Талли - Паулина Симонс

У Дженнифер были великолепные светлые волосы, хороший рост и хорошо развитая грудь. Она без конца боролась со своим весом и к восемнадцати годам вышла из этой борьбы победительницей. Пока. Ведь годы, дети и обильная вкусная еда неизбежно округлят ее бедра. А сейчас — много спереди, в меру — сзади плюс стройные ноги. В команде болельщиков только у нее одной объем груди превышал 34B. Талли бывала безжалостна, сравнивая женские достоинства товарок Джен по команде. А Дженнифер, как правило, напоминала ей, что и сама Талли попадает в категорию 34B.

— Да, но я не выставляю свои титьки напоказ и не надеваю на танцы открытые платья, — парировала Талли.

Дженнифер поднимала брови, широко раскрывала глаза и молча смотрела на Талли, пока та, наконец, не сдавалась:

— Ну хорошо, хорошо. Во всяком случае, на футбол я ничего такого не надеваю и уж совсем редко беру с собой флажки.

Мать Дженнифер была тоненькой брюнеткой, тогда как ее дочь — яркой крепкой блондинкой. Мать отличалась подвижностью, а дочь — неизменным спокойствием. И, наконец, Линн Мандолини всегда выглядела элегантной, а Дженнифер — просто хорошо одетой.

— Все готово?

— Более или менее, — ответила Дженнифер. — Талли съела весь соус.

— Как ни странно, меня это не удивляет, — улыбнулась Линн. — Ты, должно быть, счастлива, что Талли разрешили прийти к тебе сегодня.

«Талли и Джеку. Да. Я не несчастна», — подумала она.

— Конечно, — сказала вслух Дженнифер. Первый раз за столько времени.

— Как она поживает?

— Нормально. Насколько это возможно под таким надзором.

— Да? — безразлично спросила Линн, явно думая о чем-то своем. — Почему?

Дженнифер не хотелось сейчас говорить о Талли.

— О, ну ты знаешь, протянула она и закатила глаза — манера, которую она переняла у Талли, — жизнь по расписанию…

Джен спустилась в гостиную, где вся мебель заблаговременно была сдвинута к стенам. Усевшись на ковер, она мыслями вернулась к контрольной по математике. Она с ней не справилась и до сих пор никому об этом не сказала; с контрольной ее мысли перескочили на занятия в команде болельщиков в понедельник. Джен — капитан команды! Ей доверили прощальную речь на прошлогоднем выпускном вечере; она, бывший президент шахматного и математического клубов, и вдруг — капитан команды болельщиков! Правда, нельзя сказать, что из нее получился такой уж хороший капитан. Она встала с пола и побрела на кухню. Линн уже была там; она подошла к дочери и легонько дотронулась до ее щеки выпачканными в муке пальцами.

— Девочка моя. Моя восемнадцатилетняя, взрослая, большая, совсем большая малышка.

— Мам, пожалуйста, — попросила Дженнифер.

Линн улыбнулась и прижала ее к себе. Дженнифер не сделала попытки отстраниться; от матери пахло «Мальборо» и мятой.

— Ну как тебе твой последний год в школе? — спросила Линн.

— Хорошо, — сказала Дженнифер, припоминая, что отец задал ей точно такой же вопрос через три дня после начала учебного года. «Мама по крайней мере выждала несколько недель», — подумала Дженнифер, легонько похлопывая мать по спине.

Линн отпустила Дженнифер и принялась искать свою сумку.

— Что такое, мам? — спросила Дженнифер. — : Давно не курила, что ли?

— Не дерзи.

Линн зажгла сигарету.

Дженнифер молча села позади матери и стала смотреть, как та посыпает корицей яблочный пирог. Она подошла к шкафчику и отломила кусочек корочки.

— Дженни Линн, прекрати немедленно! — приказала мать. — Лучше поднимись наверх и приготовься к встрече гостей.

Дженнифер опять отправилась в гостиную. Жаль, что папа не разрешил устроить праздник в гостиной. Тони Мандолини, заместитель начальника отдела в «Джей-Си-Пэнни», по субботам возвращался с работы в десять вечера, но, сказал он, сегодня предпочитает переночевать у тещи, чем выносить дома общество трех десятков орущих подростков. Завтра, сказал он, когда дочка проснется, он преподнесет ей грандиозный подарок. Дженнифер уже знала, что это за подарок: она слышала как-то вечером разговор родителей.

