Людовик XIV - Франсуа Блюш

Когда все молитвы и речи были окончены, молодой монарх прибывает в архиепископский дворец в полном облачении коронованной особы. На следующий день в сопровождении королевыматери Анны Австрийской, своего брата герцога Анжуйского, кардинала Мазарини и двора он с благоговением следует через весь город за нескончаемой процессией, которую с обеих сторон улицы ограждают люди и откуда все время раздаются возгласы приветствий и благословения. Пятого июня Их Величества осматривают могилу святого Ремигия; затем на совете Людовик согласовывает последние детали по церемониалу миропомазания. В субботу, шестого, монарх слушает мессу в Сен-Никезе, присутствует на вечерней службе в соборе. Собор после отъезда короля переходит во власть капитанов гвардии. Они охраняют королевские украшения, привезенные из Сен-Дени: камзол, сандалии, сапожки, шпоры, шпагу, тунику, далматику, парадную мантию, а также скипетр — символ абсолютной власти, руку правосудия — знак божественного права на власть и «диадему чести, славы и величия»{55}.

«Восьмое таинство»

В воскресенье, 7 июня, едва лишь занялась заря, прелаты и каноники всходят на хоры в соборе. Огромный храм обтянут гобеленами с вытканными на них коронами, каменные плиты пола покрыты турецким ковром. В алтаре стоят раки святого Ремигия и Людовика Святого. Для короля на хорах стоят скамеечка для молитвы и кресло, в верхней части амвона поставлен трон. В половине шестого епископ Суассона посылает епископов-графов Шалона и Бове за Его Величеством. На челе короля полнейшая сосредоточенность, он окружен сановниками короны и двора, его сопровождает эскорт из сотни швейцарцев. Впереди короля идут музыканты, одетые в белые одежды, и дворяне, склоняясь в почтительном поклоне, сопровождают короля до самых хоров. После молитвы «Да приидет Бог» (Veni Creator) прелаты и каноники подходят к порталу за святой чашей, за «этим драгоценным сокровищем, ниспосланным с небес великому святому Ремигию для помазания Хлодвига», привезенной настоятелем собора СенДени.

Как только священное масло было поставлено на алтарь, священник просит монарха дать клятву, произносимую при коронации. В обещании, составленном по канону, Людовик, как и его предшественники, обязуется сохранить за священнослужителями их свободы и иммунитеты. А затем переходит к торжественной королевской клятве. Король ее произносит громко, положив руку на Евангелие. Он клянется перед Богом даровать своим народам мир, справедливость и милосердие[8], другими словами, привести французские законы в соответствие с заповедями Господа Бога и естественным правом.

Начиная с XIII века клятва королевства заканчивается предельно четким текстом: Item de terra mea ас juridictione mihi subdita universos haereticos ab Ecclesia denotatos pro viribus bona fide exterminare studebo{21}. Этот текст, который сначала был направлен против катарской ереси, обрел вновь свою актуальность в связи с Реформацией: «Еще я обязуюсь добросовестно и в меру моих сил искоренять на всех юридически подвластных мне землях все ереси, на которые мне укажет Церковь».

Молодой король достаточно знает латынь, чтобы уловить смысл этого обязательства, которое, впрочем, в свое время ни Генрих IV, ни Людовик XIII не сдержали. В тексте, данном на латинском языке, конкретный смысл обычно понимается абстрактно: клятва, даваемая при коронации, не обязывает монарха «истреблять еретиков», как может это показаться при дословном понимании текста, а «искоренять ересь». Отмена Нантского эдикта (1598 г.) в пользу эдикта Фонтенбло (1685 г.) станет осуществлением — запоздалым, несвоевременным, но неукоснительным и логичным — королевского обещания, которым связал себя «старший сын Церкви». И чтобы закрепить свое последнее обещание, король целует Евангелие.

Старинные ритуальные церемонии, которые следуют за этим, завершаются молитвами. По очереди граф де Вивонн, первый дворянин, снимает с короля его серебряное платье, герцог де Жуайез, великий камергер, надевает ему бархатные сапожки, а Месье герцог Анжуйский — золотые шпоры, затем священник, совершающий обряд, благословляет королевскую шпагу, которая считается принадлежавшей Карлу Великому. Епископ Суассона берет святой елей и семь раз совершает помазание, а в этот момент клир произносит: «Пусть король обуздает горделивых, пусть станет примером для богатых и сильных, добрым по отношению к униженным и милостивым к бедным, пусть будет справедливым по отношению ко всем своим подданным и пусть трудится во благо мира между народами»{149}. Ибо божественное право предполагает взамен и длинный перечень обязанностей. А в этот момент великий камергер надевает на Его Величество тунику и далматику и набрасывает на его плечи манто фиолетового цвета, усыпанное королевскими лилиями, и теперь руки короля вновь освящаются святым елеем.

