Пейзанизм - В. Бирюк

   Я двинулся в сторону, то полуприсядом, то на четвереньках. Ползание по пластунски - наследство Первой Мировой, от заграждений из колючей проволоки и настильного пулемётного. А в лесу можно и быстрее двигаться. Но надо тихо. Небольшой обход, и я оказался у неё за спиной. Невысокий обрывчик, за которым она спряталась, порос деревцами. Вот между основаниями стволами она и выглядывала. Стоя и нагнувшись. Конечно, ни одна нормальная женщина не ляжет в выходной рубахе на сырую землю в лесу. Платье испортится, зазеленится.

   А сзади, вот так, в позе увлечённого подглядывания, она неплохо смотрится. Попочка так... интересно оттопыривается. А у меня уже дней восемь не было... случая. Или уже девять? Стоило только соотнести наблюдаемую визуальную картинку с собственной хроникой сексуальных контактов, как... бандана резко оттопырилась. Все-таки мне очень жаль подростков - мозги сносит напрочь. Такая... тяжесть в определённых местах тела. Включая даже надбровные дуги. Сердце колотиться, суетливость какая-то начинается, в горле сохнет. Правильно ВОЗ определил любовь как заболевание. Хотя они, наверное, имели в виду, не любовь вообще, включая "любовь народа к партии", а конкретно - сексуальное влечение. Как раз мой случай. Мне от этого ВОЗа ни тепло, ни холодно. Мне все его рекомендации... приходите через 800 лет -- поговорим, обсудим... методы лечения и профилактики. А пока хорошо, что психика взрослого человека все-таки даёт возможность хоть чуть-чуть управлять этим бешеным коктейлем кипящих в собственных венах гормонов.

   Вместо того, чтобы просто подойти к этой попке, грохнуть чем-нибудь тяжёлым по голове и, дрожа от нетерпения и предвкушения, приступить к исполнению классического: "и тут он ею овладел", я подобрался тихо. По дороге снял с себя последнюю часть костюма и скрутил её в тугой жгут. Девка увлечённо выглядывала между стволов берёз, аж всунулась туда. А правую ручку оставила сзади - опиралась на ствол. Вот я совершенно спокойно и накинул на это запястье жгутик. И завязал узелок. Девка почувствовала что там, на правой руке, что-то происходит, оглянулась на меня, я ей улыбнулся, она кивнула в ответ и снова уставилась в сторону тропинки. Потом до неё дошло.

   Как она рванулась! Причём -- прямо на меня. Плечом в грудь. Сшибла бы и копытами затоптала. А я - чуть в сторону. И ножку подставил. Она носом в землю, я у неё на спине верхом. Только успел её левую за спину вывернуть и к правой примотать -- она ка-ак взбрыкнет. "Кобыла била задом". Била-то своим, а доставалось чужим. Полетал маленько. Через голову кувырком. Копчиком об корягу приложился. О-ох и факеншит... Здоровые девки в этой Паучьей веси вырастают. Кобылищи. Девки вообще в этом возрасте часто выше парней. Тяжелее и сильнее. И она меня -- в частности. Только подняться со связанными за спиной руками, вывернутыми к затылку, в длинной рубахе -- непросто. Она начала вставать, да коленями на подол попала. А у вас, мадемуазель, задержка. Не в том смысле, а в том... встаёт медленно. Не у меня. У меня уже давно... Короче, я успел у неё за спиной оказаться и за хвост платка поймать. Естественно, у крестьянки платок завязан "крестьянкой". Концы обернуты вокруг шеи и сзади узел. А угол платка покрывает голову и висит на спине. Ну очень удобно дёрнуть. Платок с головы слезает, а петля вокруг шеи остаётся.

   Когда я её дёрнул, она боком в обрывчик этот и впечаталась. На задницу сползла и повернулась ко мне лицом. А на этом обрывчике её лукошко стоит. По грибы она что ли собралась? Рукоятка ножичка из под тряпицы выглядывает. Я к лукошку -- шаг, ножичек -- дёрг. И... как раз моё сугубо личное оружие у неё прямо перед лицом. Торчит в полной боевой готовности.

