Человек с тысячью лиц - Томас Ханшеу

Слишком разгоряченные, не обратив внимания на то, что Меллиш взял инициативу в свои руки, преследователи быстро пошли к дому. При этом суперинтендант Нэком и его спутники пропустили вперед констебля, чтобы он протоптал для них дорогу через дикую поросль. Чуть пригнувшись, словно в любой момент ожидая нападения из темноты, они шли вперед по следу, который вел их все дальше и дальше.

Неожиданно, без всякого намека или предупреждения, раздался тихий металлический щелчок. Фонарь Меллиша, за светом которого шли полицейские, неожиданно погас, и до того как суперинтендант Нэком понял, что идущий впереди констебль выключил фонарик, до того как Нэком смог поинтересоваться шепотом, что, собственно, происходит, констебль качнулся назад и ухватился дрожащей рукой за плечо Нэкома.

— Не двигайтесь, сэр. Молчите, — прошептал Меллиш прямо ему в ухо. — Он прямо перед нами. Он в доме. Там горит свет! Но он прикрыл окно то ли занавесью, то ли каким-то предметом. Осторожно ступайте вперед и взгляните сами.

Нэком и остальные преследователи осторожно, на цыпочках прошли вперед к концу протоптанной дорожки и заглянули за куст, загораживающий обзор.

Потрепанный непогодой, темный, завернувшийся в туман, словно в саван, дом напоминал призрак, застывший посреди колдовского сада. Его верхние этажи исчезали в тумане, и вид у него был как у давным-давно заброшенного. Повернувшись тоскливым фасадом к дороге, он выставил на обозрение полицейских свой задний двор. Приглядевшись, суперинтендант Нэком разглядел среди теней веранды колеблющиеся полоски света.

— Свет свечей и сквозняк, сэр, — пояснил констебль Хаммонд. — Там открытая дверь или окно… А из-за сквозняка огонек то разгорается ярче, то чуть затухает. Какая задница! Он закрыл чем-то окно, но щель-то осталась. Хитрый малый, обманул и констебля, и охранника, а тут дал маху. Сделал такую идиотскую промашку.

Суперинтендант Нэком хотел напомнить полицейскому, что подобную ошибку допускают многие преступники, порой совершающие преступления с невероятной хитростью. Но в настоящее время он был очень возбужден, чтобы думать о чем-то постороннем. Все мысли его были направлены лишь на то, чтобы схватить неизвестного.

Решительным шагом он направился к дому, быстро и беззвучно пересек задний двор и через несколько секунд вместе со своими спутниками уже стоял под стенами темного здания. Тут он сделал еще одно вполне закономерное открытие. Дверь, которая вела из дома на задний двор, недавно открывали. Через нее они вошли в коридор. В конце его, очевидно, располагалась комната, которую они искали; под ее дверью протянулась нить света. Здесь они на мгновение остановились. Их нервы были натянуты до предела, тем более что из-за двери доносились шелест и шорох рвущейся бумаги.

На мгновение все замерли. Суперинтендант Нэком поднял руку, готовый отдать бесшумный сигнал. Раз… И дверь слетела с петель, рухнув внутрь комнаты. Эхо подхватило грохот. Еще мгновение, и полицейские Скотланд-Ярда буквально вломились в помещение.

Но в комнате не оказалось загнанного преступника, готового дать полицейским отпор. Никто не протестовал по проводу их появления. Стражей порядка встретил лишь визг испуганных крыс, которые в страхе бросились в разные стороны. Ворвавшись в комнату, полицейские застыли, не в силах нарушить зловещую тишину.

Перед ними открылось помещение с голыми стенами, местами покрытыми плесенью. Низкий потолок, пол, покрытый ковром пыли и по углам затянутый паутиной. На очищенном полу между двумя окнами стояла пара зажженных свечей, а за ними, у стены, находилось распятие. Опушенная голова, согнутые колени — мертвец был прибит гвоздями к стене, и в свете свечей его лицо казалось скривившимся, словно несчастного удавили.

Неизвестному могло быть самое большее лет тридцать пять, но выглядел он ужасно, хотя при жизни, наверно, был красив: густые волосы и усы, широкие плечи и узкая талия. Казалось, в нем было что-то врожденно благородное.

Мертвец был в длинном дорогом сером пальто прекрасной фактуры. Оно было расстегнуто, и под ним можно было разглядеть дорогой вечерний костюм, изорванный самым странным образом.

Карманы жилета мертвеца были вывернуты, и из одного из них свисали часы на цепочке, а на подоле рубашки были начертаны странные цифры. Казалось, что кто-то макал палец в чернила, а потом рисовал по белому — ряд цифр, смысл которых понять было невозможно.

2х4х1х2

На мгновение полицейские, наткнувшиеся на этот ужасный труп, замерли, не в состоянии произнести ни слова.