Прелат ему передает кольцо, скипетр, руку правосудия и корону Карла Великого. Затем король, предшествуемый пэрами королевства, поднимается по лестнице на амвон. Он восседает на троне и при всем народе выслушивает каждого пэра, приносящего клятву верности. Затем епископ Суассона громко произносит: «Да здравствует король на вечные времена!» («Vivat rex in aetemum!»). Двери тотчас открываются. Толпа, находящаяся снаружи и изнутри кричит: «Да здравствует король!» Невероятный гвалт усиливается, крещендо, слышатся разные выкрики, военная музыка, гром пушек и выстрелы из аркебузов гражданской милиции и французских гвардейцев.

После этого милого дивертисмента служат молебен, а затем совершается торжественная месса. По окончании мессы король встает с трона, читает молитву «Каюсь» («Confiteor»), получает отпущение грехов, причащается хлебом и вином. Когда Его Величество оканчивает молитву «Благодарение Господа», священник, совершающий богослужение, освобождает Людовика от короны Карла Великого, возлагает ему на голову более легкую корону и сопровождает его до банкетного зала, а со всех сторон несутся восторженные и радостные крики народа: «Да здравствует король!»{55}

На следующий день король опять едет через весь город, чтобы послушать мессу в церкви Сен-Реми; и тут все были поражены его набожностью. После церемонии епископ Монтобана Пьер де Бертье не побоялся заговорить с монархом о протестантах юга Франции. Он просит его действовать энергично по отношению к тем, кто исповедует так называемую реформированную религию{149}. Присутствующие этим немного смущены. Но король, который накануне размышлял над клятвенным обещанием, произнесенным во время таинства помазания, понимает, что речь епископа Монтобана не так уж несвоевременна, как могло показаться. Последующие события покажут, что все, что происходило во время путешествия в Реймс, останется в памяти Людовика XIV.

Его пребывание в Реймсе будет отмечено тремя акциями. В понедельник, во второй половине дня, король получает ленту и мантию знаменитого рыцарского ордена Святого Духа, коадъютором которого он является и из которого он сумеет создать аппарат управления. Во вторник в парке Сен-Реми он прикасается руками к тысячам больных золотухой[9]. Король-чудотворец (а таких королей-чудотворцев было очень много) обращается к каждому со словами, которые принято говорить: «Король к тебе прикасается, Господь исцеляет» — в этот момент несчастные люди получали серебряную монету. Эта изнуряющая церемония, которую Людовик XIV будет повторять несколько раз в году, вызывает у присутствующих восхищение: сколько же юный король вкладывает в это любезности и внимания, «и, хотя было большое количество больных и было очень жарко, король передохнул только дважды, чтобы выпить воды»{149}. В эти два дня после коронации все напоминало Людовику, что королевское правление — это своего рода служение Богу. И завершил он свое пребывание в Реймсе амнистией (было освобождено 600 заключенных).

И не июнь ли 1654 года был первым событием, имевшим символическое значение, которое было занесено в старинные протоколы и не с коронации ли действительно начинается правление великого короля?

О воплощении королевской власти

Людовик был подготовлен к тому, чтобы рассматривать церемонию в Реймсе как ключевой момент своей жизни. Его поведение во время этих волнующих событий показывает, что все уроки были усвоены молодым королем. Но каким бы ни было значительным само таинство помазания, оно лишь веха на одном из этапов в жизни наихристианнейшего короля, подтверждение факта воплощения королевской власти, факта, понятного разуму наших дедов. Ибо если об идее монархии можно рассуждать абстрактно, то судить о королевской власти так же, как и о ее величии, можно только по той личности, которая ее воплощает. «Своеобразие королевской власти зависит от того, каков человек, ее воплощающий». Эта власть «начинается там, где начинается человек: в чреслах мужчины и в лоне женщины»{296}. Она проходит через детородный путь и склоняет голову только перед потаенной дверью смерти. Тело короля представляется священным, во всяком случае, к его персоне всегда относятся с почтением, даже если в нем наблюдают отсутствие ума, как было у Карла VI. Тело короля — «залог его личности». Для подданных — залог любви.