Пустой стул - Джеффри Дивер

Том убрал пандус в сверкающий черный «Крайслер», приспособленный для транспортировки инвалидного кресла.

— Припаркуй машину на стоянке для инвалидов, — окликнул его Райм.

Амелия Сакс, удивленно подняв брови, взглянула на Тома.

— У него отличное настроение, — бросил тот. — Не упусти случая. Долго это не продлится.

— Я все слышал, — крикнул им Райм.

Помощник отогнал «Крайслер», а Сакс, направившись следом за Раймом, на ходу связалась по сотовому телефону с местной конторой проката машин. Всю следующую неделю Том проведет в больничной палате рядом с Раймом, и у Амелии будет много свободного времени. Быть может, ей захочется ознакомиться с окрестностями Авери. К тому же, молодая женщина предпочитала фургонам спортивные автомобили и вообще старалась избегать машин, чья максимальная скорость выражалась двузначным числом.

Подержав трубку в руках минут пять, она в отчаянии отключила телефон.

— Я не против того, чтобы подождать, но не так же долго. Попробую перезвонить позже. — Амелия взглянула на часы. — Всего половина одиннадцатого, а уже невыносимая жара. Совсем невыносимая.

Возможно, Манхэттен — не самое идеальное место в середине августа, но все же он гораздо севернее Дегтярного штата[1]. Когда они выезжали вчера из города на юг через Голландский тоннель, температура достигла семидесяти с небольшим, и воздух был очень сухим.

Райм не обращал на жару никакого внимания. Его мысли были заняты только целью приезда сюда. Двери автоматически распахнулись (все-таки хорошо, что принят закон об инвалидах), и кресло-каталка въехало в прохладный вестибюль. Пока Сакс спрашивала, как попасть туда, куда им было нужно, Райм огляделся вокруг. Его взгляд сразу же упал на десяток запыленных инвалидных кресел, стоявших ровным рядом вдоль стены. Интересно, что случилось с их хозяевами? Возможно, лечение прошло успешно, и они, расставшись с креслами-каталками, перешли на костыли и палочки. А может быть, их состояние стало еще хуже, и теперь они прикованы к постели.

Возможно, кого-то уже нет в живых.

— Сюда, — окликнула его Сакс, указывая вглубь коридора.

Том догнал их в лифте (широкие двери, поручни, кнопки на высоте трех футов от пола), и спустя несколько минут они были у цели. Подкатив к дверям, Райм заметил переговорное устройство. Реагирует на голос — специально для тех, кто не может прибегнуть к помощи рук.

— Сезам, откройся! — весело воскликнул он, и дверь распахнулась.

— Добро пожаловать, — по-южному протянула куколка-секретарша, приветствуя их. — Должно быть, вы мистер Райм. Я доложу доктору Уивер о том, что вы прибыли.

Доктор Черил Уивер оказалась стройной привлекательной женщиной лет сорока с небольшим. Райм сразу же отметил, что у нее живые подвижные глаза и сильные руки, как и подобает хирургу. Коротко остриженные ногти были без лака. Выйдя из-за стола, доктор Уивер пожала руки Сакс и Тому и приветливо кивнула своему пациенту.

— Здравствуйте, Линкольн.

— Добрый день, доктор.

Райм быстро обвел взглядом ряды книг на полках. Обратил внимание на бесчисленные свидетельства и дипломы: все от известных заслуженных школ и институтов. Многомесячные исследования убедили Райма в том, что университетский медицинский центр в Авери является одним из лучших лечебных заведений в мире. В отделения онкологии и иммунологии больные съезжались со всей страны, а нейрохирургический институт доктора Уивер считался флагманом в деле изучения проблем, связанных с травмами позвоночника.

— Рада наконец-то лично познакомиться с вами, — сказала Черил Уивер. Она держала ладонь на пухлой папке дюйма в три толщиной. Его история болезни, предположил Райм. (Гадая, какой предварительный прогноз записала врач: «Обнадеживающий»? «Тяжелый»? «Безнадежный»?) — Линкольн, мы с вами уже говорили по телефону. И все же я хочу опять повторить некоторые основополагающие моменты. Думаю, так будет лучше для нас обоих.

Райм кивнул. Он уже приготовился стерпеть определенные формальности, хотя ему было не по душе, когда заранее подготавливают себе путь к отступлению. А именно этим, на его взгляд, сейчас и собиралась заняться доктор Уивер.

— Вы читали о нашем институте. И вам известно, что мы начали проводить исследования нового метода регенерации и восстановления спинного мозга. Но я вынуждена снова подчеркнуть, что в настоящий момент все разработки находятся в стадии эксперимента.

