Кошки-мышки - Анна Калинкина

— Еще кто-нибудь идет с нами? — спросила она.

— Да, еще сталкера прихватим и ботаника одного, — ответил Топтун.

— Это кого? — настороженно спросил Седой.

— Серега собирался с нами. Пусть идет. Вдруг и впрямь ученых найдем — ему хоть будет с кем потолковать на равных, вспомнить былое, — усмехнулся Топтун.

Седой как будто успокоился при этом известии.

— Ну, пусть идет, — согласился он.

— А откуда пойдем — с Киевской? — спросила она.

— Ты смотри — разбирается! — довольно хмыкнул Седой. — Нет, Катя, у нас другой план. Хотим по подземному туннелю пройти.

И увидев изумление в ее глазах, пояснил:

— От Спортивной один туннель отходит, который ведет в направлении Университета.

Развернув сложенный вчетверо тетрадный лист, он показал непонятную схему:

— Вот видишь, некоторые думают, что он прямо через подвалы Университета проходит. Метро-Два, слышала про такое? А если нет, то хотя бы где-нибудь на Воробьевых горах окажемся, — он ткнул пальцем в чертеж, — а отсюда уже рукой подать. Господи, как давно я не был в тех местах! — вдруг с чувством сказал он. — Самому не верится, что снова увижу Воробьевы горы.

Она усмехнулась про себя. Рожденные до Катастрофы помнят много лишнего. В этом их сила — и в этом их слабость.

— Только вот что с воротами будем делать? — хмыкнул Топтун.

— Ничего, на месте разберемся, — загадочно сказал Седой. — Есть у меня идея…

Она совсем было успокоилась. Задача, кажется, была даже проще, чем ей показалось сначала. Если они готовы столько платить за прогулку по туннелям, это их проблемы. И все-таки что-то ее настораживало. Где-то здесь был подвох, только она пока не понимала, где именно.

— Выходим завтра утром. До Спортивной на дрезине доедем — я договорился, — сообщил Седой. — Вечером еще обсудим подробности.

Но вечером они уже почти ничего не обсуждали. Сидели у костра — Рохля, Седой, еще один военный, сосредоточенный и сдержанный, его фамилию она запомнила — Ермолаев. И мужчина лет сорока, видимо, тот самый «ботаник» Сергей, на которого она сначала почти не обращала внимания. Он тоже был в военной форме. Волосы светлые, с проседью, лицо усталое. В разговор сначала вообще не вступал — рисовал что-то в блокноте. Впрочем, говорили они, с ее точки зрения, обо всякой ерунде. Она решила, что Седой просто хочет заранее познакомить между собой участников экспедиции. Пожалуй, это было правильно. «Умный старик, — подумала она. — Хотя и вредный». Седой то и дело называл ее то пианисткой, то радисткой и довольно хихикал, будто сказал что-то ужасно смешное. Видно, это была шутка, понятная только ему.

— А может быть, зря идем? Может, в тех подвалах нет никого? — спросил сталкер Ермолаев.

— Да наверняка есть, — решительно сказал Седой. — Ведь само здание-то стоит до сих пор. А ведь там плывун, оно с самого начала держалось только за счет того, что в подвалах установили криогенные установки, почву замораживали. Значит что? Значит, они до сих пор работают? Иначе бы все рухнуло.

Но голос его прозвучал как-то неубедительно. Сергей, сощурившись, посмотрел на него так, словно хотел возразить. Но ничего не сказал.

— А может, на самом деле оно и рухнуло давно, — произнес Ермолаев.

— Нет, рассказывали люди — стоит пока.

— Да мало ли, что люди болтают. Им еще и не то может со страху привидеться. Они хотят увидеть здание — вот им и кажется, что оно там есть. А на самом деле это все мираж, обман, наваждение.

— Да ну тебя, Ермолаев, помолчи лучше! — с досадой сказал Седой.

— Интересно, а мутанты в туннелях за Спортивной водятся? — спросил Рохля.

— Вроде пока не слышно было, — ответил Ермолаев.

— Ничего, если встретим, Катерина с ними договорится. Она им практически родственница, — хмыкнул Седой. Что-то он начинал ее все больше раздражать.

Сергей поглядел на нее внимательнее.

— Почему родственница? — спросил он. Голос был с хрипотцой, но приятный. Можно так и звать его — Ботаник, подумала она. Но почему-то не шло к нему это прозвище. А другого она придумать не могла.

— Ах, да, Серега, я ж забыл тебе сказать. Катя, проводница наша — не простая девушка, особенная. В темноте видит. Может, и еще какие способности выдающиеся есть у нее, о которых пока молчит, — насмешливо протянул Седой.

Она ждала, что сейчас и Сергей изменится в лице и тоже пренебрежительно скажет какую-нибудь колкость. Не дождалась. Подняла на него глаза. В его взгляде было только любопытство.

