Назначенье границ - Татьяна Апраксина

Почему-то именно ее Марк не боялся. Страх вызывала только возможность увидеть знакомое лицо.

В темноте под веками мельтешили пестрые картинки. Марк пытался выбрать из них те, что прикидывались важными, хватался то за одну, то за другую, но все они оказывались мусором, хворостом.

…присыпанный опилками задний двор, седой мужчина с грубым шрамом через все лицо, деревянный меч, казавшийся таким тяжелым, когда время подходило к полудню. Одинокое дерево во дворе не давало тени, и пот заливал глаза.

— Сьер де Саррет, вас зовет к себе господин граф!

Отца Марк мог бы описать одним словом — яркий. Словно рождественская ярмарка, словно пожар в осеннем лесу. Высокий, заставлявший почти всех глядеть на него снизу вверх, статный, со звучным голосом. Коннетабль… граф де ла Валле, вспомнилось вместе с небрежным, неодобрительным прикосновением тяжелой руки к затылку.

— Я вами недоволен, сын. Вы до сих пор не знаете счета. — Красивое лицо отца исказилось гневной гримасой. — Вы мой наследник, и вы будете знать все, что подобает.

— Простите, господин граф, — поклон.

Цифры — противные путаные крючочки, непонятно, кому и зачем нужные, но отец сказал, что Марк будет их знать, и — пришлось. Коннетабля де ла Валле слушались все, и Марк, и трое братьев. Потом братьев осталось двое, малыша Люка забрала скарлатина.

Двое родных братьев — и без счета двоюродных и троюродных, прочей дальней родни. Странно, но воспоминания о большой семье не вызвали радости. Вереница лиц: рыжие, в отца, Жан и Матье, черноволосые кузены Никола и Жоффре, громкоголосые и требовательные, шипевшие за спиной, а то и в лицо: «Предатель!». Почему — предатель?..

Между тем, первым воспоминанием о возвращении отца и совсем близкими, где были младшие братья, располагалась темная полоса. Плотный забор, и через щели удавалось разглядеть слишком мало.

Далекий южный город, нищее поместье — после орлеанской роскоши. Королевская опала, скоропостижная смерть отца. Сорок пять — еще не возраст, отец был силен, но ссылка с лишением титулов и владений подкосила его. Чем провинилось перед короной семейство коннетабля?

Вместо ответа на вопрос память подсунула совсем другое.

Ожидая приглашения, Марк старался не глядеть в мутное высокое зеркало в гостиной. Не на что там было смотреть — латаный-перелатаный суконный колет, штопаная рубаха. Как все дворяне, свои доходы граф де ла Валле носил на плечах, и каждому делалось ясно, каковы эти доходы — у актеров, что надевают чужое платье, оно и то побогаче будет. Но почти все деньги ушли на дорогу из Нарбона, а еще пришлось три недели добиваться приема. О достойном костюме оставалось лишь помечтать.

Не это было важно, а фразы, с которых предстояло начать. Марка предупредили, что епископ очень, очень занят, и на сына заговорщика у него едва ли найдется и пара минут. Время аудиенции приближалось, но слова так и не сложились.

Они пришли позже, когда холодный усталый взгляд канцлера Аурелии скользнул по вошедшему в кабинет де ла Валле. Сами.

— Ваше Преосвященство, у меня нет ничего, кроме чести и шпаги, но я хочу служить вам… потому что знаю, что вы правы.

Епископ Ангулемский склонил голову к плечу, еще раз смерил Марка взглядом. Тот стоял, чувствуя, как на щеки наползает румянец: собственная речь показалась слишком уж высокопарной. Впору пятнадцатилетнему юнцу, а не зрелому мужчине.

— Садитесь, граф, — епископ кивнул на кресло. — Вы меня удивили. Вы же не питаете иллюзий…

— Я знаю, что отец не участвовал в заговоре, — прямо сказал де ла Валле. — Знаю. Но я знаю, почему вы так поступили.

— Да неужели? — канцлер, кажется, развеселился. — Продолжайте, это любопытно…

— Мой почтенный отец ошибался. Мы не должны уподобляться вильгельмианам в упрямстве и жестокости, — тут стало легче, Марк просто повторял то, о чем говорил сам с собой весь последний год. Д'Анже слушал внимательно, не перебивая. — Война разоряет Аурелию, а преследования заставляют еретиков чувствовать себя мучениками.

— Вы умеете говорить не хуже, чем покойный коннетабль, — задумчиво отметил епископ. — Посмотрим, какие еще таланты вы унаследовали.

Марк повернулся на другой бок, досадуя на узловатые жесткие ветки. Перед лицом оказалась давешняя роза. То, что уцелело: кучка невесомого пепла, еще хранившая очертания лепестков, листьев, стебля. Преодолевая брезгливость, генерал де ла Валле все же коснулся праха — и не осталось ничего, черные пушинки впитались в землю.

Несколько часов назад он очнулся, держа сгоревший цветок в руке. Словно проснулся, но до сих пор Марку не приходилось засыпать стоя. Отер ладонью с лица горячие капли, невольно провел языком по губам, и тут же сплюнул: соленый привкус железа, кровь. Кровавый дождь хлестал по земле, усмиряя последние островки пламени, превращал холмы пепла в вязкую грязь.

Через несколько минут дождь прекратился.

Вспомнилось, что еще недавно — поутру? накануне ночью? — проклятый цветок был живым, ярким. Такие крупные розы с тяжелыми соцветиями Марк видел лишь в Барселоне, ни в Орлеане, ни на севере Аурелии они не росли.

Запястье под манжетой рубахи саднило: порез, и глубокий. Де ла Валле сковырнул грязную корку, слизнул выступившую кровь, удивленно качнул головой.

…кровь капала на землю.

Из земли прорастал саженец. Вытянулся за считанные минуты, выкинул листья, набрал глянцевую зелень, выпустил бутон. Замер на мгновение — и бутон раскрылся. Белая роза, королевская роза Аурелии. В свете полной луны она сияла холодным голубоватым светом, напоминала о болотных огнях.

Мужчина поднес к губам запястье, оперся на замшелый кромлех: закружилась голова. Впереди горели костры, сотни чужих костров. Возле каждого суетились муравьиные полчища. Вражеская армия…

— Марк, мне нужно тебе кое-что показать…

На правах будущего шурина Ренье Дювивье, племянник канцлера, тыкал Марку при первой возможности, хотя адъютанту это и не позволялось. Хорошо еще, при остальных мальчишка держался — старался держаться — солидно.

Впрочем, сейчас Ренье изо всех сил пытался выглядеть обыденно. Улыбка до ушей, барет набекрень, вот только губы дрожали, а через залихватскую ухмылку просвечивал страх. Марк нахмурился. Вид адъютанта настораживал. Что могло случиться? Офицеры штаба перепились и устроили поножовщину… благородную дуэль? Солдаты набедокурили в деревне?

Ренье зачем-то повел генерала вверх по склону. Дорога петляла, была скользкой, и добравшись до вершины среднего из холмов, Марк уже хорошенько разозлился. Если все это очередная шутка сьера Дювивье — не миновать ему хорошей нахлобучки!.. Видит Бог, у генерала де ла Валле хватало дел поважнее, чем прогулки в темноте. Например, выслушать рапорты разведчиков, которых мальчишка попросту оттеснил от входа в палатку.