«Надеюсь, мне удастся достаточно прочувствованно выразить свою признательность, — подумала она. — Надеюсь, их удовлетворят мои уверения, что это как раз то, о чем я мечтала».

Она выглянула из окна гостиной на улицу. Сансет-корт. Сансет-корт. Дженнифер всегда нравилось, как это звучит. А вот Талли ненавидела название своей улицы — Гроув-стрит[4] и говорила всем, что живет в «Роще». «Пожалуйста, отвезите меня в Рощу», — говорила Талли. Роща.

— Джен, телефон!

Она сняла трубку.

— Как поживает моя новорожденная? — оглушил ее веселый голос.

— Как нельзя лучше, пап, — сказала она. — Ма, это папа! — крикнула она, радуясь, что отец позвонил не для того, чтобы опять поздравить ее. Он звонил сегодня уже четвертый раз и каждый раз приветствовал Дженнифер одной и той же фразой: «Как поживает моя новорожденная?»

Дженнифер отправилась подбирать кассеты. «Би Джиз», «Иглз», «Стоунз», «Дэд», «Ван Хале», «Битлз». Немного одинокий «Гарфинкель». «Пинк Флойд». Взгляд ее стал отстраненным, на лице появилось выражение нежности, и вся она как-то расслабилась. Но где-то в голове не прекращался назойливый шум, и, чтобы заглушить его, она стала пересчитывать кассеты, потом овец…

«Одна овца, две овцы, три овцы… двести пятьдесят… ни о чем не думать, только об овцах. Успокойся, — говорила она себе, — успокойся».

4

Талли целенаправленно, хотя и неторопливо, шагала по дороге. Она знала, что ей необходимо домой, — было уже пятнадцать минут шестого, а до дома от того места, где они расстались с Джулией, была еще целая миля. Ей нужно успеть принять душ, привести себя в порядок и к семи часам быть у Дженнифер. Но почему-то Талли не торопилась. Она медленно поднималась по Джуэл-стрит.

Дома трех подруг находились на одной прямой линии. Дом Дженнифер на Сансет-корт был дальним от Талли и располагался в самом красивом месте. Джулия жила на углу Уэйн-стрит и Десятой улицы в двухэтажной бунгало, где, кроме нее, проживало еще четверо детей и двое взрослых. Зато Талли жила почти у самой реки Канзас Ее тихое течение могло бы действовать умиротворяюще, если бы не беспрестанный грохот Канзасской скоростной магистрали и не лязг товарных вагонов по Сент-Луисской железной дороге. Да, если бы не это да еще не вид на жуткое сооружение завода по очистке сточных вод города Топика, Талли любила бы звуки реки.

По пути домой Талли нужно было пересечь парк — такой маленький, что у него даже не было названия. По выходным там играли малыши из детского сада и ученики начальной школы. В парке была так называемая площадка для игр. Площадка-то была, но играть там почти негде: одна-единственная стандартная горка, качели для детей постарше и качели в виде доски, переброшенной через бревно, — для самых маленьких. Не то что «площадка для игр» в детском саду Уэшборнского университета. «Вот там действительно есть где поиграть», — думала Талли, сидя на качелях и тихонько раскачиваясь. Вперед — назад, вперед — назад — взлетала Талли. Она услышала, как к ней приближается женщина с двумя детьми. Старший мальчик бежал вприпрыжку и что-то выкрикивал, а младший орал в огромной розовой коляске. Троица проследовала мимо нее, младший громко требовал, чтобы мать отвела его на какие-то детские песенки. Женщина, проходя мимо Талли, широко улыбнулась, и Талли улыбнулась в ответ. Забыв о времени, она следила глазами, как они ходят по площадке, — смотрела просто так, без всякой цели, ни о чем не думая, ничего не чувствуя… Вдруг она вспомнила про день рождения Дженнифер, быстро спрыгнула с качелей и поспешила домой.