Гамбит искусного противника (СИ) - Тес Ария

Невероятно красивая. Карие глаза цвета молочного шоколада, пухлые губы, ровный, слегка вздернутый носик. Высокая, длинноногая блондинка, но с большой, упругой грудью и задницей-сердечком, — и все свое, от природы! Она привлекала. Она была, как глоток свежего воздуха в этом спертом террариуме. Точно ангел, спустившийся в ад. Жаль только, внешность обманчива — ангелом она была лишь снаружи. Лиля быстро освоилась. Завела пару нужных знакомств, ее сразу же заметили, и она попала в мир больших денег. Там подцепила глупого щенка, он сделал пару звонков, и вот она — идет по подиуму на местной неделе моды.

Тогда Петр увидел ее впервые. Тогда он ее захотел. Тогда он точно знал, что она будет в его постели, и она быстро там оказалась. Щенок не смог бы ее удержать, а Петр знал, как это сделать и, что самое важное, этого хотел. Игривая, веселая, легкая — рядом с ней он чувствовал себя двадцатилетним мальчишкой, — и это не надоедало. Непривычно для любовницы в их кругах, обычно они не держались дольше двух лет, а Лилиана закоренела в этой позиции также твердо, как Луна на небе.

Настя ненавидела ее и не только из-за больной страсти своего мужа — к изменам она давно привыкла, а вот наглости, беспринципности и такой тотальной бесчувственности не уставала поражаться. Сука. Настя редко говорила так о людях, что удивительно думала тоже, но эта особа особенная. Ей на все было насрать, эгоистичная, самовлюбленная дрянь — вот кем она была. Абсолютной сукой.

Нет ничего абсолютного.

Иногда Настя об этом забывала, особенно в отношении Лили. Эмоции, ненависть, возмущение плотно застилали глаза, ведь все же даже в ней было что-то хорошее. Так всегда и бывает: абсолютной тьмы не существует, как и абсолютного света. Она сама не была идеальной и святой, и даже в Петре все еще было что-то хорошее, как не старайся это отрицать. Наверно и в Лили самой было, только Насте всегда было на это плевать, хорошее в ней она видела по-другому. И скорее не в ней, а связанное с ней.

Тонкая фигура на сцене. Ее младшая сестра — Амелия.

Настя хорошо знала эту девочку — они были лучшими подругами с ее доченькой Адель. Выглядели точно две сестры. Обе маленькие, Амелия правда совсем крошка, метр пятьдесят пять. Обе натуральные блондинки, только у ее девочки волосы теплые, как летний день, а у Амелии холодные. Светло-русые, длинные, густые пряди похожие на гладь — идеально прямые и серебристые. Красивая девочка, по-настоящему красивая. Она почти не пользовалась косметикой — от природы длинные, густые ресницы, пухлые губки и огромные, невероятные глаза. Глаза были ее главным сокровищем.

«Гетерохромия» — привычно отвечала она, заправляя непослушную прядку за ухо. Голубо-зеленные, а правый наполовину карий. Темно-карий, как шоколад. Красиво. Если у ее сестры была оливковая кожа, то у нее чистый мрамор, отчего эта яркость и ее изюминка только сильнее подчеркивалась.

Но Амелия не любила комплименты. Смущалась, а Настя не могла перестать на нее смотреть. Она была так непохожа на свою сестру — скромная, добрая, веселая девочка. Умная, тихая, молчаливая, но при этом Настя видела — у нее был сильный характер. Волевой. Сложно, конечно, не быть сильной с такой то судьбой: девочка приехала в Москву, когда ей было двенадцать, после того, как ее мать попала в жуткую аварию и не выжила. Об отце никто и ничего не знал, она тоже, да и никто особо не расспрашивал.

Настя хорошо помнила тот первый раз, когда она увидела это чудо — куколка, так она ее называла! — вежливый, воспитанный ребенок. Как это возможно, чтобы две сестры так кардинально отличались друг от друга? Лиля была оплотом невежества, если бы Петр так не дорожил репутацией, точно устраивала бы свистопляски. Но Амелия? Она точно знала, как себя вести. Настя все время диву давалась насколько же они были разными. Она не испытывала никакой неприязни, четко разделяла их с сестрой в своей голове, и, признаться по правде, когда увидела, как Лиля общается с Амелией стала ненавидеть ее чуть чуть меньше.

