Кома - Сергей Владимирович Анисимов

статусу одиночки и жизни с родителями, которые всегда накормят, позволяло ему думать о деньгах меньше, чем многим другим. Помимо собственно вторичных половых признаков в терапии у мужчин ценили цепкость и развитое ассоциативное мышление, которые ему тоже повезло иметь. Проявлять подобные качества Николай по понятным причинам стремился в объёме, слегка превосходящем то, что существовало на самом деле, поэтому в глубине души осознавал, что его переоценивают. Но тут уж ничего не поделаешь – иначе не выжить. В бесплатную интернатуру повезло попасть не каждому, но здесь сыграла роль именно кафедра, на которой врачей-мужчин всегда не хватало, да и просто везение, конечно.

На ходу читая немногочисленные записи в «историях» своих новых больных, Николай прошёл по ломаной цепочке полутёмных коридоров, едва не споткнувшись на кафельной лифтовой площадке об сунувшегося под ноги серого больничного кота. Больная Январь, семидесяти одного года, оказалась в палате номер 6, одной из крайних в коридоре, формирующем длинную палочку сложной, украшенной хвостиками и апострофами буквы «Т» на карте пожарной эвакуации отделения. Задержавшись у окна прямо напротив входа в палату, он внимательно дочитал всё то, что Ульяна написала в выдавшуюся спокойной ночь своего дежурства. Сто девяносто рублей получает за ночное дежурство больничный ординатор, и за расписание среди них всегда идёт невидимая глазу схватка, – в то время как интерны воспринимают два дежурства в месяц просто как часть учёбы. Ульяне повезло сегодня не только со спокойной, хотя и пришедшейся на «скорый день» ночью, но и с ординатором, которая не дала её в обиду. Если не считать отдельных тараканов, отношения среди молодёжи на отделении были вполне тёплые и научиться здесь можно было такому, о чем не пишут ни в одном учебнике, – а это именно то, что требуется в их возрасте. Самому Николаю следующее дежурство предстояло через день: в ночь с пятницы на субботу, и тоже на приём «скорых» больных, куда всё же старались ставить преимущественно мужчин. Размышляя о том, не отразится ли на расписании дежурств всё обсуждавшееся утром, и в какую сторону это расписание может перекосить, он дочитал последние строчки пунктирного анамнеза, и коротко стукнул в дверь. Это почему-то было общепринятым: постучаться, и войти не дожидаясь, разумеется, разрешения.

– День добрый!

Уверенно пройдя в палату, Николай определил новое лицо из повернувшихся к нему шести пожилых и старых женских лиц. Больная Январь, Екатерина Егоровна. Хорошее имя.

Женщины нестройно поздоровались, более-менее приветливо. В палате ощутимо пахло болезнями, пенициллином и залитой маслом рисовой кашей. Кроме того, густо пахло хлоркой, запах которой он принёс из коридора – санитарки отчаянно драили расположенный совсем рядом туалет.

– Здравствуйте, Екатерина Егоровна.

Николай присел на вытертую десятками врачебных ягодиц табуретку у постели новой больной и старушка скосила глаза на ламинированную карточку на его груди. «Ляхин Николай Олегович. Врач-Интерн».

– Зовут меня Николай Олегович, я буду Вашим лечащим врачом.

– Очень приятно, – надтреснутым голосом отозвалась женщина, и Николай удивился, что её голос, несмотря на тембр, показался ему молодым. Это не вязалось с высохшей фигурой и заострившимися чертами лица, в морщинах и тёмных крапинках старой кожи. Результат лихорадки?

Рассказывая больной о том, что вместе с ним её будет наблюдать и старший врач – аж сама доцент Алина Аркадьевна Свердлова, он потрогал лоб приподнявшейся на подушке женщины тыльной стороной ладони. Температура, конечно, есть, но не слишком высокая, где-то 37 с половиной. Хотя такое хуже всего переносится, тем более в таком возрасте…

Следуя ставшему за несколько лет привычным списку и кивая, Николай записывал ответы Екатерины Егоровны на те вопросы, которые не были ей заданы ночью. Местом рождения у больной был записан посёлок Гыда, – как зачем-то сказала сама Екатерина Егоровна, и как послушно записала покладистая Ульяна, – «Коми АССР». Может оттуда такая странная фамилия? Детство, нормальные детские болезни без особых осложнений. Семь классов, ремесленное училище в Салехарде, – «Да, девочек тоже брали, а как же…», работа сварщиком. «Интересно она сказала, – подумал Николай, – Не сварщицей, а сварщиком. Привычка?». Сначала там же, потом переехала в Ленинград, с мужем, работали вместе на заводе № 189, это теперь Балтийский. Муж умер уже четыре года назад…

Не дозволяя уйти в сторону с рассказом о семье и тяжёлой жизни, как любили делать многие, он вовремя спросил о детях. Детей трое, все, слава Богу, здоровы, навещают. Ишемическая болезнь сердца – где-то с пятидесяти пяти, в последнее время сердце давит всё чаще. «Возраст, Вы же понимаете», – «Да, конечно». Продолжая задавать вопросы, пройдя по всему анамнезу, а затем как следует простучав, послушав и пощупав больную руками, молодой доктор Ляхин не нашёл ничего, что немедленно объяснило бы ему причину длящейся второй месяц, изводящей больную Январь лихорадки, Не достигающей высоких цифр, но медленно и верно сводящей её в гроб. Впрочем, он на такое и не надеялся. Легенды о знаменитых диагностах с их способностью снимать диагноз с вступительного «Доктор, Вы знаете!..» идущих от двери к столу больных его всегда восхищали, но до них ему было как до Африки на собаках. Десять лет изучения медицины, включая училище и институт, позволили Николаю едва ли ковырнуть чудовищную плиту терапии, не говоря уже о более специализированных дисциплинах. «Да, милочка! Всё знаю!..», – говорит такой доктор, и выписывает рецепт. И ни рентген ему не нужен, ни лаборатория. А некоторые ещё не верят в профессиональное ясновидение!

Выйдя в коридор, Николай примостился у подоконника, который давал достаточно света, и находился уже достаточно далеко от туалета, и начал заполнять все пропущенные места в «истории».

– Коля, как дела? Есть что интересное? – окликнула его проходящая мимо красавица-ординатор Даша, по которой вздыхал каждый нормально ориентированный мужчина на отделении. Останавливаться она всё равно не собиралась, торопясь по своим делам, поэтому Николай только помотал головой. Вряд ли ординатору второго года могут показаться интересными его размышления. Задумчиво проводив взглядом Дашины ноги, он быстро вписал свои назначения в соответствующую графу, немедленно перейдя к стандартной, подходящей для данного случая схеме лекарственной терапии. В начале года, когда он только-только приобрёл на отделении статус врача, оставаясь тем же робковатым в глубине души студентом, готовую историю пришлось бы сначала нести куратору, а только потом на сестринский пост. Сейчас его уровень самостоятельности позволял хотя бы это.

Была уже половина одиннадцатого, и Николай с недовольством собой подумал, что первичное обследование всего одной больной заняло у него слишком много времени, а есть ещё и вторая. Кроме того, были и остальные больные, которых он сегодня ещё не видел, и один из которых,