Всадник - Анна Одина

Именно поэтому жители холодной реки потратили целый день, чтобы расправиться с войском, охранявшим малый дворец. Боевые построения гиптов, достаточно умелые для никогда ранее не воевавшего народа, оказались совершенно неэффективными против так называемого «фонтана смерти»[13] эфестов. Эфесты потеряли убитыми и полуубитыми[14] сто пятьдесят человек. Оставшиеся тоже были ранены, но не так серьезно, как полуубитые (те возвратились на берег священной реки), и на следующий день вернулись в строй. Все три тысячи гиптов были уничтожены. Чтобы оценить масштаб победы и представить, насколько эффективно действовало войско эфестов, надо знать, во-первых, что гипты – смешанная кремниево-белковая форма жизни (в теле молодых гиптов возрастом несколько сотен лет камень преобладает над живой тканью), и уязвимых мест у них не так много; а во-вторых, что эфесты тогда еще не знали металлического вооружения (кроме того, которое они, захватив в битве, тут же приспособили под свои цели) и действовали в основном каменными ножами и топорами. Самым совершенным их инструментом был слабый лук.

Покончив с заградительным отрядом гиптов, войско Мирны подошло к стенам малого дворца и попыталось его вскрыть. Ничего не вышло: хитроумные гиптские механизмы располагались внутри цитадели, и разломать их грубой силой снаружи, через толщу камня, было невозможно. Тогда эфесты рассредоточились по равнине вокруг дворца и стали ждать. Осада продолжалась несколько месяцев; военачальник эфестов Игат неоднократно помышлял об отступлении, но все-таки не хотел уходить без победы. И его расчет оправдался: гипты наконец совершили роковую ошибку и раскрыли глаза дворца – смотровые каверны, приводимые в движение сложной системой рычагов. Игат и еще несколько воинов немедленно проникли внутрь (ибо эфесты умели карабкаться по скалам со скоростью ящерицы) и немедленно оттеснили операторов входов, дав возможность всему осаждающему отряду втянуться внутрь. Оставшиеся под землей гипты, поняв, что контроль над крепостью потерян, не стали тратить времени на сентиментальные размышления, запечатали выход и ретировались к Дворцу основания, пораженные ужасом.

Вначале эфесты хотели убить всех, остававшихся в малом дворце. Причина была не в кровожадности, а в том, что древний народ не представлял, что еще можно сделать с представителями не только враждебного, но и чужеродного племени. Однако Игат (его впоследствии прозвали Исследователем), поразмыслив, рассудил иначе: эфесты разделились на два отряда, и один увел оставшиеся над землей две сотни гиптов в эгнанский плен, а второй остался охранять малый дворец, который эфесты назвали Мирн-яр (Myrn-yär), или Сад Мирны. Так в Белой Земле впервые состоялось знакомство Богатства и Силы, и Сила вышла победительницей.

Но этим историческое значение победы эфестов не ограничивается. Среди пленников оказался один из величайших молодых инженеров и исследователей гиптов, Борани (Boär’ani, то есть Белый камень), происходящий из рода, несколько тысяч лет назад руководившего строительством самого Тирда. Это было бы не так интересно, если бы гипты были патриотами или думали в категориях предательства и верности. Но все эти категории были им незнакомы, потому что так уж их создали: главным для гиптов было извлекать из земли богатство, облекать в красивую оправу и умножать ценность. Однако завоеватели поняли важное: пленники превосходили их в умении строить дома и создавать оружие; умея находить скрытые в земле драгоценности, гипты не стремились воссоединиться с соотечественниками. Значит, они могли многократно усилить боевую мощь эфестов. Тогда воинственный народ обеспечил каменных гостей всем, чем мог, зачастую давая им больше, чем себе. Но и гипты постепенно обучили эфестов – а затем детей и внуков поработителей – не только умению узнавать руды или выковывать на костре, пламенеющем адским жаром, требуемую форму. У гиптов был другой язык и даже другая система счисления, и в них находилось место описаниям таких явлений окружающего мира, о которых эфесты, доселе с трудом считавшие до сотни, даже не подозревали.

Прошло несколько веков, сменилось не меньше двух поколений эфестов. Они жили теперь не в естественных кавернах, а в домах, встроенных в тело скал, царь же и вовсе обретался на вершине скалы в прекрасном чертоге, который Борани считал одним из самых удачных своих творений. Дома эфестов обогревались и освещались, существование их было изобильно… но для военного общества как будто лишено смысла. Их дальнейшие вылазки на восток больше не оканчивались ничем – земля, быстро исполнившаяся слухов об их победе, пустовала, а на севере по-прежнему не было ничего, кроме льда. Исследователи нашли несколько заброшенных малых дворцов, но сооружения были мертвы, из материальной культуры гиптов не осталось ничего. Подземные ходы, способные вывести эфестов к ойкумене гиптов, закрылись наглухо, и даже мастер Борани был вынужден признать, что беспомощен раскрыть их снаружи.