   Ух как её пробрало-передёрнуло. Аж в землю за спиной попыталась ввернуться. Червяк земляной, громкоговорящий. Правильнее -- громковопящий. Или - вопиющий? Левой ручкой -- цап красотку за нижнюю челюсть. Щёчки девичьи пальчиками нежно сжал. Чтобы губками буква "о" получилась. А ножичек, как привычно уже, к глазику.

  -- Что, дура, попалась? Это тебе не парней своих сворой на меня натравливать. Тут мы одни. Что хочу - то с тобой и сделаю.

   Отползти ей некуда -- сзади стенка обрывчика. Глаза на ножик скосила, глаза бешеные, дурные. Ножками шебуршит, елозит. О, у неё уже и подол задрался, коленки видны. Беленькие такие, кругленькие. Хорошей хозяйкой будет -- примета такая народная.

  -- Хочешь, я тебе глазик выколю?

   Не хочет. Сильно не хочет. Судя по мычанию. А если ножиком подцепить мочку уха? И чуть оттопырить ушную раковину с задней стороны? Чуть-чуть. Легонько. Лезвием ножика.

  -- А может тебе уши отрезать?

  -- Не... не-е-е-е.

   Плачь мне тут не надобен. Чуть еще щёчки прижать. Чтобы они между челюстей вдвинулись. Это уже и не "о", а "у" получается.

  -- А слушаться меня будешь?

  -- У-у

   В смысле - "да". Целиком и полностью. Незамедлительно и исчерпывающе. Проверим.

  -- Раздвинь ноги.

   Молчит, глазами лупает. Не дошло. А вот теперь дошло. Но дёргаться так сильно -- не надо. Ножичек снова к глазику.

  -- Ну!

   И уговаривать меня не надо, не разбираю я ваших предложений и пожеланий. Что не удивительно. Коли вся акустика сводится к звуку "у-у".

   Развела. Коленки на пол-ладони. Нет, детка, ты у меня будешь в позиции... как в украинской песне пелось:

   "Вся краса твоя чудова   У мени на виду".

   Пяточкой своей её коленку отжать. Изнутри. До земли. Чуть не завалилась на бок. Ничего -- у меня хват за твою нижнюю челюсть -- крепкий. Головёнку удержу -- и остальное не отвалится. И прижмём головенку немножко. Так чтобы откинулась она на обрывчик и смотрела в тихо шелестящую листву родного леса.

   А ведь она могла ударить, пока я раскоряченный стоял. Хороший удар другой ногой мне между ног, и я бы сейчас тут по земле катался. Но некому смердячек боевым искусствам учить. И это -- хорошо. Продолжим.

   Я перенёс вторую ногу и опустился на колени между её бёдер. Отжал ей голову еще выше, воткнул ножик в землю возле головы и провёл ладонью правой руки по внутренней стороне бедра, по промежности. Она дёрнулась, попыталась сдвинуть ноги, как-то вывернуться из моего удержания. Зря. Прижал левой ладонью её нижнюю челюсть и еще дальше запрокинул ей голову. Танцы Фатимы и месяц квеста с непрерывным управлением лошадью несколько укрепили мои мышцы. Дальше она только скулила сквозь сжатые зубы и изредка ахала.

   Я ощупал её всю. Демонстративно, принудительно и показательно. Помял коленку и ляжку, и по внутренней и по внешней сторонам, цапнул за ягодичку, помассировал животик, особенное внимание уделяя области пупочка, выдернул завиточек светлых кудряшек с лобка, залез под рубаху и интенсивно потрогал уже приличные для девки её возраста соски. А вот груди у неё - так себе, в вершине мясо не более одного пальца глубиной. Дальше -- ребра. Ухватить не за что. Потом вернулся ближе к земле -- раздвинул пальцами внешние губы. Вот тут она снова начала вырываться. Ну и глупо. В таком возрасте хлопок отрытой ладонью по одному из вторичных половых признаков производит на самочек хомосапиенсов неизгладимое впечатление.