Лиля любила свою сестру, невооруженным взглядом понятно, что сильно. Оберегала ее, защищала, сразу превращалась в дикую кошку, стоило хоть кому-то как-то нелестно отозваться. Точнее не так: стоило кому-то заикнуться, потому что договорить она не давала с упорством и твердостью, какой в ней Настя никогда не замечала ранее.

Даже сейчас — Амелия танцевала в красном, красивом платье, а Лиля, клянусь богом, плакала! Она даже подняла брови, хотелось протереть глаза кулаками, но нет! Эта стерва действительно вытирала глаза платком.

Вот так и понимаешь, что в каждом действительно есть хоть что-то хорошее…

Лиля ненавидела Успенско-Рублевское шоссе. Нет, разумеется если бы у нее был тут домик, она бы против не была. Какой-нибудь красивый, большой особняк в стиле…ну например минимализм или хай-тек? Перед домом большие, кованные ворота, подъездная аллея и красный Порше в комплекте с мужем. Мечта, никак иначе. А что на самом деле? Огромный белый особняк в отдалении — даже для этого места, где платили за уединение, — и сраный Барокко.

Припарковав свой красный мерседес рядом с черным БМВ М8, она глубоко вдохнула. Твою мать, снова идти туда, где ее все презирают. Терпят, но пренебрежения не скрывают вообще! Еще бы! Хозяйка дома сидит напротив мужа, а между ними она — его главная любовница. Нетипичная картина, она это понимала. Забавная даже, искрометная. Могли бы такое предположить те, кто строчат анекдоты в дешевые газетенки — сделали бы состояние. Ха! Любовница, которую не прячут, идет на семейный ужин! Где это видано?!

Прикрыв глаза, Лиля дала себе секунду успокоится — в этот дом нельзя приходить на взводе. Петя не любил дерзости. Ее мужчина любил покорность, спокойствие, чтобы ему заглядывали в рот и хлопали глазками. Хотя против шпилек за огромным, дубовым столом, он никогда не был. Его забавляло, как чада коронованной семейки тренируют остроумие на его любовнице, а она на них. Главное не переходить черту — ни шагу за установленный лимит: никаких прямых оскорблений, тем более мата! Никаких драк. Это касалось его старшей дочери Марины — однажды эта тридцатилетняя сука залепила ей пощечину! Жаль Лиля не успела ответить, до сих пор руки чесались вдарить по холеной морде, Петя наказал ее сам и достаточно болезненным методом. Финансово.

Выдохнув в небо, она прикрыла глаза, сжав кулаки. Нет, сегодня определенно был не ее день. Она часто бывала в этом доме, уже отрастила броню в два пальца, была совершенно равнодушна к подковыркам отпрысков Александровского, но сегодня все было иначе. Амелия выкинула сразу несколько финтов ушами, от чего внутри прямо таки клокотало. Дурацкий танец, за ним отказ выйти в зал, как все нормальные девочки.

«Моей семьи там нет, зачем мне куда то идти?!» — холодно бросила, подцепила сумку и ушла, даже не обернувшись!

И что на нее нашло вообще?! Еще этот дурацкий ужин…Она топает ножкой, а ей теперь объяснять, почему ее строптивая сестренка отказалась от приглашения самих Александровских! Петр сочтет это пренебрежением, разозлиться, а ей отдувайся. Лебезить!

«Чертова Амелия…» — поведя плечами, она снова выдохнула и потерла лоб.

Устала. И чувство такое гадкое на душе…все никак не могла отделаться от этого танца. Снова засасывало в воспоминания давно минувших дней…Она не злилась на сестру за то, что та в который раз вытащила их на свет, или злилась? Лиля была в смятении. С одной стороны даже лишнее напоминание резало изнутри кинжалами, а с другой она понимала, что сестренка тоже переживала.

М-да. Главное сегодня не напиться — еще одно правило дома Александровских. Нажраться — значит подорвать тонкую эстетику, но проблема в том, что нажраться хотелось просто до боли.

Мысли-мысли-мысли. Целый рой, вопросы без ответов, странные порывы, а еще злость и усталость — Лиля словно разрывалась изнутри, слишком погруженная в себя. Наверное поэтому и не почувствовала требовательный взгляд и яркий огонек сигареты в углу. Точно поэтому — обычно она всегда чувствовала, когда на нее смотрят. А так?! Нет, такой взгляд проигнорировать совершенно невозможно. Он жег лопатки, словно клеймил раскаленным железом. Лиля даже поежилась, в следующий миг застыла, снова накатило это чувство, и ей даже не нужно было оборачиваться, чтобы узнать откуда ноги растут.