единоборства — каратэ, кемпо, дзюдо и так далее. Более того, никто даже не называл это каратэ или дзюдо — это были названия для гайдзинов. Вместо каратэ были многочисленные школы от Киокушинкай и Кудокана до «Божественного Кулака» и «Золотого Феникса».

Как итог — мой одноклассник не удосуживался прикрыть голову или прибрать челюсть, двигался вперед с высоко поднятой головой и раскинутыми в стороны руками, видимо собираясь провести бросок или просто схватить меня и повалить на землю. Даже с моими невеликими силами джэб встряхнул ему голову и заставил остановиться. Это даже не нокдаун и уж тем более не нокаут.

Легкая встряска головного мозга, не приводящая к потере сознания или падению, просто заставляющая приостановиться, чтобы взять окружающее под контроль. Любой человек, которому хоть раз в жизни попадало по голове знает это ощущение легкого ступора, попытки осознания ситуации, слабости в коленях.

Секунда, доля секунды — и этот эффект пройдет бесследно, человек выпрямится и продолжит атаку, и именно поэтому нельзя давать противнику опомниться после джэба. Рука в джэбе напоминает змею, индийскую кобру в броске, легкий толчок идет от бедра, вся сила всегда идет от бедра, от ног, продолжается небольшим разворотом корпуса, выпрямлением руки и заканчивается — словно удар кончиком хлыста — доворотом кулака. Щелк! Щелк! Щелк! — один за другим мои слабые джэбы взбалтывали голову Цудзи, словно желток в яйце всмятку.

Парадокс, но человек, которому быстро стучат в голову — словно бы теряется во времени, процессор не успевает переварить информацию, он вынужден загружаться снова и снова, но удары мешают, прерывают процесс восстановления. Три быстрых, хлестких джэба остановили Цудзи на какую-то долю секунды и как только это произошло, я зарядил прямой правый, прямо ему в челюсть. Тунц! В правой руке что-то хрустнуло и Цузди рухнул на землю, закатив глаза.

— Черт! — сказал я, баюкая правую руку. Надеюсь, не сломал, косточки у Синдзи-куна слабые, с него станется.

— Ого! — сказал кто-то совсем рядом. Патлатый Акира, один из «Троицы отшельников»: — круто. Я такого ни разу не видел.

— Что? Да не может быть! Он мошенничал! — Акаи дернулся ко мне, явно с нехорошими намерениями и я поднял руки, готовясь встретить атаку, но патлатый положил руку ему на плечо и покачал головой.

— Все было честно, мелкий, не надо бучу поднимать. Мы все видели. Вон, Изаму и Горо видели все. Верно, парни? — его дружки кивают и Акаи словно бы сдувается, становясь заметно меньше.

— Но как это? — говорит он сам себе. Цудзи-кун начинает ворочаться на земле, открывает глаза и обводит окружающих недоуменным взглядом.

— О, живой. — чему-то радуется патлатый Акира: — встать можешь? — он протягивает руку, поднимает Цудзи с земли, деловито похлопывает, отряхивая от пыли, трогает ему лицо, словно что-то проверяя. Цудзи морщится от боли, но ничего не говорит, растерянно хлопая глазами.

— Нормально все. Даже перелома нет. — констатирует Акира: — ну и хорошо. Значит победил Ботаник-кун, а Толстожопый проиграл в честном бою. Хорошо я не стал на самом деле ставки принимать. — он обводит собравшихся взглядом и нахмуривается: — ну все, цирк окончен, что смотрите, бегом отсюда, скоро перемена закончится.

Народ начинает расходится, и я только сейчас понимаю, что рядом с кладовкой собрался почти весь наш класс и даже кое-кто из параллельных.

— Ботаник-кун! — говорит Акира, едва я делаю шаг к свите Снежной Королевы — близняшки смотрят на меня с округленными глазами, Ая (или Мико — никак не могу их различить) держит в руках мой пиджак и кусает губу в нерешительности: — Эй, Ботаник-кун!

— Акира-сан? — я поворачиваюсь к патлатому и обозначаю легкий поклон. Он хохочет. Ему явно плевать на градус угла спины при поклоне и уважительный суффикс.

— Ботаник-кун, а тебя я бы попросил остаться. Ты интересный малый и у меня к тебе есть пара вопросов. — он жмуриться, словно кот на солнцепеке. Я задумываюсь. Моя задача в этом мире, в этой новой реальности предельно проста — я хочу прожить спокойную и счастливую жизнь, наслаждаясь всем, что она может мне предоставить.

Да, закончить школу, поступить в институт, найти девушку своей мечты, или хотя бы спокойную и тихую Ямато Надешико и даже сделать парочку детей, завести кота и золотых рыбок, умереть в окружении внуков в преклонном возрасте и переродиться в слизь. Или в паука. В общем — получить от этого перерождения весь комфорт и уют современного мира. Значит мне желательно интегрироваться в социальную жизнь. Завести друзей и знакомых, приятелей и любимых — а у Синдзи-куна с социальной жизнью были большие проблемы. Отказать в общении Акире из «Троицы Отшельников» может только самоубийца, эти ребята считают сильнейшими в нашей школе и репутация у них была так себе. С другой стороны, пока все было достаточно дружелюбно, а если они вдруг захотят меня отмудохать, то наверняка отмудохают — я чувствовал, что тело Синдзи-куна практически исчерпало свой лимит.