— Понимаю.

— Большинство моих больных разбираются в нейрохирургии лучше многих профессиональных врачей. И, готова поспорить, вы не исключение.

— Да, я немного разбираюсь в науке, — спокойно подтвердил Райм. — Немного разбираюсь и в медицине.

После чего пожал плечами и сделал свой фирменный жест, который доктор Уивер увидела, но предпочла не заметить.

— Что ж, надеюсь, вы простите меня, — продолжала она, — если я повторю то, что вам уже известно. Но очень важно, чтобы вы поняли диапазон возможностей нового метода.

— Пожалуйста, продолжайте, — сказал Райм.

— В нашем институте практикуется комбинированный метод атаки на поврежденное место. Используя традиционную декомпрессионную хирургию, мы восстанавливаем костные ткани позвоночника, защищая место травмы. Затем вводим в поврежденную часть спинного мозга две субстанции: во-первых, клетки ткани собственной периферийной нервной системы пациента. А во-вторых, клетки центральной нервной системы эмбриона…

— Да-да, акулы, — вставил Райм.

— Верно. Эмбриона голубой акулы.

— Линкольн говорил нам об этом, — вмешалась в разговор Сакс. — Но почему акулы?

— В первую очередь, по причинам иммунной совместимости с организмом человека. К тому же, — рассмеявшись, добавила врач, — это чертовски большая рыбина, так что из одной особи можно получить массу зародышевого материала.

— Но почему именно зародышевого? — спросила Сакс.

— Потому что центральная нервная система взрослого позвоночного не регенерируется, — проворчал Райм, недовольный тем, что доктора Уивер перебили. — А вот нервная система зародыша должна расти.

— Совершенно точно. И, наконец, в дополнение к декомпрессионной хирургии и микровживлению тканей, мы применяем еще одно средство — именно этим и гордится наш институт. Мы разработали новый препарат, который, как нам кажется, может оказать существенное положительное влияние на ход регенерации.

— Есть ли риск? — насторожилась Сакс.

Райм посмотрел на нее, пытаясь встретиться с ней взглядом. Он знал, на какой риск идет. Он принял решение. И сейчас ему не хотелось, чтобы Сакс расспрашивала врача. Но внимание Амелии было полностью приковано к доктору Уивер. Райму было знакомо это выражение: так она изучала фотографии места преступления.

— Разумеется, риск есть. Сам по себе препарат особо опасным не назовешь. Но у всех больных с серьезными поражениями четвертого позвонка наблюдаются существенные перебои в работе легких. Сейчас вы этого, возможно, не замечаете, но во время действия наркоза возможен отказ дыхательной системы. Дальше, стресс во время операции может привести к дисрефлексии вегетативной нервной системы и, как следствие, к резкому повышению кровяного давления; уверена, это вам знакомо, что, в свою очередь, может вызвать кровоизлияние в мозг. Кроме того, существует риск нанесения хирургической травмы в месте повреждения позвоночника. Сейчас у вас нет новообразований, но операция и последующее наращивание тканей может привести к нежелательным последствиям.

— То есть, ему может стать еще хуже, — заключила Сакс. Доктор Уивер, кивнув, уставилась на историю болезни, судя по всему, чтобы освежить свою память, хотя открывать саму папку она не стала.

Наконец, врач подняла взгляд.

— В настоящее время вы можете действовать одним суставом — безымянным пальцем левой руки; у вас сохранился контроль над мышцами одного плеча и шеи. Но не исключено, что вы лишитесь и этого. И даже утратите возможность самостоятельно дышать.

Сакс сидела не шелохнувшись.

— Понятно, — наконец выдавила она.

Доктор Уивер не отрывала взгляда от лица Райма.

— Вы должны учесть риск и взвесить ваше решение в свете того, на что вы надеетесь. Запомните, ходить вы все равно не сможете. Подобным операциям иногда сопутствует успех в тех случаях, если позвоночник травмирован в области поясницы или груди, гораздо ниже, чем в вашем случае, и повреждение не такое серьезное. При повреждении шейного отдела спинного мозга удается добиться лишь незначительного улучшения состояния, а в таких тяжелых случаях, как у вас, успешных исходов пока не было.

— Я по натуре своей игрок, — поспешно заявил Райм.

Сакс метнула на него встревоженный взгляд. Уж ей-то было прекрасно известно, что Линкольна Райма никак нельзя назвать игроком. Человек науки, он жил в соответствии с четкими строгими принципами.