Первым из них заговорил Меллиш, однако голос его дрожал.

— Спаси нас Бог! — почти прошептал он. — Это не убийца. Это жертва! Боже, спаси нас! Что этот человек тут делал? Что тут произошло? Кроме того, стреляли-то не тут… а где-то там… вы же знаете. Вы же слышали?

Никто ему не ответил. Суперинтенданта Нэкома и его людей буквально потрясло это страшное открытие. Да, они гнались за убийцей, но не ожидали встретить ничего подобного. Тем более что в этом мертвеце они узнали человека, который меньше чем четыре часа назад стоял перед ними совершенно здоровый и полный сил.

— Боже мой! — задохнулся Хаммонд, коснувшись дрожащей рукой плеча суперинтенданта Нэкома. — Вы узнаете его, сэр? Это — австрийский джентльмен, который был в особняке Клаверингов поздно вечером… Как звали этого графа?

— Де Лувизан… Граф Франц де Лувизан, — ответил суперинтендант Нэком. — Последний человек в мире, который должен был появиться в доме того, чью возлюбленную он забирал, несмотря на то, что молодая леди сама согласилась на «смену кавалеров». А потом он нашел свою смерть в таком месте… и это после разговора с теми двумя, чьи жизни он разрушил… Боже мой!

За этим последним восклицанием была сокрыта мысль, слишком ужасная, чтобы вот так, прямо, высказать ее вслух. А все дело в том, что взгляд суперинтенданта остановился на тонкой нити — струне виолончели; она, судя по всему, стала орудием убийства, несколько раз обвив горло распятого человека. Потом суперинтендант вспомнил о том, как совсем недавно леди Кэтрин Фордхэм развлекала гостей, музицируя. Он резко обернулся к своим спутникам и уже открыл было рот, чтобы отдать приказ, когда тишину неожиданно разорвал автомобильный гудок. А потом послышался крик Леннарда.

— Стойте! — приказал Нэком, когда его спутники разом повернули к двери. — Обыщите дом… Кто-то один должен остаться возле трупа… Не позволяйте никому ни входить, ни выходить из дома, пока я не вернусь. Если кто-нибудь появится, немедленно арестуйте его, независимо от того, кто он. Не отлучайтесь от тела ни на мгновение… Помните, это приказ! Есть только один человек, способный разгадать загадку этого убийства и происшествий нынешней ночи. Оставайтесь тут, пока я не привезу его.

А потом суперинтендант выскочил из комнаты и со всех ног бросился к сигналящему автомобилю. В том месте, где Тутовый переулок разделялся надвое, он заметил две горящие фары, медленно надвигающиеся на него сквозь туман. Через секунду лимузин остановился перед ним, и Леннард взволнованно рассказал о том, что только что видел возле железнодорожной арки.

— Женщина, сэр. Судя по всему, молодая, вот только лица я не разглядел. Должно быть, она имеет отношение к этим ночным делам! Иначе зачем ей бродить в этих местах в такое время? Садитесь, сэр, я отвезу вас туда, где видел ее.

В любое другое время, при любых других обстоятельствах суперинтендант Нэком, вероятно, так бы и сделал, но теперь… женщина… это было не важно! Ни одна женщина не смогла бы распять тело на стене в особняке Глира — по крайней мере, одна, без посторонней помощи. Это было очевидно. Отказавшись от предложения водителя, суперинтендант вскочил в автомобиль, хлопнув дверцей.

— На улицу Кларджес! Мне нужно увидеть Клика! Мчись во весь дух! Так, чтобы даже дьявол не угнался за нами! — воскликнул суперинтендант, и через мгновение они уже мчались по пригородам Лондона со скоростью пятьдесят миль в час, пожирая расстояние, словно голодный кот сметану.

Глава III

РАСТОРГНУТАЯ ПОМОЛВКА

Было далеко за полночь, когда лимузин суперинтенданта притормозил возле дома на улице Кларджес. Здесь вместе с преданным слугой Доллопсом и пожилой домохозяйкой — глухонемой девицей, выполняющей все работы по дому, — проживал странный человек, гений сыска, ныне инспектор лондонской полиции, который сам называл себя Гамильтон Клик, но в прошлом был известен полиции Франции как «Человек с тысячью лиц» и «Неуловимый взломщик».

Не теряя ни минуты, Нэком выскочил из лимузина и побежал по тротуару. Три шага, и он уже стоял под крышей подъезда, колотя кулаком по кнопке звонка. Суперинтендант ждал не больше минуты, но, казалось, успел позвонить раз сорок, прежде чем услышал скрип щеколды и увидел в щелку приоткрывшейся двери стройного рыжеволосого молодого человека, завернувшегося в стеганое одеяло поверх фланелевой пижамы. На ногах юноши были белые теннисные туфли.