— А откуда ты? На какой станции родилась? — спросил он без тени насмешки, вполне дружелюбно.

Вот этого им знать не надо. Она пожала плечами.

— Кэт ниоткуда. Прикольно! — сказал Рохля. Но так беспечно сказал, что она не обиделась. — Кэт ниоткуда заведет нас в никуда.

Седой ожег его мрачным взглядом, но не стал делать замечания. Хотя видно было — веселья Рохли он вовсе не разделяет. Она даже посочувствовала Седому — похоже, основные хлопоты легли на него, и он один из немногих, кто представляет, насколько опасен путь. Ну, может, еще Ермолаев, у которого такой серьезный вид. Все остальные о проблемах думать не хотят — Рохля, видно, по жизни раздолбай и воспринимает поход скорее как приключение, Сергей тоже весь в своих мыслях…

— Прости, если тебе неприятно об этом говорить, — сказал он. Она уставилась на Сергея во все глаза. Крайне редко кто-нибудь вообще давал себе труд поинтересоваться, что ей нравится, а что нет. Очень редко. Практически никогда.

— Просто я думал, что на Филевской линии… — начал было он и смутился. Это тоже было удивительно. Она не привыкла к такому.

— Живут мутанты, — невозмутимо продолжила она за него, — и что я — одна из них. Я вовсе не обижаюсь. Но я действительно не знаю, где я родилась. Моя мать умерла, когда я была маленькой. Я росла у чужих людей на Динамо.

Она специально продумала легенду заранее, выбрала оживленную станцию, где легче затеряться. В подземных швейных цехах Динамо, снабжавших чуть ли не все метро кожаными куртками, трудилось множество женщин. Проверить ее слова было практически невозможно.

— Если бы ты сама не сказала, никогда бы не подумал, — сказал Сергей.

Верно. Она могла бы им и не говорить ничего. Но если бы не умение видеть в темноте, ее услуги ценились бы куда дешевле. Наниматели чаще все-таки предпочитали проводников-мужчин, и нужен был какой-то козырь, чтобы соперничать с ними.

— А другие… отличия у тебя есть? — спросил Сергей. Видно было, что он искал слово, чтобы не обидеть, и это ее чуть не растрогало. Но она не собиралась рассказывать ему об остальных своих приметах. Он мог где-то что-то слышать, и тогда она будет в смертельной опасности. А поговорить почему-то хотелось — как же давно она ни с кем не разговаривала просто так, без подначек, без опаски. Она даже не думала, что ей это нужно, — до нынешнего вечера.

«Осторожнее, — сказала она себе. — Расслабляться нельзя. Вокруг враги. Все люди — враги, и даже самые хорошие — не исключение».

Сергей ждал ответа, и она покачала головой.

— Тогда тебя и мутанткой считать почти нельзя, — заметил он. Она нахмурилась. Опять это «почти», сводящее на нет все его добрые намерения. Почти человек. Но все-таки не совсем…

Он заметил недовольное выражение ее лица.

— Ты просто не представляешь, какие бывают отклонения, чего я насмотрелся за эти годы, — сказал он. — Поверь, по сравнению с остальными ты практически нормальна.

— Все равно такие, как ты, сторонятся таких, как я, — упрямо сказала она.

Он пожал плечами:

— У жены моего знакомого было по шесть пальцев на руках.

— А почему «было»? — тут же насторожилась она.

— Потому что ее больше нет, — неохотно ответил он. — Она умерла молодой.

— Как она умерла?

— Я не хочу сейчас об этом. Это не так уж важно, — произнес Сергей, отводя глаза. «Тут какая-то тайна, — сообразила она, — но понятно, что больше он сейчас ничего не скажет».

— Просто это я к тому, — снова начал Сергей, — что мутанты мутантам рознь. Бывают такие, у которых уже мозг поражен — вот это действительно тяжело. Правда, такие обычно долго не живут.

— А может, у меня уже тоже мозг поражен? — как бы в шутку спросила она.

— У тебя с мозгами, по-моему, дело обстоит куда лучше, чем у многих других, с кем мне доводилось общаться, — сухо ответил он. — Время позднее, пора расходиться.

И только тут она обратила внимание, что остальные уже устроились на ночлег, а беседуют только они вдвоем.

Сергей растянулся на драном спальнике, отвернулся и через минуту, казалось, уже спал. Она тоже оборудовала себе спальное место, но заснуть не могла еще долго — растревожил разговор.

«Надо с ним осторожнее — он вовсе не дурак. А как хочется все рассказать ему. Но нельзя. И не в том дело, что мутантка — он, кажется, один из немногих, кому это параллельно. Но если узнает, что я натворила, кто я такая, — отвернется с ужасом и никогда больше не станет со мной говорить, даже не посмотрит в мою сторону».