Люба, Любушка, ЛЮБОВЬ - Вера Чупышева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наше уютное и теплое уединение закончилось, когда Марья Ивановна, глядя на нас строго, громко и на весь класс сказала: «Люба, ты чего там обнимаешь Степана? Не рано ли вам еще этим заниматься?» Меня словно окатило ледяной водой! Я резко сдернула шаль со спины Степки, быстро закуталась сама и отодвинулась на самый край парты. Щеки и уши у меня горели огнем. Мне было стыдно, но я не понимала за что и почему.
Мне ведь просто было очень жалко Степку, и я хотела сделать так, чтобы ему было чуточку лучше и теплее.
Не знаю, права ли была моя учительница тогда, когда резко и при всем классе, оборвала ниточку единения, сочувствия, ниточку деткой жалости…
Не берусь судить, даже сейчас, но в своей дальнейшей жизни я уже больше никогда не могла из жалости, безоглядно и открыто, проявлять свои чувства нежности и сострадания к другому человеку.
Урок остался на всю жизнь.
2. «Шар»
Война громыхала далеко от нас, но мы жили только одной мыслью о скорейшем ее завершении, о нашей Победе. «Все – для фронта, все – для Победы!» под этим девизом жил и трудился весь тыл страны. Четыре весны, лета и осени на колхозных полях, с зари до зари, работали женщины и подростки. Без отдыха. Без отпусков. Без отгулов. Без права болеть.
После уборки урожая с полей и заготовок кормов, когда, не глядя на календарные дни, придет зима, у всех сельчан наступала короткая «передышка». В это время, по снежной дороге на застывшей реке, на санях, выезжали на заготовку дров, работали на ферме, занимались домашним хозяйством.
Женщины собирались после дойки коров, к вечеру, по нескольку человек в одну избу и пряли овечью шерсть, заготовленную на летней стрижке. Пряли на ножных самопрялках и ручных веретенцах. Электричества не было. Если был керосин, то зажигали лампу, а то просто – лучину, смоляную щепу, плохо освещающую и сильно чадящую. Печь старались топить вечером, а дверцу не закрывали, чтобы было светлее в кухне, где и располагались для работы. Самопрялки тихо жужжали, когда пряхи качали ее колесо ногой, а тонкая ниточка тянулась с кудели на веретенце, сматываясь в клубок. Когда вся заготовленная шерсть была спрядена в клубки, начинали вязать носки и варежки для солдат на фронте. Варежки вязали с большим и указательным пальцам отдельно, чтобы было удобно стрелять. Собирали посылки своим родным и просто – на фронт.
Обычно соседки обсуждали местные новости, новости с фронта, которые получили в письмах родных, а потом, наговорившись, начинали петь. Пели протяжные, старинные песни о женской судьбе, любви и разлуке.
Я лежала и слушала их песни. Я, конечно, знала их все наизусть, и мне так хотелось петь вместе с ними. Но я стеснялась и тихо, совсем не слышно, подпевала, слушая их красивое голосовое пение.
В нашем доме были балалайка и гитара. Отец купил до войны. Он хорошо играл веселые частушки на балалайке, романсы и песни под переборы гитары. Балалайка и гитара висели на стене, на ковре с нарисованными оленями. Когда дома никого не было, я снимала балалайку и начинала зажимать и перебирать струны, как это делал отец. Я старалась подобрать правильные звуки под частушки, а когда мне это удавалось, повторяла несколько раз для запоминания. Так, постепенно, самостоятельно и на слух, я научилась играть плясовые мелодии, под которые чаще всего исполнялись мои любимые частушки.
В школе у нас были уроки письма, счета, чтения и пения. Уроки пения проводил уже комиссованный по ранению, наш сельчанин, Василий Федорович. Он сильно хромал, но очень хорошо играл на гармошке. Мы разучивали песни советских композиторов и даже выступали классами на общих собраниях колхозников и в клубе на праздновании седьмого ноября, в день Великой Октябрьской Социалистической Революции трудящихся.
Встречать Новый 1943 год в школе решили с елкой. До этого дня никогда новогодних елок в школе не было. Наш учитель пения и сторож – истопник дядя Коля принесли елку из соснового леса за рекой. Елку установили в классе, а парты составили вдоль стен. Игрушек на елку не было. Помогали делать игрушки своими руками и дедки, и бабки, и мамы всего села. Кто что мог. Вырезали деревянные, шили из маленьких тряпочек, которые удавалось выпросить, вязали из соломы.
Василий Федорович съездил в город и где-то раздобыл стеклянные бусы и несколько настоящих, елочных игрушек. Елка в классе сразу преобразилась и стала такой нарядной! Мы с восхищением разглядывали эти красивые, яркие игрушки. Особенное восхищение вызвал большой зеркальный шар, с голубым отливом. Он светился на верху елки, как яркая звезда на темном небе. Хотелось взять его в руки и рассмотреть близко – близко, увидеть свое отражение в зеркальном отблеске изумительного чуда.
Настал Новогодний праздник! Хотя новых одежд давно уже не было, на утренник постарались принарядиться: мамы дали надеть девочкам свои бусы, повязали новые тряпочные ленточки, которые хранили «на праздник»
На елку в школу пришли и старый и малый. Событие для всего села. Подарков, конечно, не было никаких. Испекли несколько караваев белого хлеба, без шелухи и отрубей. Каждому досталось по куску этого настоящего, вкусного и ароматного хлеба. Запивали чаем из сушеной моркови, брусники, листьев смородины и малины. Такой чай готовили летом в каждой семье. Ребятня собирала листья, а потом раскладывали их для просушки под крышу дома, чтобы солнце не жгло и дождь не мочил. Осенью сушили и вялили ягоды. Хранили сухие травы и ягоды в холщевых мешочках, подвешенными в деревянных сенях[1] под самый потолок, где не было верхней доски под крышей, для проветривания. Там же висели березовые веники и пучки целебных трав от разных болезней: «от живота», «от поноса», «от горла» и много других, которые принимали по рецептам сельских знахарок.
Угощение понравилось всем. Довольные мы расположились все вокруг елки. Марья Ивановна поздравила всех с наступающим новым годом, рассказала про