Как-то раз царь эфестов O`ррант (Уrrhant) председательствовал на состязании – для поддержания народа в боевом тонусе их проводили периодически, как вдруг, посмотрев, как юноши бросают камни, он о чем-то вспомнил и, сойдя со своего высокого места, сделал всем знак следовать за ним. Они в молчании прошли Эгнан и, выйдя за город, достигли места, где проходили соревнования раньше, пока в столице не устроили большую арену. Оррант шел, не оборачиваясь, и поэтому, дойдя до Холодной поляны, с неудовольствием заметил, что молодые люди отстали. Дождавшись, чтоб они поравнялись с ним, он указал на ряд высоких деревьев вдалеке и приказал:

– Возьмите каждый по камню и перебросьте через те деревья.

Юноши повиновались, но из пятидесяти кидавших перебросить получилось лишь у двоих.

– Еще раз, – велел помрачневший Оррант.

На сей раз камни удалось забросить троим. Оррант вздохнул и, не говоря ни слова, отправился прочь. Борани нашел его вечером на берегу Мирны. Царь эфестов стоял, погрузив стопы в холодную воду, и смотрел вдаль.

– В чем дело? – спросил гипт.

– Мы вырождаемся из-за удобств, что вы принесли нам, как болезнь, – сказал Оррант с грустью. – Наши дети слабее, чем мы были в их время, а их дети будут еще слабее, пока последних эфестов не пожрут дикие звери.

– Это не так, – отвечал Борани спокойно (гипты вообще не испытывают особенных эмоций). – Но в этом суть развития.

– Я не понимаю, – покачал головой Оррант. – Объясни с примерами.

– По мере того как становишься старше, – сказал Борани, – температура твоего тела опускается. Это знает любой. Но почему? Потому что когда ты юн, ты в большей степени подвержен вредоносным влияниям и твоему телу проще бороться с ними, если температура выше. Позднее же, когда вторая кровеносная система формируется полностью – то есть где-то к сорока – пятидесяти вашим годам, у тебя вырабатывается могущественная защита против болезней и тебе необязательно быть постоянно горячим. Начинается развитие определенных сторон ума и укрепление скелета.

– И что же? – нетерпеливо спросил Оррант. – Всем известно, что в юности эфесты проще ломают руки и ноги, а также с большим удовольствием купаются в водах священной реки.

– Это означает, – пояснил Борани, – что по мере того как определенные функции организма становятся не нужны ему, они отмирают. Вы эволюционируете, Оррант. Вам уже не нужно постоянно бороться с дикими зверями и карабкаться по отвесным скалам. Вообще же твои наблюдения верны. Я хорошо помню войско Игата, который захватил… – тут Борани употребил труднопроизносимое название малого дворца, с которого началась совместная история эфестов и гиптов. – Те воины действительно были быстрее, сильнее и ловчее нынешних.

Оррант задумался.

– Возможно, дело в эволюции, – сказал он, – а может быть, все это – твой план, Борани. Ведь вы, гипты, живете долго… и замыслы ваши простираются настолько же далеко. То, что для нас два жизненных срока, для вас лишь одна пятая, одна десятая жизни. Кто знает – не исключено, что через два поколения эфестов гипты вернутся и без лишних усилий уничтожат нас, да так, будто моих людей никогда и не было.

– Ни один человек из драгоценного народа не знает о вас, – ответил Борани. – Мы, изгнанники, не общались больше со своими: не было потребности. Если закончатся эфесты, те из нас, кто будет жив, уйдут.

Оррант повернулся к Борани и склонился над ним. Гипт отметил, что в глазах у короля горит голубое пламя.

– Борани, – раздельно сказал владыка речного народа, – эфесты не закончатся на твоей памяти. Напротив – я, Оррант, сделаю все, чтобы мой народ увидел конец этого мира. – Борани промолчал. Через некоторое время Оррант продолжил: – Я снаряжаю экспедицию на юг. Будем двигаться против течения Мирны, поэтому мне нужно, чтоб ты придумал суда, которые могли бы преодолевать силу великой реки и развивать неплохую скорость. Даю тебе месяц срока.